- Что ты несёшь? – Макс рывком поднимается со стула. – Твою мать, ты думаешь, я на это куплюсь? Какого хрена тогда не сказал мне, что знаешь её?

- Я думал, она пришла за мной, - Махнов судорожно сглатывает, - ведь это я убил её отца.

- И? Причём здесь это? Какая разница, кто кого убил? Мы с тобой были в одной упряжке, - Максим тычет пальцем Махнову в лицо. – Ты мог мне сказать. Я просто убрал бы эту девчонку. Всё!

- Никого бы ты не убрал, - безжизненно шепчет пленник. – Тот Максим не смог бы убить девчонку. Для этого, тому Максиму, нужны были веские доводы. И ты бы искал эти доводы. Возможно, так же пытал бы её, как меня сейчас, и она бы, конечно, всё тебе рассказала.

- ЧТО? ЧТО ОНА ДОЛЖНА БЫЛЫ МНЕ РАСКАЗАТЬ? – срывается Суворов, устав от этой грёбанной игры.

Махнов вздрагивает. Поднимает взгляд, полный раскаяния.   

- О Косте…

  - О... Ком? О Косте? - тем не менее, Максим больше не кричит. Ошарашен от услышанного.

  - Да, - интенсивно кивает Махно, - о Косте. Послушай Макс, она была здесь, Саша была здесь, в этой стране, намного раньше, чем ты думаешь. Вероятно, папашу искала и нашла. Она приехала где-то за год, до того как ты угнал Мерседес. Костян сох по ней. Все над ним подтрунивали, мол, перед Степашкой прогнуться решил, за дочкой босса ухлестываешь. Но так случилось, что Саша ответила ему взаимностью. И, насколько мне известно, они были вместе. Она любила его... Костю.

  Макс выставляет руку вперёд, в немом жесте "стоп". Сгибается пополам, будто от удара под дых. Задыхается, судорожно глотая воздух.

«Этого не может быть. Этого просто не может быть», - мысли закручиваются в вихрь, превращаясь в разрушительный смерч. Неверие. Отрицание. Сомнение. Принятие. Понимание. Понимание всего!

Мужчина резко распрямляется. Отворачивается от пленника. Сжимает кулаки, тщетно усмиряя дрожь в руках.

  - Костя попал в тюрьму, - продолжает Махнов, не желая больше молчать. - Он попал в тюрьму, прикрывая твою спину. Умер там! И Саша может винить тебя в этом. Чем тебе не мотив, Максим? Чем тебе не мотив, забрать из твоей жизни самое ценное?!

  - НО ЭТО БЛЯДЬ НЕ МОЯ ВИНА! Я НЕ ПРОСИЛ ЕГО ЛЕЗТЬ В ЭТО... ЭТО ЕГО ВЫБОР! - два широких шага в сторону. Мощный пинок по старому хламу. А потом ещё и ещё, круша всё на своём пути. - СУКА! А-А! - словно раненый зверь, ревёт Максим. Обхватывает голову руками, пальцами впиваясь в короткий ёжик волос.

  На шум прибегают Гена и Аркаша, в нерешительности замирая возле лестницы. Но Суворов их не замечает. Его размытый взгляд мечется по мрачному пространству подвала. Разум всё ещё соединяет ниточки, сводит всё в одно целое, сопоставляет...

Махнов застывает, словно ледяная статуя, наблюдая за проснувшимся  хищником.

Мако. Акула убийца…

Максим подходит к пленнику, наконец, концентрируя своё внимание на его лице.

  - Почему ты мне не сказал? - тихий, но пробирающий до костей голос заставляет жертву содрогнуться всем телом. - Почему не сказал, кто она?

  Махнов ошибался, когда считал, что не боится смерти. Боится. Боится, когда смерть держит его за горло.

Он смотрит на Суворова, заглядывает в его безумные глаза, тщетно вымаливая пощады.

  - Почему - ты - не - сказал - мне? - чеканит слова Суворов, тыча пальцем Махнову в грудь.

  - Потому что... - пленник сглатывает, смиренно склоняя голову. Сдаётся. - Потому что Костя не лишал себя жизни. Он не суицидник. - Сергей Владимирович снова поднимает взгляд, решая смотреть смерти в лицо. - Ты сел в тюрьму. Ты должен был там остаться. Ты не должен был узнать из-за кого ты вляпался. Но чёртов Малек угодил за решетку... Степашка договорился, его должны были отпустить через полгода, если он сдаст тебя. Но этот упрямец написал чистосердечное признание, в котором взял всю вину на себя... Чёрт, Макс, для меня Костик был никем... Просто пешкой в суровой игре на выживание.

  - Что ты сделал? - неживой голос Суворова пугает всех присутствующих в подвале. Гаврилов даже делает осторожные шаги в его сторону.

«Сейчас бомбанет», - понимает старый вояка. Он знает эту часть истории. Это то, что сказал ему Махнов.

  - Я заказал твоего друга, - спустя столько лет, запоздалое признание звучит, как чья-то больная шутка. - Один заключённый повесил Малька в его же камере... Но всё было напрасно, потому что чистосердечное уже лежало на столе прокурора. – Махно заходится в лающем кашле, который очень напоминает смех. - Представляешь, Максим Андреевич, всё было зря! Пацан перехитрил меня! Малёк спас твою задницу…

  Смех быстро переходит в рыдание, но Максим уже ничего не слышит...

- Максим. Максим. Макс, чёрт возьми…

- Аркаша, чего застыл? Помоги мне!

 Суворов слышит голос. Но он такой глухой, далёкий, словно из-под толщи воды. Его руки крепко прилипли к бокам, зажатые сильными объятиями Гаврилова. Но тело всё равно сопротивляется, шаг за шагом приближаясь к своей цели.

Лицо человека, который столько лет был рядом и молчал, убил его лучшего друга, брата, теперь Максиму видится, как безликая уродливая маска. Ничто. Махнов теперь просто грязь, которую нужно растереть по полу подошвой ботинка, перешагнуть, и идти дальше. Но он не может этого сделать, не может приблизиться.

Теперь, Суворова держат две пары рук, что бесит его ещё больше. Очень быстро, цель, к которой он пробирается, начинает отдаляться.

Его оттаскивают.

Всё дальше и дальше. Буквально волочат по ступенькам лестницы.

Из горла Максима вылетает что-то бессвязное. Брань, вперемешку с гортанным рычанием и хрипами. И конечно угрозы.

- Макс, да возьми ты себя в руки!

 Холодный воздух улицы пробирается под свитер. Остужает, горящее в агонии тело и разум.

 Раскрасневшееся лицо Гены прямо перед глазами Макса. Начальник охраны держит стальной хваткой его голову. Прижимается лбом к его лбу.

- Макс… будь умнее. Нам ещё нужен этот ублюдок. Соберись, сейчас не он твоя цель. Ну же… подумай, подумай хорошенько, - тихий, но настойчивый шепот старого вояки возвращает Максима в реальность, которая больно бьёт своей суровостью. – Аркаш, принеси его куртку, - бросает через плечо Гена, застывшему в дверях дома Аркадию. Потом возвращает свой взор к Максу, - ты как?

- Нормально, - Суворов смахивает его руки, - нормально.

Больше он ничего сказать не может. Или не хочет, вмиг чувствуя себя опустошенным.

Аркаша приносит его куртку, Максим одевается и, так и не проронив ни звука, отходит в сторону. Из кармана достаёт пачку сигарет, зубами извлекает одну, долго чиркает зажигалкой, но то ли вещица издевается, то ли пальцы не слушаются, желанный огонёк так и не появляется.

Зажигалка с размаху летит в стену дома, тихо ударяясь и беззвучно опадая на промёрзлую землю.