Первозданный язык. Язык творения и разрушения. Письмо, состоящее из ломаных линий, в которых нету смысла. Смысл в самой книге. В книге, где от силы сотня страниц, заложены знания, собираемые миллиарды лет. Ну и что, что меня чуть не убили из-за этого? Теперь это сокровище у меня. И не только оно.

Рука скользнула к кулону, висящему на шее, пальцы осторожно гладили фигурку, казавшуюся живой. Мирайя. Мифическое животное. Символ стремления к заветной цели. Он способен помочь достигнуть желаемого, если ты искренне стремишься к этому и отдаёшь все силы. Но Мирайя не любит лентяев. Это не волшебная щука, готовая исполнить любое желание, пока ты сидишь на печи. Нет, Мирайя сурово карает лежебок и тех, кто распыляет себя понапрасну. Но он помогает собрать свои силы, волю, направляя их на достижение главной цели.

Мне будет довольно сложно, ведь мои желания и желания Дефансера не совпадают. Да и цель у меня не одна. Пока их две, но самые-самые важные для меня. Оценит ли их Мирайя? Сочтёт ли достойными, чтобы беспокоить его? Но другого выхода, кроме как просить его о помощи, я пока не вижу.

Я ещё раз погладила переплёт древней книги и спрятала её в один из своих тайников. У меня был тяжёлый, изматывающий период, но он закончился. Не без потерь, конечно. Я нащупала под тонкой рубашкой рубец шрама на предплечье. Да, он останется, как память, как вечное напоминание. Этот шрам никогда не заживёт, ведь почти ничто не может залечить раны, нанесённые оружием настолько пропитанным магией. Браслет Алакоста мог бы, но я его выкинула, так как не могла больше видеть и раз за разом вспоминать.

Сейчас я хочу покоя и расслабленности, а потом… Да, потом я начну действовать. И, надеюсь, Мирайя поможет мне в достижении моих целей.

Инструмент, напоминающий клавесин шестнадцатого века прикорнул в одной из отдалённых комнат, давно пустой и заброшенной. Сюда заглядывали разве что слуги, чтобы протереть пыль. Клавесин стоял на возвышении посреди комнатки, завешенный со всех сторон бежевыми тканями, мягкими и тяжёлыми на ощупь. Следом за мной сквозь занавеси пробрался любопытствующий лучик солнца и выбил из лакированного дерева радугу оттенков. Ткани недовольно зашуршали, не желая отодвигаться. Темнота поспешила затеряться в складках материи, а передо мной стоял светлый, почти белый инструмент, омытый солнцем. Потревоженная пыль плясала в воздухе. Похоже, здесь убирают не так часто, как я ожидала.

Я никогда не играла на пианино, но я ЗНАЮ, как это делается, и я знаю, ЧТО хочу сыграть. Крышка мягко скрипнула, откидываясь. Клавиши были прохладными и маленькими, меньше, чем я себе представляла. А звук оказался глубоким, но нежным и чистым. Музыка так похожа, но в то же время сильно отличается от той, что знакома с детства. Не знаю, в чём различие. Это очень сложно описать.

Первые ноты вышли неуверенными и дрожащими. Инструменту будто передалась моя осторожность и неловкость в обращении с ним, затем он обиженно звякнул и замолк. И вправду. Чего я так волнуюсь? Право, как студентка перед первым экзаменом.

Я вновь опустила пальцы на клавиши. В этот раз боязни не было, и музыка полилась легко и свободно, вырываясь в пространство комнаты и устремляясь на волю, к пробивающимся из-за облаков лучам солнца. Звуки омывали меня, наполняя силой, спокойствием и уверенностью. Время, казалось, замерло, растянувшись до бесконечности, оставляя в застывшем мире лишь движения моих рук и сменяющиеся плавные аккорды.

Последние звуки ещё дрожали, тихо ускользая в прошлое. Время возвращалось в привычную колею, а у меня уже был намеченный план действий и уверенность в своих силах.

Тихо прикрыв крышку, я встала и только теперь заметила, что у меня есть слушатели: Странник и Князь Сумрака стояли, подпирая косяк двери; Денис со Всполохом пристроились недалеко от них возле стенки; на подоконнике сидел Демон, а внизу Чёрт и Бес. Я обвела их недоумённым взглядом.

— По поводу чего собрание?

— Просто слушали, — с улыбкой ответил Князь Сумрака.

Я слегка смутилась и не сразу заметила метнувшегося ко мне Дениса. Он обнял меня и, преданно заглядывая в глаза, спросил:

— С тобой уже всё в порядке?

Столько надежды, радости и доверия было в его голосе, что у меня перехватило горло и навернулись неуместные слёзы. Я легонько обняла его за плечи, невольно отметив, что мальчик подрос — теперь его макушка была вровень с кончиком моего носа, и подтвердила:

— Да, в порядке. Не стоит за меня волноваться.

Я слегка отстранила Дениса и направилась к Страннику. Время действовать, я и так слишком много его упустила. Как говорила Коко Шанель: «Всё в наших руках, поэтому нельзя их опускать».

— Странник, можно тебя на пару… — Прикинув, что за пару минут не уложусь, я поправилась: — ненадолго.

— Пошли.

Он посторонился, пропуская меня вперёд, и пристроился чуть позади. У меня намечается слишком приватный разговор. Не стоит, чтобы его кто-либо услышал. Поэтому я вскоре свернула в один из секретных ходов. Вскоре мы были в моей комнате. Моей настоящей комнате. Очень надеюсь, что Странник не проболтается о ней. Удивлённый вздох за спиной не стал для меня неожиданностью. У меня специфичная комната: большая кровать из созданных мною тканей тёмно-синего и тёмно-зелёного оттенков (я-таки научилась делать так, чтобы они не исчезали через некоторое время): небольшой столик, заваленный книгами, картами и набросками. И картины на стенах. Моя гордость. Лучшие из созданных мною. Часто выше меня ростом, полные пространства и насыщенных цветов. Фигуры на них, казалось, готовы в любой момент начать двигаться.

— Кто это?

Я проследила за взглядом потрясённого феникса и усмехнулась:

— Не знаю. Вижу её иногда. Красивая, правда?

— Очень. А-а… познакомишь?

— Нет, — я весело рассмеялась над логикой парня. — Я даже не знаю, из прошлого она или из будущего. Но эта девушка очень сильна. И в чём-то похожа на меня. У неё непросто сложится судьба, будет очень много ошибок, но она сильная. Она должна справиться.

Я солгала. Я знала, что эта девушка из будущего, но она являлась отражением прошлого. И этого я себе объяснить не могла.

Я вгляделась в чёрные омуты бездонных глаз, узкое, мраморно-бесчувственное лицо. Вьющиеся чёрные волосы до пят с золотыми и серебряными прядями. Золотые, по локоть руки. Хрупкая, прекрасная, опасная и бессердечная, как сама смерть. Её ждёт множество испытаний. Ей дадут тысячи имён, но история сохранит лишь одно: Принцесса.

Я не знала, что с ней случится. Я видела лишь, что эта девушка будет так же стремиться