встречал. Если честно, большую часть времени он стоял ко мне спиной, и я не очень хорошо рассмотрел его лицо. По-моему… я не уверен, но, может быть, он известный художник или писатель. И еще та девушка, которая встречала людей у входа… Как я уже сказал, судя по манерам и одежде, она принадлежит к высшему обществу. Кроме того, я не мог отделаться от мысли, что, не будь меня там, собрание проходило бы совсем иначе.

– Думаете, в вас заподозрили полицейского?

Поллок озабоченно нахмурился:

– Необязательно полицейского, просто увидели во мне чужака. Я пришел туда с листовкой, то есть фактически с приглашением, как и все остальные, но мне почему-то кажется, что, если бы там были только свои, вечер развивался бы по-другому. Впрочем, я, конечно, могу ошибаться, у меня нет рационального объяснения этому предположению, скорее чутье подсказывает.

– Иногда чутью можно доверять, констебль Поллок. У вас есть еще что добавить к рапорту?

– Да, сэр. Больше всего меня насторожили трое мужчин. Они стояли в задних рядах и как будто не слишком внимательно слушали выступление Маккендрика, но задержались в здании, когда остальные разошлись.

– И чем именно они обратили на себя ваше внимание?

– Не знаю, сэр. Они выглядели… целеустремленными, что ли. Как будто пришли туда по очень важной причине. А еще в их облике было что-то опасное.

– Бандиты?

– Возможно, но мне почему-то показалось, что они имеют отношение к армии. У одного был уродливый рубец через все лицо, и что-то мне подсказывает, что заработал он его скорее на поле брани, чем у барной стойки или в темном переулке.

Хайд кивнул с улыбкой. Поллок определенно обладал полицейским чутьем и наблюдательностью, как капитан и предполагал с самого начала.

– И вы говорите, эта троица задержалась после сходки?

– Да, – ответил Поллок. – Как и тот хорошо одетый джентльмен. Я стоял на улице за углом, в укрытии, пока они не показались на крыльце. Обменялись парой слов и разошлись в разные стороны – Маккендрик с джентльменом в одном направлении, троица в другом. Я проследил за Маккендриком и джентльменом до гавани. Там они сели в кэб, то есть я их потерял.

– Да, негусто, – покачал головой Хайд.

Поллок заулыбался:

– Я остался на парковке для кэбов, сэр, подумав, что это обычное место стоянки для того кучера, который их увез на хэнсоме. Так и оказалось. Он вернулся минут через сорок. Я сказал ему, что работаю в полиции, и спросил, куда он доставил Маккендрика и второго мужчину. Прошу прощения, сэр, я понимал, что тем самым могу выдать себя – слух о полицейском дойдет до Маккендрика, и он узнает об установленном за ним наблюдении, – но подумал, что риск того стоит.

– Так вы все же узнали, куда они поехали?

– Кэбмен высадил их на углу жилого дома в районе Стокбридж, а точнее, у входа в подвал дома, и сказал, что у спутника Маккендрика имелся ключ от подвала, но было непохоже, что он там живет. Когда кэбмен уже разворачивался, чтобы вернуться в Лейт, он заметил третьего джентльмена, вошедшего в подвал, – у того тоже был ключ. Кэбмену показалось странным, что люди попадают в дом таким образом, а не через главный вход с улицы.

– Вы добыли точный адрес?

– Только название улицы, сэр, но кэбмен заверил меня, что сможет показать тот дом, если нам понадобится. Я записал все подробности насчет того места с его слов.

– Хорошо. Добавите их к рапорту, когда мы вернемся.

– Вернемся, сэр?..

– Нас ждет прогулка за город.

Глава 23

– Что вам известно о Фредерике Баллоре, сэр? – спросил Поллок.

Они с Хайдом ехали в полицейском бруме; застекленные окна впереди и по бокам давали широкий обзор, и оба пассажира наблюдали, как городской ландшафт постепенно переходит в сельский. Сыпал мелкий дождик, густая водяная взвесь висела в воздухе, приглушая свет и краски лотианской местности.

– Насколько удалось выяснить, у него нет криминального прошлого, – отозвался Хайд. – Но если взять на веру его репутацию, то отсутствие арестов у этого господина – чистое везение, а не признак законопослушности. В письменном отчете частного сыщика, нанятого Джеймсом Локвудом, говорится, что Баллор был вовлечен во множество скандалов, в основном из-за сексуальных авантюр под видом разного рода мистических сеансов. Но с именем Фредерика Баллора связаны и более темные делишки. Возможно, не обошлось без уголовщины. Больше всего меня обеспокоили слухи о том, что одно время он занимался торговлей оружием для «Ирландского республиканского братства». Но об этом человеке столько противоречивых баек рассказывают, что трудно определить, каким из них можно верить. – Хайд замолчал, потому что карету затрясло на ухабах – это был сигнал о том, что они выехали за черту Эдинбурга с его мощеными улицами. – Так или иначе, – снова заговорил он, когда брум более или менее выровнялся на рессорах, – сейчас нас должен беспокоить один конкретный вопрос, связанный с этим человеком и находящийся в нашей юрисдикции, а именно: куда исчезла Элспет Локвуд? В том доме на западной оконечности Нового города, который Баллору в конце концов пришлось покинуть, похоже, был попросту бордель, а все эти сеансы или мистические сборища, которые он там устраивал, являли собой оргии. Поговаривают – без доказательств, однако, – что там творились дичайшие непотребства и противоестественные акты между людьми одного пола. Некие свидетели намекают также на выманивание денег – мол, помимо черной магии, там были в ходу такие фокусы, как шантаж. Но открытых обвинений никто не выдвигал, улик не предоставлял, а потому полиция не могла вмешаться напрямую. И как раз в ту пору, когда Баллор жил в Эдинбурге, Элспет Локвуд с ним и сошлась.

– Вы думаете, он правда как-то связан – прямо или косвенно – с исчезновением мисс Локвуд?

– Это, констебль Поллок, я и собираюсь выяснить…

Моросящий дождь прекратился, но неуклюжие угрюмые тучи и не думали расползаться с бессовестно серого неба. Теперь карета катила по открытой местности – с обеих сторон тянулись пустоши, на которых изредка возникал какой-нибудь одинокий коттедж. Два раза кучер-констебль останавливал экипаж, чтобы свериться с картой.

– Не переживайте, Маккинли, – подбодрил его Хайд, отодвинув переднее стекло. – Полагаю, тот, кого мы ищем, нарочно обустроился в таком месте, которое трудно найти.

Вскоре ландшафт за окнами брума снова изменился – и без того редкие, скопления деревьев вовсе перестали попадаться, а кустарники и дикие травы разрослись, так что местность выглядела теперь еще безрадостнее. Было в ней что-то гнетущее, тусклое, бесприютное, и земли эти явно пустовали очень давно –