Металлическая рать приняла паукообразную форму и ползла по широкой улице, вколачивая в камень всех, кто пытался бежать перед ней.

Шаг за шагом мы пожирали город.

Я не чувствовал ни озлобления, ни жалости. Во мне бился какой-то веселый, оглушительный пульс, точно я был кричащей корпускулой урагана, точно я был частицей тайфуна. В этом хаосе ощущений вдруг возникла, поразила меня мысль; почему я никогда до сих пор не знал, что то, что мы называем деревьями, просто безобразные, несимметричные наросты? Что эти здания, эти башни — уродство? Что эти маленькие, кричащие двуногие существа — отвратительны?

Их нужно смести с лица земли. Все это бесформенное безобразие должно быть уничтожено. Все должно быть сравнено, превращено в долины с гармоничными линиями арок и углов.

Что-то в глубине моего существа пыталось сказать мне, что это не человеческие мысли, не мои мысли. Что это отраженные мысли металлического предмета!

В такт этому внутреннему голосу раздавались какие-то короткие, отрывистые звуки. Эти звуки будили во мне человеческие чувства. Они стали болезненно ударяться мне в сердце.

Плач Черкиса!

Лицо его было неузнаваемо. Жестокость и злоба были смыты с него слезами. Черкис смотрел на уничтожение своего народа и своей столицы.

Норхала холодно наблюдала за ним, точно боялась упустить малейший оттенок его страданий.

Мы были теперь уже совсем близко от площади на горе. Тысячи людей теснились между венчавшими гору зданиями и нами. Они падали на колени, моля о пощаде. Они хватались друг за друга, пытаясь спрятаться в массе, которая была ими самими. Они ломились в запертые двери храмов. Это был момент хаоса, сердцем которого были мы.

Потом треснули и развалились и дворцы, и храмы. Сверкнуло золото, серебро, блеснули драгоценные камни, — и все это хоронило под собой и женщин, и мужчин. Мы спустились на эти развалины.

Рыдания замолкли. Голова Черкиса упала на плечо, глаза его закрылись.

Втянулись руки разрушающих предметов. Сами предметы соединились, образовав на мгновение огромный, полый столб, в центре которого, далеко внизу, стояли мы. Потом предметы разъединились, образовали различные формы и покатились с горы и ее развалин, как все увеличивающиеся волны.

Вдали сверкающая змея все еще извивалась и уничтожала всех, кому как-то удалось спастись от разрушающих предметов.

Мы остановились там, где была внешняя стена Русзарка. Норхала взглянула на безжизненное тело Черкиса.

Потом металлическая рука вытянулась. Тело Черкиса полетело вперед, как большая синяя летучая мышь. Оно пало на сравненную с землей площадь, былую гордость его столицы.

Разбитое тело Черкиса лежало одиноким синим пятном в пустыне. Высоко в небе появилась черная точка — стервятник.

— Я все же оставила тебе добычу, — шепнула Норхала.

Взмахивая крыльями, ястреб опустился рядом с синей грудой и вонзил в нее клюв.

Неизбежное

Мы медленно отступали, точно глаза Норхалы еще не насытились разрушением.

Не оставалось и следов человеческой жизни, жизни природы. Норхала вытоптала все — мужчину и дерево, женщину и цветок, ребенка и бутон.

Развернувшаяся на моих глазах трагедия поглотила меня всего. Мне было не до моих спутников. Я совершенно забыл про них. Теперь, в минуту мучительного пробуждения, я обратился к ним, ища поддержки. Меня снова удивили наряд Руфи, ее обнаженность, и красный шрам на лбу Вентнора.

В его глазах и в глазах Дрэка я прочел ужас. Но в глазах Руфи ужаса не было. Она со спокойным торжеством и так же равнодушно, как Норхала, смотрела на пустыню, которая еще так недавно цвела.

Мне стало тяжело. За что, в конце концов, уничтожили всех этих людей? Разве в наших больших культурных городах меньше зла и пороков? Как могла Руфь отнестись так спокойно…

Мой взгляд упал на глубокий шрам на лбу Вентнора. По краям шрама была засохшая кровь, и шрам окаймляло двойное кольцо вспухшего, побелевшего мяса. Это был след пыток.

— Мартин! — крикнул я. — Это кольцо! Что они делали с тобой?

— Они разбудили меня этим, — спокойно сказал он. — Я думаю, что должен быть им благодарен, хотя намерения их были далеко не… филантропические…

— Они мучили его, — с горечью произнесла Руфь, — они терзали его, пока он не проснулся. А меня… меня они вели по городу, и люди издевались надо мной. Они, как рабыню, поставили меня перед негодяем, которого наказала Норхала. Они на моих глазах мучили моего брата. Норхала, ты хорошо сделала, что уничтожила их!

Руфь схватила Норхалу за руки и прижалась к ней. Норхала смотрела на нее большими серыми глазами, в которых снова были прежние спокойствие и невозмутимость.

— Это сделано, — сказала она, — и хорошо сделано. Теперь мы с тобой, любимая, будем жить в тишине. Если же ты захочешь убить кого-нибудь в том мире, из которого пришла, мы отправимся и вытопчем их, как сделали это тут.

Сердце мое перестало биться. В глубине глаз Руфи рождались какие-то тени, и они застилали собой жизнь в этих глазах.

Передо мной стояли теперь сестры-близнецы — Руфь и Норхала.

— Сестра, — шептала Норхала, — моя маленькая сестра. Эти мужчины останутся с тобой столько времени, сколько ты захочешь. Если же ты хочешь, я отправлю их в тот мир, из которого они пришли. Но мы с тобой, сестра, будем жить вдвоем, в спокойствии.

Ни разу не взглянув на нас, — любимого человека, брата и старого друга, — Руфь еще теснее прижалась к ней.

— Пусть будет так, — шепнула она. — Сестра Норхала, я устала. Норхала, я не хочу больше видеть людей, они утомили меня.

— Руфь! — крикнул Дрэк и подскочил к женщинам. Они не обратили на него никакого внимания. Дрэка что-то завертело и снова принесло к нам.

— Подождите, — сказал Вентнор и взял Дрэка за руку. — Сейчас ничего нельзя сделать.

— Ждать! — воскликнул Дрэк. — Когда эта проклятая хочет взять у нас Руфь…

Он снова бросился вперед, и снова его точно оттолкнули назад. В это время чудовище, на котором мы находились, опять соединилось со своими частями, и мы поднялись высоко в воздух. Мы мчались, а между нами и Руфью с Норхалой образовалась широкая трещина. Точно Норхала подчеркивала этим свою победу над нами. Разрыв становился все шире. Он отделял нас от Руфи, как будто бы мы находились в другом мире.

Змеевидный предмет, избивавший воинов, подполз к нам, и наше чудовище вобрало его в себя.

Мы двигались медленно. Мы скользили к прорыву в скалах. Тень этих скал упала на нас. Мы прошли прорыв, потом ущелье, тоннель. Не было произнесено ни слова. Дрэк с ненавистью смотрел на Норхалу. Вот мы уже очутились на опушке зеленого леса.