в шум спускающегося вагончика, она то и дело скрещивала и снова выпрямляла руки. Она нервно глянула на свое отражение в окне билетной кассы, где только что заплатила безбожные двенадцать долларов за билет, и тут же, встревоженная, сняла солнечные очки, чтобы присмотреться получше.

Лицо красное и блестит, густые черные волосы растрепались и выбились из косы. Обычно она заплетала густую косу и закалывала ее вокруг головы, а остальные волосы собирала в пучок. Обычно с этой прической она казалась себе оригинальной и милой – эдакая пастушка Хайди.

Но сейчас она себе не нравилась.

Воздух вокруг нее завибрировал. Сзади. Дребезжание усилилось, переходя в грохот и скрежет. Вагончик приближался. По словам матери Норта, он работал оператором одного из вагончиков. Так что с пятидесятипроцентной вероятностью он мог вот-вот оказаться здесь.

У Мэриголд екнуло сердце. Разумеется, она приехала помочь другу, но это еще не значит, что можно выглядеть как пугало. Все-таки этот человек видел ее голой. В приступе паники она выдернула из волос шпильки, расплела косу, пригладила волосы рукой и поспешно соорудила прическу заново.

Скрежет становился все громче. Пока дети, родители и парочки поднимались на ноги – она тут была единственная без компании, – Мэриголд сидела на скамейке, копаясь в сумочке в поисках пудреницы. Чтобы лоб перестал блестеть, понадобилось три (три!) матирующих салфетки и толстый слой пудры. Веснушки замазать не удалось, но их было не скрыть ничем. В это время года они особенно бросались в глаза, и Мэриголд казалось, что они ужасно нелепо выглядят в сочетании с ее азиатскими чертами лица. Раньше она их ненавидела, но Норт убедил ее, что веснушки – это мило. Однажды он даже нарисовал по точкам на ее правой щеке кособокое сердечко.

На спину ей упала тень от вагончика. Дети радостно завизжали, и человек двадцать устремились к платформе.

Пятьдесят на пятьдесят. Теперь ее собственное сердце казалось скособоченным.

Вагон окончательно остановился, и в этот момент подул сильный ветер. Флаги США и Северной Калифорнии над зданием администрации затрепетали, а в нос Мэриголд ударил запах хвои. Она зажмурила глаза и сделала глубокий вдох. Рождество в июле. Умом она понимала, что все дело в горе. Но сердцем – что дело в нем.

Мэриголд снова надела очки, радуясь, что может хоть как-то отгородиться от внешней среды. В своих коротких джинсовых шортах и облегающей маечке она вдруг почувствовала себя очень уязвимой.

«Ты приехала просто поговорить. И все. Что бы ни случилось, все будет хорошо».

Иногда в правду сложно поверить.

Поднимаясь на ноги и оборачиваясь, Мэриголд почувствовала, что у нее дрожат коленки. Зеленый вагончик стоял у платформы. Над большим передним окном золотыми буквами было написано имя: Мария. Оператора было не видно.

Но тут…

Над толпой раздался голос, усиленный старым дребезжащим громкоговорителем. По спине у нее побежали мурашки. Голос был самой примечательной чертой Норта. Глубокий, уверенный. Саркастичный и пренебрежительный. Но в то же время в нем таились неожиданные веселые и теплые нотки, благодаря которым Норту сходили с рук самые возмутительные высказывания. Людям просто нравилось слушать его. Он был всего на несколько месяцев старше нее, но голос его звучал, как у взрослого мужчины. Разве что… даже это было не совсем так. Голос Норта был не похож ни на кого. Это-то и привлекло ее с самого начала.

– Будьте осторожны, выходя из вагона, – сказал он в громкоговоритель. – Мне будет ужасно жаль, если вы споткнетесь и изуродуете себе лицо. Вас это не касается, сэр, – добавил он. – У вас лицо и так уже страшнее некуда. Никто не заметит разницы.

Пассажиры и люди в очереди дружно расхохотались. Мэриголд вскинула брови.

Дверь открылась, и из нее вышел Норт Драммонд. Сердце Мэриголд бешено заколотилось. Он ловко спрыгнул с приступки в задней части вагончика на платформу и протянул руку пожилой даме, чтобы помочь ей спуститься.

– До свидания, – сказал он. Он больше не пользовался громкоговорителем, но Мэриголд все равно слышала каждое слово. – Пожалуйста, передайте своим друзьям, что мы тут прозябаем в глуши и нам очень одиноко. Нам не помешала бы компания.

Женщина хихикнула и похлопала его по руке.

Мэриголд сама не понимала, почему так переполошилась. Может, потому что они не виделись с апреля, а выражение его лица нисколько не изменилось. Несмотря на залихватскую улыбку, в глазах Норта была все та же тоска, граничившая с отчаянием. А может, все дело в форме, в которой он похож на начинающего егеря. Он был с ног до головы одет в голубое. Бледно-голубое. Бледно-голубая рубашка с коротким рукавом, бледно-голубые шорты чуть выше колен и бледно-голубая шапочка – как бейсболка, только выше. И нелепее. Аккуратными белыми буковками на ней было вышито: «Оператор фуникулера».

Выпустив последнего пассажира, Норт запрыгнул обратно на приступку, ухватившись за поручень таким отработанным жестом, будто он делал это уже сотни раз. А может, так оно и было, обескураженно подумала Мэриголд.

– Дамы и господа, мальчики и девочки, – объявил он. – Пожалуйста, поднимайтесь на борт по одному. Будьте вежливы. Не показывайте свое истинное хамское лицо.

Очередь снова рассмеялась, послушно выстроившись гуськом. Мэриголд замешкалась и встала в конец, спрятавшись между двумя широкоплечими велосипедистами с густыми окладистыми бородами. Стараясь стать невидимкой. Стараясь думать. Она рассчитывала, что остаться с ним наедине будет легко, но совершенно не ожидала, что застанет его в разгар работы.

К вагончику торопливым шагом подошла смотрительница средних лет в форме цвета хаки и подала Норту какой-то знак. Тот кивнул, уступил женщине место, спрыгнул на землю и пошел в здание администрации.

Мэриголд с беспокойством наблюдала, как он зашел в бревенчато-каменную постройку. Очередь тем временем двигалась. Вернется ли он? Не лучше ли дождаться его тут? В окно его было не видно.

– Давай, детка, твоя очередь.

Мэриголд нервно оглянулась и увидела, что смотрительница жестом приглашает ее подняться на борт.

– Э-э, – запнулась она. – Я…

Жесты смотрительницы стали нетерпеливее.

– А тот парень вернется?

Женщина резко кивнула.

– Он уже идет.

Мэриголд оглянулась через плечо и увидела, как Норт широким шагом приближается к ним, уже преодолев полпути до платформы. Она метнулась в вагон, как испуганный заяц. Пол внутри был не ровным, как в трамвае, а имитировал наклон горы, а скамейки были развернуты назад, чтобы пассажиры могли любоваться видом. Лучшие места в передних рядах были уже заняты, так что она поспешила вниз по наклонному проходу, заняв место где-то в середине. Она старалась оказаться как можно дальше от задней части вагона, где будет стоять Норт.

– Спасибо, Кэти, –