в гражданские права. Да и то, эти права зачастую сводились к обязанностям быть гоплитом на войне, а для занятия любой должности или послабления в налогах и обязанностях надо было еще дожить до возрастного ценза в 35–40 лет.

Так мало того что Филипп был объективно слишком молодым, он еще и половину жизни провел в заложниках, живя «при дворе» различных соперников Македонии. Несколько лет провел и в Фивах. Возможно, жил в доме и общался даже лично с самим Эпаминондом! Но вряд ли это могло послужить решающим доводом. Очень похоже что в скоротечной резне за власть над Македонией, последовавшей после гибели Пердикки, не оказалось победителей. Все хоть сколько нибудь легитимные наследники Македонского царя оказались убиты. Филипп же оказался удобной, компромиссной фигурой, не выражающей интересы ни одной из местных группировок. Ему просто повезло.

Что не умаляет его заслуг — Филиппу, ставшему царем через год после смерти Пердикки, довольно быстро удалось консолидировать вокруг себя в первую очередь аристократию, а потом и «народ». Мы разумеется говорим о прослойке свободных «граждан» — Македония не была полисом, и демократия там работала по другому. Но все же, те люди кто технически должен был отстаивать свое личное и общественное благо, но которые при этом не могли позволить себе не то что лошадь, но даже бронзовый щит — приняли Филиппа. Вот как об этом пишет Курций Руф:

«Все войско приняло Филиппа с таким чувством, как самого царя; каждый жал ему руку и благодарил его, как посланного богом. Трудно передать, как велика была, помимо прирожденного почтения македонцев к царям, их преданность именно этому царю, их пламенная к нему любовь. Все были убеждены, что он ничего не предпринимает без помощи богов; ибо если кому-либо постоянно сопутствует счастье, то даже безрассудство ведет его к славе. Возраст царя, едва созревшего для таких деяний, оказался вполне достаточным и прославил все его дела. Вещи, которым обычно не придают значения, имеют большую цену в глазах солдат: соревнование царя с солдатами в телесных упражнениях, его одежда и манера держаться, мало отличающие его от простого человека, его воинский дух» (3.6.17–19).

Хорошо когда есть такие как Курций Руф, ведь помимо чисто литературных достоинств, этот историк не ленится передать нам в мелких деталях и устройство македонской армии. Плохо что он, и другие античные историки которые потрудились описать и Александра Великого, и его отца, и их битвы и армию, жили в первом веке нашей эры. Почти через 400 лет после описываемых событий. Похоже что они списывали с одного источника, но списывали плохо — у разных авторов совпадают помимо имен царей, только несколько основных событий.

Но суть, тем не менее ясна. Филлип врывается в катку, клепает 9000 тысяч улучшенных фалангитов с длинными копьями, а это ж прям как 200 танков КВ-1 в красную армию к 1941-му, или «тараску» в ДоТе собрать. Ну и затоптал всех своим убер оружием. Все просто, понятно, и скучно.

Но жизнь не игра. Давайте разбираться что же произошло в реальности.

Итак, первое с чего начинается успешное правление? Разумеется с «чистки» и проскрипций (это красивое емкое слово мы еще будем разбирать подробно когда дойдем до Рима). По-видимому в распоряжении Филиппа на момент начала правления должно было быть примерно 3000 «гипаспистов» (щитоносцев) — полных аналогов гоплитов. И 600 «гетайров»(друзей царя) — аналогов полюсных всадников. Все это знать. Неизвестно сколько их было на самом деле, после неудачного похода Пердикки. Вполне возможно, что это просто некий высший мобилизационный потенциал, то есть по факту на призыв откликнется хорошо если половина, даже в лучшие годы. Скорее всего просто в Македонии было около 3000 владений с которых можно было выкормить гоплита, и около 600 владений побогаче, которые выставляли по всаднику. И дальше начинается территория загадок, погруженных в тени недосказанности. В любом случае армия так себе, с иллирийцами не поспоришь. Похоже, что начал Филипп не с армии. Получив власть Филипп немедля начал женихаться. Технически, мы не знаем можно ли было быть многоженцем в Македонии того периода, и если да, то насколько — обычаи и законы от местности к местности могут сильно разниться. В той же Спарте, например, было разрешено многомужество, и даже одно время сильно распространено. К тому же, в случае с царем брак мог рассматриваться именно как политический союз, и развод в таком случае вовсе не был так уж сложен как в средневековье. Женщина из благородной семьи, вместе с ребенком — потенциальным наследником и частью имущества — возвращалась в «семью». Скорее политическую группу, связанную не столько дальним или близким родством, сколько общностью экономических интересов. Это некий аналог современного российского «клана», вплоть до наследуемых должностей. Но это не означало позор, или тем более смерть, бывшей жены царя. Так же очень похоже, что в некоторые отдельные моменты жен у Филиппа было несколько. Но в любом случае рекордов Филипп не ставил, за все время жизни женился он раз десять, максимум. Мы более-менее точно знаем о пяти женах царя.

Все это происходило на фоне скачкообразного увеличения гетайров. Источники в один голос говорят «собирая аристократов со всей греции и отдавая им земли врагов царя, Филипп смог к концу правления увеличить численность гетайров кратно…».

Кстати, существовали щитоносцы царя — отряд в традиционные 300 человек, вооруженный за счет самого царя и служивший постоянно. Именно они изначально назывались Педзетайры (pezhetairoi — буквально «пешие гетайры»), и уже сильно позже это название распространилось на фалангитов с длинными копьями, которых мы представляем говоря «македонская фаланга». Но вот людей для этого отряда «пеших друзей» отбирали не по гражданским правам, а по физическим данным. «Со всей Македонии собирались самые высокие и сильные люди…». Это был с одной стороны отряд телохранителей, охранявшей царя во дворце и на пирах, а с другой стороны ударный отряд на поле битвы. При этом еще были и архигпасписты — люди с большими щитами, прикрывающие царя в бою. Если залезть в источники с ногами, то выяснится, что все довольно запутанно, поэтому углубляться не будем, важно то, что в Македонии уже существовали традиции «воинской повинности». Были некие институты, позволяющие забрить человека в гоплиты на пару десятков лет. И был институт ополчения лично свободных македонцев, которые выполняли функции пелтастов.

Примерно с такой (совершенно непонятной) армией Филипп и захватывает основу своей экономической мощи — рудники. Вернее, он отбивает у Иллирийцев долину реки Стримон (Strymon) в западной Фракии, а с ней вместе серебряные шахты и золотые прииски. По утверждениям Аристотеля, эти шахты и прииски дают Македонскому царю доход в 1000 талантов серебром. Талант весит примерно 26 килограмм. Вообще многовато, но я не стал углубляться, ясно только одно — именно с этого момента и начинается строительство Македонской армии.

Почему иллирийцы не сподобились построить свою, иллирийскую фалангу на эти же деньги? Я бы безосновательно предположил, что тут проблема с социальным устройством и организационными возможностями. Знать иллирийцев неплохо наварилась, что было выгодно в краткосрочной перспективе для них лично. И иллирийский народ со временем тихо уйдет с исторической сцены — туда им идиотам и дорога, просрали свой шанс. А вот Филипп, по видимому, сумел сплотить вокруг себя и аристократию, и свободных, и мотивировать их для жертвы дохода с рудников на общие интересы, с долгосрочными перспективами. Это действительно выдающееся деяние. Далеко ходить не надо — прямо сейчас Китай соревнуется с США в космической гонке, с прицелом на построение постоянных баз в точках Лагранжа вокруг земли. Китайцы уже даже отправили зонды для поиска подходящих металлических астероидов, не скрываясь что планируют их буксировать к земле и разрабатывать. А представьте, если бы у них еще двадцать лет назад был Байконур с ржавыми Буранами? Они бы уже во всех трех точках Лагранжа наверно бы по космической базе имели. Просрать будущее не трудно, трудно добиться легитимности и лояльности необходимых для, не то что амбициозных, а просто отдаленных, целей. Я сомневаюсь, что в условиях невероятно рыхлых, буквально условных, на уровне суеверий, институтов власти, Филипп прямо так уж смог запугать своих македонцев зловещими комиссарами с именными махайрами вместо маузеров, которые прямо вот бедолаг македонцев гнали на рудники, в бой, и не давали воровать. Вне всяких сомнений, царь смог выступить руководящей и направляющей силой,