— Барич Заи!, — командую я, — доложить обстановку!

— По данным Mavik, который висит у них над головами, колонна прибудет через час, — докладывает барич Заи, ненадолго отрываясь от пульта управления беспилотником.

Я всё время думал, что средневековому торговцу будет слабо освоить современный планшет. Но это не так, освоил мгновенно. А чего я думал? Вон, дети двух-трёх лет на планшетах мультики ищут… И находят, ведь… Такие, вот, интуитивные интерфейсы, для младенцев. А тут, взрослый, образованный мужчина, хоть и средневековый…

— Что у нас с оборудованием огневых точек? — спрашиваю я своих бойцов.

— К бою готовы! — слышу бодрый ответ Речи, — Ослики привязаны, оружие вычищено, настилы-залёжки сбиты!

— Барич Заи, из снайперки, старайся в первую голову щёлкать командиров, ладно? — напоминаю я ему.

Снайпер этого мира с большой буквы, молча кивает.

— Ну а вы, что? — смотрю я на вытянувшихся во фрунт ужиков, внимающих любому моему приказанию… так им хочется тоже быть полезными.

— Э-э-э… а вы, вот что, — придумываю я спецзадание для брата Щуса и сестры Уси, — Дуйте к нашим, кто поядовитее, пусть собираются недалеко и ждут. Как мы стрельбу и взрывы закончим, что бы проползлись по свитским и кто будет ещё жив… что бы уже не был. Ну, вы поняли⁈ Никого не пропускать, ясно?

Да, куда там… вжик-вжик в траве… и нет их. Значит, поняли!

А шум приближающейся колонны свитских уже хорошо слышен. Лязгают золочёные латы, гортанно орут командиры, ржут кони, мычат буйволы в упряжках грузовых повозок. Там всё — цветные палатки, продукты, кухонная утварь, подушки, одеяла, запасное оружие…

Вот они… Н-да, могу себе представить ужас язычников, когда 100 лет назад, вот такие незваные гости под водительством ещё не Святого князя Гула, пришли к ним, чтобы кровью, огнём и мечом установить на их земле человеколюбивые законы того, кто Имя. На их уже бывшей земле…

— Колонна, сто-о-й! Разбиваем лагерь! — доносится снизу хриплый и сорванный голос командира.

Лагерь свитские разбивают ловко, быстро и грамотно. Вот что значит, многолетняя выучка. Вход и выход они перегораживают тремя рядами повозок, одну из которых, посередине, можно откатить и пропустить одну фуру или карету на территорию лагеря. Далее, проезд фуры змейкой через строй пеших вооружённых свитских, по два человека на каждом метре дороги. Таким образом, длина пути досматриваемой фуры и, соответственно, всего лагеря — 100 метров. Половина свитских стоит в строю, половина отдыхает в палатках. Каждые два часа — смена. Тут же, кашевары уже раздувают походные котлы, а штатный палач выкатил из повозки мясницкую колоду и ищет место, куда бы её пристроить с краю…

В принципе, как я и рассчитывал, фронт моих огневых позиций, тоже, примерно, 100 метров.

— Откатывай! Первый, пошёл! — орёт командир свитских, имея ввиду, что бы на территорию лагеря уже начинали по одной запускать на досмотр, скопившиеся с обеих сторон дороги — повозки, кареты, фуры и т. д.

— Огонь! — негромко командую я.

И началось…

После выстрела подствольного гранатомёта автомата Калашникова, аккуратно расставленные в три ряда деревянные повозки свитских взлетают высоко в воздух и падая вниз, образуют на дороге непроходимый бурелом.

А я, со скоростью, достойной чемпиона мира по бегу на дистанцию 100 метров, уже мчусь на другой фланг моей огневой позиции, чтобы то же самое проделать и с другим, противоположным въездом в лагерь противника. Ура, получилось!

Далее, у меня в программе идёт физкультурное упражнение «Метание гранаты» из фронтальной стойки «вперед» и «вперед-вверх» за счет движения предплечья и кисти. Всё, по школьной методичке! Десять раз — туда, и десять раз — обратно! И всё это, под непрерывный басовый рокот «Утёса» и хлёсткие плёточные щелчки снайперки… Теперь, понятно, почему военные называют снайперские винтовки «плётками».

Пулемёт умолкает. Все? Нет… снайперка продолжает щёлкать, хотя уже гораздо реже… стрелок явно выискивает цель. Щёлк… щёлк… щёлк! Всё?

Нет, ещё! Зажужжали два Mavik, полетели на осмотр бывшего лагеря свитских… Пару раз громыхнули наступательные гранаты, сброшенные с них. И наступает тишина… Вот, теперь, видимо, всё! А значит, шевелений в лагере больше нет.

Подползаю к краю плато и через временно отнятый у Речи бинокль внимательно рассматриваю бывший лагерь бывших свитских… Ё-маё… картина маслом!

Пуля 12.7 мм, или по западной терминологии — 50 калибра, рвёт тело человека как обычный винтовочный патрон мелкую птицу… в клочья. Так мне рассказывал мой товарищ, опытный военный врач, побывавший вместе с нашими не в одной «горячей» точке.

Везде трупы и лужи крови… Вижу свитского… верхняя половина торса свалилась вниз, а нижняя осталась стоять, удерживаемая тяжёлыми сапогами. Ага, а этих двоих, вообще «дезинтегрировало» одной пулей. А вот это, когда такой пулей отрывает конечность, врачи называют «травматической ампутацией». А вот, ещё — «фрагментация тела» или его «обесформливание». Это, когда бывшего хозяина тела рвёт на мелкие кусочки. А вот, знаю, «деформация головы в форму репы»… Полный набор военно-медицинских терминов моего мира.

И больше не осталось ни одного живого⁈ Ага, вон, поползли гадючки… сейчас, они уже точно проверят.

«Экстерминатус… гекатомба… Варфоломеевская ночь… избиение младенцев… побоище… мясня… скотобойня… мочилово… изничтожение… ликвидация…» — проносятся в голове возможные названия увиденного.

— Отбой! — хриплю я своей маленькой армии, и мы начинаем собираться в обратный путь.

Собираем стреляные гильзы и прикапываем их на дне обвалившейся поисковой ямы древних золотодобытчиков. Сжигаем деревянные ящики и картонные коробки из-под боеприпасов вместе с дощатыми настилами-залёжками стрелков. Осликам теперь тащить вниз гораздо меньше груза. Они так и стоят, привязанные к вбитым в землю колышкам и прядут ушами. Давешняя близкая стрельба их никак не коснулась и не удивила. Счастливые…

А вот меня, коснулась… Я только что отправил на Тот Свет четыре сотни живых душ… людей. Как всё это потом отмаливать⁈

«Но, это же были свитские, они не люди!», — пытаюсь убедить я сам себя…

Снизу, с дороги, наверх поднимается дым от горящих повозок и отвратительный запах горелого человеческого мяса…

Я поднимаю руки к небу: «Прости меня, тот, кто Имя, у меня просто не было другого выхода…»

И тут…

С неба падают тяжёлые крупные капли. Слезы⁈ Тот, кто Имя, плачет обо мне и моей загубленной убийствами душе⁈

И хлынул дождь! Ливень! Он в мгновение ока смыл с дороги всю кровь и гарь… а из столицы Золотой Окумы в ущелье уже спешат огромные телеги мрачных божедомов. В Союзе хоронят в день смерти, и по-другому здесь нельзя! Слишком тепло и влажно…

Но, лёгкий ветерок сносит дождевые тучи и на небе опять вспыхивает солнце!

И ехать нам до Мана… ещё через четыре окумы.

Глава 22. На краю бездны

Великокняжеский дворец в Мане.

В огромном каминном зале дворца двое. Родные братья-погодки, старший брат Гул, он же глава Союза Сводных Окум великий князь Гул IV, и его младший брат Гог. Оба они из древнего великокняжеского рода Герр, в честь которого названа Окума Герр и деньги страны — герры.

— Че-ты-ы-ыре-е-еста! — буквально, кричит Гул, — слышишь, Гог… четыреста! Лучших! А многих, даже не нашли… их нет… разорваны в клочья… хоронили пустые гробы — с ма-а-аленькими кусочками кожи или пучками волос… что нашли! И теперь, если кто-то из-за Сулойских гор захочет, то может спокойно забирать у нас Золотую Окуму. Даром! Защищать её уже некому! Впрочем, как и Красную Окуму! Сколько там свитских положил этот милый мальчик…., шестьдесят⁈ И всё из-за ваших маклей с алхимической фабрикой князей Бести!

Гог подавленно молчит, устремив глаза в пол.

— Ты и твои дети, Гог, уже слишком дорого обходитесь и мне и государству! В прямом и переносном смысле, — продолжает Гул уже