— А я была уверена, что вы уже давным-давно отобедали! — воскликнула Лина, перестав разглядывать себя в зеркальце и разглядывая теперь по очереди всех гостей. — Что, поздно начали или так много ели?

— Я думаю, нам всем лучше перейти в гостиную, — поспешно сказала миссис Дэрсингем. — Если только мужчины не пожелают остаться здесь и выпить еще по стаканчику.

— Ничуть, — возразил весело мистер Голспи. — Я кончил. — И в доказательство залпом осушил свой стакан.

— С большим удовольствием, миссис Дэрсингем, — сказал с поклоном майор Трейп, суровым выражением лица как бы выражая порицание неотесанному Голспи.

— Отлично придумано, — заметил мистер Дэрсингем, видимо, смутно чувствуя, что не все благополучно, и тщетно пытаясь притвориться веселым и довольным. Он распахнул дверь. — Гораздо лучше, если мы все вместе перейдем в гостиную.

— Пожалуйста, мисс Голспи. — Снисходительная усмешечка, которую с трудом изобразила миссис Дэрсингем, сама по себе была обдуманным оскорблением. — Мы не придаем ровно никакого значения тому, что вы не одеты, уверяю вас!

Мисс Голспи с недоумением подняла на нее большие карие глаза.

— Ах, так, по-вашему, мне следовало переодеться к обеду? Если бы я знала, я бы это сделала, — тем более что я привезла из Парижа несколько чудесных новых платьев. Но мне казалось, что не стоит. Извините!

— Это не имеет никакого значения, — повторила миссис Дэрсингем, бледная от усталости и раздражения. Ох, с каким наслаждением она убила бы эту девчонку!

Гости молча, без всякого оживления, двинулись в гостиную, которая встретила их не особенно приветливо. Она с некоторого времени была заброшена (огонь в камине чуть тлел под золой) и поэтому, казалось, не рада была гостям. Вошла кухарка, неся кофе, и поставила поднос на стол с видом измученного до последней степени верблюда, падающего под непосильным бременем. Она и не подумала обнести гостей, а поставила поднос на расшатанный столик — и столик тотчас показался еще в десять раз ненадежнее, чем был на самом деле. Для мисс Голспи чашки не хватило, а она, разумеется, немедленно объявила, что ей хочется кофе, и мистер Дэрсингем с поспешностью, по мнению его жены, чрезмерной, глупой и совершенно излишней, настоял на том, чтобы гостья взяла чашку, предназначавшуюся ему. А после всего этого мисс Голспи отхлебнула один только малюсенький глоточек и демонстративно отодвинула чашку. Когда же мистер Пирсон, тоже поглупевший, угодливо спросил, не хочет ли она еще, ответила, что ей, собственно, вовсе не хотелось кофе.

— Но знаете что, — сказала она громко, — я бы с наслаждением выпила коктейль, если здесь найдется…

— Коктейль, мисс Голспи? — начал мистер Дэрсингем. — Хорошо, я сейчас…

Но ему не дали докончить.

— Боюсь, что коктейля у нас не найдется, — сказала миссис Дэрсингем голосом, еще более громким и внятным, замороженным, как самый лучший коктейль «Мартини».

А толстокожий мистер Голспи не улучшил положения, поддержав хозяйку:

— Еще бы, конечно, нет! Не слушайте вы ее, миссис Дэрсингем. Я ей покажу коктейли!

— Когда привезете ее домой, да? — подхватил мистер Пирсон игриво. — Хи-хи-хи!

Это хихиканье было его наименее удачным выступлением за весь вечер. Жена посмотрела на него с удивлением. Мистер Голспи остановил на нем взгляд, весьма недвусмысленно говоривший, что ему лучше не соваться не в свое дело и не пытаться острить. А Лина метнула яростный взгляд на отца и мистера Пирсона, в сторону же миссис Дэрсингем и бровью не повела — признак весьма зловещий. Миссис Дэрсингем никак не могла решить, кто из двух ей более противен, Голспи или его ужасная дочь. Она попробовала завязать разговор с миссис Пирсон, которая все время растерянно улыбалась, и с миссис Трейп, у которой последние десять минут лицо было точно сковано морозом.

Теперь за Лину принялась мисс Верэвер. Приведя в боевую готовность каждую черточку своего лица, она открыла огонь дальнобойной усмешкой самого зловещего характера.

— Вы, насколько я поняла, только что приехали из Парижа, мисс Голспи? — начала она с загадочным выражением и самым обескураживающим тоном. — Что же, вы там живете постоянно?

«Слушайте, вы, что я вам сделала?» — спрашивало ошеломленное лицо Лины. Но вслух она сказала только, отвечая на вопрос мисс Верэвер:

— Да, я только что оттуда, я там жила.

— Ага, вы жили там?

— Да, последние полтора года… У моего дяди. Он живет в Париже, и я гостила у него.

— Вот как, у вас там есть дядя?

— Да, он прожил там почти всю свою жизнь. Он наполовину француз. А тетя — та чистокровная француженка.

— Значит, и отец ваш, мистер Голспи, тоже полуфранцуз?

— Вовсе нет. — Лина нетерпеливо покачала головой. — Этот дядя — брат моей матери, а не отца.

— Ах, вашей матери! — И мисс Верэвер пустила в ход свой знаменитый «испытующий взгляд», совершенно загадочный, но, несомненно, обвиняющий. За взглядом последовала новая усмешка, кривая, жуткая. — Так, значит, ваша мать тоже, очевидно, была наполовину француженка?

— Да. — Лина сморщила носик не то изумленно, не то досадливо. Потом в упор посмотрела на мисс Верэвер, сверлившую ее немигающим взглядом. — А что же тут такого? Я полагаю, в этом нет ничего странного? Мало ли на свете людей с примесью французской крови?

— Да, пожалуй. — Мисс Верэвер была озадачена.

— А почему же вы так смотрите на меня? — воскликнула Лина, сразу переходя в наступление. — Вы спрашиваете с таким видом, будто в этом есть что-то сверхъестественное. Ничего тут нет особенного. Все очень просто.

Бомба с грохотом упала и разорвалась близ порохового погреба.

Мисс Верэвер от неожиданности резко выпрямилась. Тон ее стал ледяным.

— Простите…

— О, мне все равно, но…

Мисс Верэвер не стала слушать, она тотчас отвернулась и подсела к другим дамам. Лина минуту следила за ней глазами, затем, поерзав на месте, вмешалась в дуэт Дэрсингема и майора Трейпа, которые беседовали о вещах, интересующих каждого «старого уоррелца». Сперва оба были только рыцарски любезны с нею, но очень скоро на их лицах появилась та самая «идиотская» улыбка, а от группы дам по направлению к трем собеседникам потекла струя леденящего холода. Слишком утомленная и сердитая, чтобы разыгрывать роль радушной и веселой хозяйки, миссис Дэрсингем предоставила всему идти своим чередом и только молила Бога, чтобы это поскорее кончилось. Конец не заставил себя долго ждать.

— Хотите? — громко спросила мисс Голспи, обращаясь к своим двум собеседникам.

Те, улыбаясь, закивали головами — немного нерешительно, пожалуй, но все же они улыбались и кивали, эти мужчины, не устоявшие перед ее чарами!

— Ну хорошо, тогда я сыграю. Только для того, чтобы здесь стало веселее, а то все ужас как мрачны. — Мисс Голспи, в последний раз кокетливо кивнув и ответно улыбнувшись обоим мужчинам, прошла по гостиной, на ходу докуривая папиросу «Саиб», предложенную ей хозяином, и села за пианино.