– А может и нет! – возразил Винс, и мне захотелось дать ему пощечину. – Вдруг они все-таки всплывут… Что тогда? Нет, Декстер, нужно найти выход получше.

– Это он и есть, понимаешь? Прекрасный выход для нас обоих. – Я натянул дружелюбную улыбку. – Все проще простого: с помощью документов Кронауэр докажет, что меня подставили, я освобожусь, а ты восстановишь свое честное имя и, возможно, получишь повышение. – Я уверенно закивал. – Меня больше посадить не смогут, а Андерсона швырнут за решетку. И все будут жить долго и счастливо – конец.

Я видел, что Винс сомневается, подался к нему через стол и сказал:

– Конечно, есть и другой выход. – В глазах Винса мелькнула надежда, но я тут же продолжил: – Ты позволяешь себя убить, в твою квартиру подбрасывают фальшивые улики – наркоту, детскую порнуху, ворованные деньги из хранилища вещдоков… И умираешь в бесчестии. А меня ждут судебные разбирательства и двадцать лет ожидания смертной казни в размышлениях о том, зачем я вообще связался с бедняжкой Винсом Масукой – продажным наркошей-педофилом. – Я откинулся на спинку диванчика и бессильно развел руками. – Тебе решать, Винс. Жизнь или смерть. Честь или бесчестье. Все – или ничего.

Винс не сразу пришел в себя после моей великолепной тирады и еще некоторое время просто потерянно на меня таращился. Не глядя на него, я налил себе чаю и сказал:

– Так и вижу, как Андерсон стоит над твоим остывшим телом с мерзкой ухмылочкой на губах, а потом, шутки ради, расстегивает ширинку и мочится прямо на…

– Ладно-ладно-ладно! – с отвращением вскричал Масука. – Господи, Декстер…

– Ну а что, – пожал плечами я. – Он может.

– Ладно, хорошо. – Масука выдохнул так шумно, точно лопнула батарея. – Я согласен.

Он взглянул на меня с облегчением, но слегка виновато. Я не обратил на это внимания. После этого спора Масука больше не казался мне таким уж умным. Я решил, что пора сменить кнут на пряник и, кивнув, сказал:

– Разумное решение. Когда ты мне их принесешь?

Винс недоуменно покачал головой.

– Господи, поверить не могу, что согласился…

– На что согласился, Винс? Остаться в живых?

– Я не… Ох… – Он вздохнул. – Я отнесу их сегодня домой. После работы.

Я кивнул. Я решил не упускать шанса и предложил:

– Может, уйдешь сегодня домой пораньше?

– Что? Нет. У меня куча дел. В одиночку, знаешь, не так просто работать, – укоризненно заметил он.

– Знаю. Но если будешь сидеть допоздна, Андерсон может за тобой прийти. И даже если уйдешь вовремя… – Я вскинул ладони и покачал головой. – Кто знает, что он может выкинуть. И когда.

Масука снова на меня уставился.

– Лучший выход – сделать что-то неожиданное, так ведь?

– Гм… Да. Конечно. Хорошо. – Масука уткнулся взглядом в стол. Я почти видел, как вертятся шестеренки у него в голове. Потом он поднял голову и в очередной раз на меня посмотрел. В этот раз решительно. – Я могу уйти в полчетвертого. Скажу, что к зубному или еще чего.

– Прекрасно. Где встретимся?

– Гм-м. – Он моргнул. – Может, у меня дома? В четыре с чем-нибудь.

Я задумался, не обернется ли это нам боком. Решил, что нет. Днем в будни никто не пойдет искать Масуку дома, а значит, это безопасно. Я опять кивнул:

– Идет. Я приду после четырех.

Винс задумчиво посмотрел в окно, на парковку, точно всю жизнь там прожил и теперь вспоминал свое детство.

– Поверить не могу, что согласился, – повторил он.

Винс кое-как добрался до своей машины и даже умудрился не растечься безвольной лужицей по асфальту; я же – с полным желудком и чувством удовлетворения от сделанного дела – сел во взятую напрокат машину.

До того как Винс принесет документы домой, оставалось еще несколько часов, и я так и видел, как все оставшееся время он в холодном поту сожалеет о содеянном, заламывает руки, взволнованно переминается с ноги на ногу и вздрагивает от каждого шороха. Но я не сомневался: в конце он, конечно, убедится, что иного выхода все-таки нет, и принесет мне документы. Почти не сомневался.

Я завел машину, чтобы включить кондиционер, и стал размышлять о дальнейших своих действиях. На часах было полвторого, и времени на все мои дела едва ли оставалось, что, впрочем, меня не особенно волновало. Уговорить Винса помочь было делом первостепенным, а все, что осталось, – делами важными, но неясными. К примеру – остаться в живых: не буду умалять важность этой задачи, но условия ее пока были неясны. В голову мне ни с того ни с сего пришел синоним – туманны. Но нуждался я вовсе не в синонимах, а в козыре, в коренных переменах, в судьбоносном повороте, который вынудит окружающих оставить меня в покое и найти себе новую игрушку для битья.

Однако пока я сидел на парковке торгового центра в Норт-Бэй-Виллидж, ничего подобного не случилось: ни посыльного с благими вестями, ни помилования от папы римского, ни парада в мою честь, ни рекламных щитов или вдохновляющих посланий на небесах, вроде «Ты победил, Декстер». Ничего. Только шорох проезжающих мимо машин, солнце и полуденная жара, от которой не спасал даже кондиционер в салоне.

Я вздохнул. Не получается по-хорошему – придется по-плохому. В поте лица своего буду… что-то там[27]. Остальное я не помнил. Кажется, это из Библии. Но очень к месту. Был бы Шекспир – запомнил бы лучше. Ну ладно, работы у Декстера невпроворот, и никто за него работать не будет.

Взгляд мой упал на документы об опекунстве, и я подумал: ладно, сначала избавимся от формальностей. Я достал телефон и снова позвонил Деборе. И вновь автоответчик. В этот раз я оставил сообщение.

– Очень разумно с твоей стороны не отвечать. Не думаю, что теперь, на свободе, я выдержу твой голос, – сказал я, силясь показать, что тоже не так прост. – Однако если тебе еще нужна эта бумага об опекунстве, я привезу ее тебе сегодня домой, часов так в семь тридцать. Если дома тебя не окажется, завтра можешь приехать за ней сама.

Я нажал отбой. Кажется, мои слова прозвучали слишком язвительно и вместе с тем недостаточно резко. Неужели семейные отношения всегда столь запутанны?…

Потом я позвонил в офис Фрэнку Кронауэру. Когда я представился клиентом, меня соединили сначала с каким-то адвокатом, а потом с секретарем, голос которой точно принадлежал самой Снежной королеве. Я сообщил ей, что у меня важная информация для мистера Кронауэра, на что получил неохотный и презрительный ответ: «Я проверю, доступен ли он». Щелчок – и в трубке зазвучала музыка. Прошла пара минут, прежде чем музыка замолкла и послышался голос Кронауэра.