— Вот он, твой счастливый случай, — прорычал он Сетису. — Иди в Город и возвращайся к своей работе. Можешь нас оставить.

— А вдруг это ловушка? — Сетис разрывался на части. С одной стороны, ему хотелось поскорее выпутаться из этой истории, но в то же время он сильно (так сильно, что сам удивлялся этому! ) тревожился за мальчика и Орфета. Алексос рассудительно покачал головой.

— Не бойся, Сетис.

— Да, не бойся. — Орфет поглядел на девушку. — С ним ничего не случится. Потому что я пойду с ним!

Девушка побледнела от страха.

— Нельзя! — вскричала она — Это же Храм! Туда могут войти только Девятеро и Бог! А любого другого, если поймают, замучают до смерти.

Орфет сорвал с лица повязки и почесал потную голову.

— Что скажешь, Архон?

Алексос протянул великану руку. Его темные глаза с любопытством рассматривали Криссу.

— Я бы хотел, чтобы ты вошел и увидел мой дом, Орфет, — с гордостью сказал он.

* * *

Шестой Дом был огромен и уже почти наполнился припасами. Вокруг золотого саркофага сложили мебель, изготовленную специально для этого случая, — позолоченные резные столы, кресла, изящную кровать.

Штабеля тканей и постельного белья, лампы, статуи, комоды с одеждой, деньги... К стене прислонили огромный веер из страусовых перьев; по парчовой шторе с узором из обезьян в зеленом лесу плясали пузатые тени огромных кувшинов с маслами, духами и притираниями. В отполированном до блеска бронзовом зеркале Мирани увидела тусклое отражение своего лица.

Ритуал закончился, и шестой из Девятерых, Иксаке, предстояло провести ночь в этом Доме. Она в страхе озиралась по сторонам. Среди теней беззвучно двигались слуги и могильщики, приносили все новые и новые кувшины, вазы, горшки.

— С тобой ничего не случится. Снаружи стоит стража, — успокоила ее Мирани. И задумалась: а зачем здесь, собственно, стража? Разве кто-нибудь осмелится сюда войти? Даже у грабителей не хватит наглости...

— Знаю. — Иксака зажгла последнюю лампу. Среди груд пожитков плясали тени, тускло поблескивали золото и бронза — Спасибо за то, что побыла со мной, Мирани, но все будет хорошо. В конце концов, это вроде как ночное бдение в Храме. Я не боюсь Архона.

Сейчас, пожалуй, не боишься, подумала Мирани. Сама она с ужасом ждала того дня, когда наступит ее очередь бодрствовать возле гроба. Кивнув на прощание, она сказала: " До завтра", — и выскользнула из Дома.

Вокруг нее черным лабиринтом раскинулся Город Мертвых. Она миновала стражников, пересекла широкую, продуваемую всеми ветрами площадь перед зиккуратом, вздымавшимся высоко в небо. Дым гигантского костра на вершине темной пеленой застилал звезды.

Ночь была жаркой. Она решила не оставаться с Иксакой. Во время церемонии у нее не было случая поговорить с Криссой; всякий раз, когда она пыталась приблизиться, рядом неизменно оказывалась Ретия. Лишь однажды ей удалось поймать взгляд голубых глаз подруги, испуганно взиравших сквозь узкие прорези в сине-серебристой маске.

Надо было выяснить, доставили ли мальчика в Храм. А для этого придется пойти туда именно сейчас, когда все разошлись.

— Мирани!

Голос был тих, и она тотчас же остановилась. В первый момент ей почудилось, что это говорит Бог. Потом она оглянулась и увидела его.

Он поджидал ее возле ворот. Она перебежала через исчерченную полосами лунного света пустую площадь, скользнула в спасительную тень.

— Сетис! Вы его нашли?

— Нашли...

У него усталый вид, подумала она.

— Как это было?

— Кошмар. Отчим мальчика — Алексоса — пустился за нами в погоню. Я думал, что мы оторвались от него в Порту, но он наверняка пошел к Аргелину. Пришла твоя подруга и забрала мальчика и Орфета в Храм.

— Орфета! — ужаснулась Мирани. — Я не говорила брать его туда!

— Он ни за что не хотел оставлять мальчика одного. Говорит, что тот Архон. Это удивительно, Мирани, до чего хорошо они знают друг друга! Это меня даже пугает. А мальчик сотворил воду, он добыл воду из камней!

Что-то шевельнулось в ее памяти; она попыталась поймать ускользающее воспоминание, но оно, словно змея, уползло сквозь туннель в глубины разума и затаилось, невысказанное.

— Из камней?!

— Да. Та девушка сказала, что тебя укусила змея.

Мирани покраснела.

— Мне уже лучше. Иногда голова кружится, но я поправилась.

Но Сетис уже не слушал ее. Он отстранился, и она поняла, что он пытается на что-то решиться. В свете луны блеснули его темные волосы, шнурок от кошелька на шее.

— Мирани, выслушай меня. Я не хочу больше в этом участвовать. Я сделал все, что ты просила, привел мальчика. Теперь я выхожу из игры. Я тебя не предам, никому не скажу ни слова. Но больше не проси меня ни о чем. Орфет — он опасен. Он фанатик! Он на все способен! А мне надо думать об отце и Телии.

Мирани смотрела на языки пламени над зиккуратом. Разочарование в юноше было ударом; оно обжигало, как страх. Она прошептала:

— Если считаешь нужным...

— Возьми. — Он что-то протянул ей; пальцы нащупали твердую вещицу, завернутую в плотный лен. — Считай это приношением Богу. Я его случайно нашел...

— Нам будет не хватать тебя...

Дачто мы вообще сможем без его помощи?!"

Он пожал плечами в своей высокомерной, раздражающей манере.

— Удачи тебе во всем. Надеюсь, все... уладится.

— Уладится?

— Ну, ты понимаешь...

— Ты хочешь сказать, что я не погибну. Что Орфет не погибнет...

Сетис нахмурился.

— Да.

— Что Аргелин не уничтожит нас всех и не возьмет после этого власть? Что он не станет тиранить людей сильнее, чем делает это сейчас?

— Послушай, ты должна понять...

— О, я понимаю. — Его удивила горечь, прозвучавшая в ее голосе. — Ты такой же, как все остальные! Счастлив, если еды и воды вдоволь. Будешь вдвойне счастлив, если сумеешь подкупом, шантажом и угрозами проложить себе дорогу наверх, стать первым архивариусом. И пропади пропадом весь остальной мир!

Он отступил на шаг, с трудом сдерживая гнев.

— Я этого не говорил. Но раз ты так обо мне думаешь...

— Думаю. И мы без тебя обойдемся! — Она плотнее запахнула тонкую накидку. — Богу не нужен жалкий самодовольный писец. Орфет был прав!

Она хотела уйти, но он схватил ее за руку.

— Да что ты знаешь о труде?! Доводилось ли тебе беспокоиться о том, как прокормить семью, отказывать себе во всем, экономить каждый грош, чтобы уплатить за воду? Всю жизнь я был беден, как храмовая мышь. Ты представить себе не можешь, как низко я опускался, чтобы добыть для них воду и еду! Посмотри на себя! Богатая, избалованная, и еще считаешь, что слышишь Бога. Мы все слышим Бога, Мирани, для этого не нужен Оракул!