— Четкая работа, — сказала Мила. — Да, я — Людмила, — она протянула ладошку.

— Борис, — ответил тот и снова осторожно пожал ее руку. Он все потирал свои запястья, видно, наручники натерли, непривычная «одежка».

— Ну, что скажу, Боря, сходила я на вашу электростанцию, покопалась в твоей программе… Слили мне все логи за сутки. Проверила я их вдоль и поперек…

— Я тоже, — подхватил Борис. — Первым делом в логи доступа к системе полез. Но там — абсолютно ничего…

— Правильно. Я их все просмотрела, и за ночь, и за весь предыдущий день. Чисто! А вот в логах нагрузок и переключений, ты только посмотри, какая сразу ерунда полезла!..

Борис уставился в экран монитора. Долго смотрел, потом откинулся на спинку стула и потер кулаком глаза.

— Понимаешь, какое дело, Люда?

— Лучше — Мила.

— Извини, Мила, я тоже только собрался залезть, да не успел. Времени не хватило. Меня вызвали и сразу арестовали.

— Вы неправду говорите, Платонов! — немедленно вмешался Липняковский. — Во-первых, и вас, и вашего товарища, э-э… Столешникова Дмитрия Алексеевича, мы вызвали в прокуратуру в качестве свидетелей. И здесь нами ни одна статья закона не нарушена, так что я попрошу… А вот задержаны, а вовсе не арестованы, лично вы, Платонов, были уже здесь. Я вам и причину объяснил. Чтобы с вашей стороны не чинились следствию вполне возможные помехи. Это, кстати, общая практика, а не наше открытие.

— Буквоедство это, а не практика… Да и как же я мог что-то чинить вам? И какие там препятствия, если я сам же первый и заинтересован найти истинную причину? А наручники? Они зачем, чтоб я тоже не мешал вам думать?

— Порядок такой при перевозке. Это не я выдумал! Хотите жаловаться, я не возражаю, вон — прокурор! — следователь махнул рукой на дверь.

Но Борис Платонов поморщился и обреченно отмахнулся, вновь уставившись в монитор.

Мила посмотрела на него, обвела взглядом Липняковского и Плетнева, сидевших в ожидании объяснений. Потом усмехнулась и сказала Платонову:

— Бери свой стул, Борь, пойдем им покажем. Надо же объяснить, а то мы тут только с тобой вдвоем и понимаем, что происходит, а для них наш разговор — темный лес. Ведь так, Антон?

Плетнев засмеялся.

— Ты права. Я не знаю даже, что такое эти ваши логи. Если ты объяснишь, буду премного благодарен, — он отвесил ей шутовской полупоклон.

— Ну, — переглянувшись с Борисом, ответила Мила, — это, к слову, не самое трудное. Логи — это посекундные протоколы… Чтоб понятнее было, скажу так: лог — вроде постоянных записей в судовых журналах. Типа: в семь часов пятьдесят девять минут сорок пять секунд в систему вошел такой-то пользователь и сделал то-то… Понятно?

— Очень популярно, — хмыкнул Антон. — А вы как, Витольд Кузьмич?

— Да ясно мне, — ответил тот с мелькнувшей на лице недовольной гримасой, будто для него все эти разговоры были семечками.

Но чувствовалось, что ему просто нечего сказать, и это его раздражало. Антон это, естественно, видел, не надо быть великим психологом, чтобы понять растерянность непрофессионала в специфических проблемах. Его так и тянуло пошутить, что ли, чтобы развеять неловкость и напряжение. Сказать что-нибудь вроде: «Витольд, будь проще, и народ тебя поймет и оценит!» Но, увы, он сам, наверное, не поймет и обидится еще больше. А хуже обиженного чиновника, облеченного властью, нет никого на свете… Ладно, авось пройдет…

— В общем, мы поняли, Мила, о чем вы беседуете. Но каковы ваши выводы? — спросил Плетнев, чтобы придать разговору мягкость и доверительность.

— Дело в том, Антон, понимаешь ли, что в тех логах, в которых фиксируется, кто и когда входил в систему, ничего нет. Просто нет, и — все!

— А что, по-вашему, там могло быть?

Это Липняковский словно проснулся и стал вытирать лицо и шею скомканным носовым платком. Но, похоже, не от жары и духоты, а от собственного внутреннего напряжения. Оно и понятно: в кабинете производится не допрос, не очная ставка, не какие-то необходимые следственные действия, а нечто совершенно непонятное, на что не знаешь, как и реагировать. Вот же бедняга… Ну, пусть немного поволнуется, может, на пользу делу? Кто знает…

— Вы спрашиваете, что мы ищем? — Мила посмотрела на него. — Объясняю: ищем следы взлома. Следы хакерской атаки. Которая могла произойти в момент аварии. Может быть, и чуть раньше, скажем, на час, на два, даже на двенадцать часов! Но ничего, указывающего на взлом, нет и в помине. Никакие неизвестные пользователи в систему не входили. Только свои…

— А своим-то что там надо было? — Липняковский с подозрением уставился на Платонова.

— Это делается затем, чтобы система работала нормально. Для поддержания работы, понятно? — и обернулась к Борису. — Ничего, понимаешь, подозрительного! Однако вот, смотри!

Движениями пальца по тач-паду Мила начала прокручивать бесконечные столбцы цифр, текущие вниз. Похожие друг на дружку строчки из цифр и букв. Но тут на экране появились строчки, выделенные оранжевым цветом.

— Вот, смотрите! — повторила она, и все наклонились к экрану. — Это — логи нагрузок и переключений. Я тут выделила… Обратите внимание, — она обернулась к Антону, и тот наклонился над ней совсем близко и почувствовал запах волос, пахнущих солнцем. — Девять-пятьдесят… Нагрузка на подстанции возрастает. Причем смотрите, не вдвое и не втрое возрастает!..

— Ни фига себе! — присвистнул Антон. — Какой мощный скачок! А что, разве такое возможно? В натуре?

— Ты понял? — Мила снова быстро посмотрела на него. — Это же и… каждому, — она, вероятно, хотела сказать «каждому дураку», но не стала обижать следователя, — извини, ясно, что такого в реальности быть просто не могло! Действительно фантастика! Что-то запредельное…

— Этого быть не может, — резко заметил Борис, — у нас вообще никаких перегрузок не было. Бред какой-то! Это невозможно!..

— Ты сюда смотри, Борь… Вот, отмечай: девять-пятьдесят четыре… девять-пятьдесят девять… Ваша система фиксирует совершенно дикие перегрузки! Это же миллионы киловатт! Естественно, любая система немедленно отключится автоматически…

— Вот тут и ключ наверняка, — задумчиво заметил Антон и выпрямился, спина затекла от долгого стояния в согнутом виде.

— Ну вот, все теперь понятно, — тоже откинулся от экрана Липняковский и полез за своим мокрым платком в карман. — Вы же сами сознались. Раз зафиксированы невозможные в реальности перегрузки, значит, сама система была неисправна…

— Да о чем вы говорите?! — поморщился, как от зубной боли, Платонов. — Не в системе дело!

— А в чем же? Ведь ясно, что она врет…

— Ничего подобного, — пришла на выручку Мила. — Система как раз действовала вполне логично и четко.

— Слушайте, а может, кто-то все же проник в систему? Хотя вы утверждаете, что это практически невозможно. А теоретически-то как, Мила? — спросил Антон.