— А ты догадайся.

— У тебя что, друзья в прокуратуре?

— А у кого их нет? — усмехнулся Петров. — Не забывай, сколько лет я в органах работаю. Мы ж сотрудничаем!

— Это утечка информации. Они не имели права.

— А ты имел право брать взятки?

— Это не доказано.

— Доказано. Еще тогда было доказано. Да тебя просто пожалели, Юра! Отпустили в область. Думали, ты исправишься.

— Все берут.

— Нет, не все.

— Большинство.

— А ты на статистику не сваливай. И потом, сейчас не те времена. Тем, кто берет, придется отвечать. Я знаю, что ты до денег жадный.

И поверь, мне бы и в голову не пришло подозревать тебя в чем-то, если бы не…

— Если бы не…

Вновь зазвонил мобильный телефон Петрова. Юрия Грекова сегодня не беспокоили. Все знали, что он хоронит жену.

— Да, — сказал Володя в трубку. Греков прислушался.

— Что ты говоришь? Старший Петухов пустился в бега? А откуда он узнал, что в доме у родителей обыск? Ах, неизвестно! Ну, лови. Я попробую с его матерью связаться. Представь себе, по иронии судьбы она рядом — в той же пробке, что и я. Да, я дурак, ей сказал. То есть она позвонила, и… В общем, глупо получилось. Попробую убедить ее уговорить своего старшего на явку с повинной. Все равно ведь поймаем. А что Павел? Напуган? Ладно, не трогай его и не дави. Поласковей. Запутался парень. Засаду у Анатолия? Ну попробуй. На связи. Давай.

Петров дал отбой и повернулся к Юрию Грекову:

— Все слышал?

— Только тебя, — нехотя сказал тот.

— Петухов-старший пустился в бега. Думаю, что мать его предупредила. Ах, Антонина Дмитриевна! Вот так всегда! Матери хотят им, как лучше, а получается…

Петров не договорил, махнул рукой и вздохнул.

— А чего это он сорвался? — мрачно спросил Юрий Греков:

— Камешки-то они украли. Ба! Совсем забыл! — и Петров хлопнул себя по лбу. — Я же собрался эксперту звонить! Заболтались мы с тобой. Надо бы узнать, что там.

И он принялся набирать номер. Лицо у Грекова при этом стало странное, словно тень по нему промелькнула. Он вновь покосился влево, на красный «ягуар». И тут Алина повернулась и подняла голову. Из-под шляпы сверкнул насмешливый синий взгляд.

«А помнишь?..»

Автобус

Киска, обидевшись на «маленькую шлюшку», тем не менее поднесла к уху трубку и замерла. Антонина Дмитриевна стиснула зубы, чтобы не застонать от отчаяния — таким долгим показалось ожидание. Гудки все длились и длились. Бесконечно. Киска уже начала терять терпение и кусать губки, как в трубке раздался грубый мужской голос:

— Да.

— Наконец-то! — сказала Татьяна. Остальные тут же на нее зашикали.

— Толя, ты где? — пискнула Киска.

— В п… — заматерился тот. — Чего звонишь?

— Тут мама с тобой хочет поговорить.

— Чего? А вы где?

— Мы в автобусе.

— В каком на х… автобусе?

— С Нининых похорон едем.

Пауза. Анатолий напряженно о чем-то размышлял.

— Толя? — вновь пискнула Киска.

— Чего ей надо?

— Толя! — раненой птицей вскрикнула Антонина Дмитриевна и стала выхватывать трубку из Кискиных рук. — Дай сюда!

— Ой! Больно! Толя, я не виновата! — И Киска выпустила из рук аппарат.

— Толя! — торопливо заговорила Антонина Дмитриевна в трубку. — Что там у вас случилось?

— Не лезь не в свое дело, — отрезал старший сын.

— Да как же не в свое-то? Ты бы хоть брата пожалел! Ладно, мать не пожалел! Отца! Но брата-то зачем впутал? Ведь как ты с ним маленьким нянчился! Помнишь, Толя? В коляске его возил! В садик отводил! Как на рыбалку с ним ездили! Ведь ты его любишь, Пашку! Неужели для тебя нет ничего святого, Толя?

— Не капай на мозги, — мрачно сказал тот. — Да я и сам уже не рад, что Пашку втянул. Позвонил к Грековым на квартиру — хозяин там.

Ну, думаю, надо на дачу наведаться. Нет никого — пошарим на кухне, если там хозяйка, так с ней потолкуем. Хотелось по-семейному дельце обтяпать. Не делиться ни с кем. Жадность погубила.

— Да как ты мог?! Как же ты на это решился-то? А?

— Сама виновата. Все про Нинку, про деньги. Каждый день об одном и том же. Надо было молчать. А ты растрещалась, сорока!

— Что ж теперь делать-то?

— Ноги в руки и бежать. Вот что.

— Ты где сейчас, Толя?

— В машине.

— Куда ж ты едешь, сынок?

— Куда надо. Тебе скажи.

— Толя, я тебя заклинаю: вернись!

— Еще чего!

— У нас в доме обыск.

— Это я уже знаю.

— Честно скажи: спрятали чего?

— Узнаешь.

— Ты вернись, сынок, скажи, что Павла с тобой не было. Правда, есть у них какой-то свидетель, но ведь темно уже было. Скажем: обознался, мол. А мы с отцом подтвердим: на диване сидели, телевизор смотрели. Не могу я вас двоих потерять. Скажи: друг с тобой был. Не брат.

— А труп я на кого спишу?

— Какой труп? — ахнула Антонина Дмитриевна.

— Бабы, вот какой! Хозяйки!

— Толя, да ты что?! Она же… — И заведующая в испуге прикрыла ладонью рот. — Толя, она же… Вы же ее не…

— Не грузи меня, мать. Самому тошно. Все. Отбой.

— Толя! Заклинаю тебя! Толя!

В трубке раздались гудки. Антонина Дмитриевна поспешно перенабрала номер и замерла.

— Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее, — раздалось оттуда.

— Господи-и-и… — застонала она. — Ну не могу я их двоих потерять… Не могу-у-у… Хоть Пашку спасти-и…

— О каком трупе он говорил? — подозрительно спросила дотошная Татьяна.

— Вроде бы они Нину… — Антонина Дмитриевна не смогла договорить.

— Убили, что ли? — охнула Галя. — Но она же…

— Застрелилась, — пискнула Киска.

— Вот и выходит, что нет! — с торжеством сказала Татьяна. — Убили ее! Из-за бриллиантов! Вот тебе и воспитание!

— Нет. Не верю, — покачала головой заведующая. — Только не Пашка.

— Ну старший, — пожала плечами Татьяна.

Все напряженно молчали. Наконец заговорила Татьяна: