Первой мировой войны, – ставка на танки и авиацию, то есть на ударные силы. Однако именно благодаря Л. Блюму во Франции стали быстрее развиваться программы самолетостроения и танкостроения. Генерал Альфонс Джордж, руководивший французскими войсками в Северной Франции и Бельгии (ему были подчинены также БЭС и формально бельгийская армия), обвинил в поражении Морриса Гамелена, то есть главнокомандующего, за упорное отстаивание позиций в Бельгии, даже когда стало очевидно, что немецкие танковые колонны обходят 1-ю армию и БЭС через Арденны. Практически вся группировка западных союзников в Бельгии оставалась на месте вплоть до 16 мая 1940 г., когда вермахт уже угрожал Парижу. Однако признание А. Джорджа было сделано в открытой печати только в середине 1970-х гг. Большинство исследований, сделанных во Франции по поводу катастрофы 1940 г., отсылают читателя к межвоенному периоду, в рамках которого и были сделаны фатальные ошибки, предопределившие судьбу Третьей республики.

В 1992 г. историк Ф. Дельфа увидел причину поражения Франции в том, что М. Гамелен пренебрег опытом создания сильных резервов, опытом Первой мировой войны. Практически еще с событий 1940 г. катастрофа французской армии рассматривалась как результат отсутствия у ее командующего стратегических резервов[246]. Такой поворот в стратегии М. Гамелена был вызван стремлением приложить максимальные усилия для спасения Бельгии, чего французы не стали делать в 1914 г. По сути, продвижение французских войск навстречу вермахту в Бельгии стало воплощением идей Ф. Фоша о подвижной обороне с переходом в контрнаступление. В этой связи старую стратегию глухой обороны можно представить и в другом свете: она не была столь плоха, учитывая, что у французов не было столько армейских грузовиков, а оснащенность их танков была хуже, чем у противника. Однако практически до конца холодной войны историки на Западе не хотели этого видеть, считая М. Гамелена и большинство французских генералов ретроградами, которые якобы даже не проанализировали достаточно опыт Польской кампании[247].

План D с его дополнением в пользу поддержки голландской армии был бы хорош, имей М. Гамелен еще хотя бы две моторизированные дивизии, но не было их, поэтому для прикрытия Жомблу А. Джордж был вынужден выделить из резервов 1-ю и 2-ю механизированные дивизии, а также 43-ю пехотную и 1-ю Североафриканскую дивизии, так как 7-я армия должна была действовать, согласно поправке плана D от марта 1940 г., севернее, поэтому она не могла теперь служить поддержкой главных сил на р. Диль. Отсюда французская армия южнее позиций на р. Диль лишалась практически последних мобильных резервов. Для прикрытия направления на Седан и Реймс Джордж располагал резервом в 28 дивизий, но они не были мобильными. Впрочем, к марту 1940 г. М. Гамелен был убежден, что стратегические резервы вовсе бесполезны, так как люфтваффе в состоянии заблокировать их переброску к фронту, такое убеждение вытекало из докладов французской военной миссии в Польше в сентябре 1939 г. Французская разведка положила на стол М. Гамелена несколько докладов, по которым нацисты имели радикальное превосходство над западными союзниками в сухопутных и воздушных вооружениях, что не соответствовало действительности.

План D с его голландским дополнением мог иметь шанс на успех, так как фактически немецкие моторизированные части продвигались к Бреде намного медленнее, чем ожидалось. Но у М. Гамелена не было координации действий с командованием армии Нидерландов, которое намеревалось вместо проведения оборонительной операции вдоль границы с Бельгией отводить основные силы на север, в «крепость Голландия», о чем М. Гамелен знал до мая 1940 г. К тому же бельгийское правительство не собиралось бросать свои войска на канал Альберта, чтобы установить контакт союзных сил с голландцами. М. Гамелен в этой ситуации даже не посоветовался с бельгийским командованием. Другим важным пунктом в плане М. Гамелена был форт Эбен, который должен был держать немецкие войска (наравне с другими, менее важными, укреппунктами 5 дней). За это время французские войска совместно с БЭС должны были осуществить развертывание на р. Диль и организовать надежную оборону Бельгии. Но при реальном развитии событий форт Эбен был взят немцами в первый же день наступления.

Беда Франции заключалась в том, что командующий ее армией получил слишком много полномочий, он оказался независимым от премьер-министра республики и практически от ее парламента. Такие полномочия оказались чрезмерными в случае, когда вооруженными силами командовал генерал, имевший боевой опыт командования только одной дивизией (в конце Первой мировой войны М. Гамелен был командиром 11-й пехотной дивизии). Однако вина во многом лежит на французских разведке и военной миссии в Польше, которые представили искаженную информацию о противнике. Тем не менее высшее командование вермахта нельзя назвать безупречным, принимая во внимание, что диктаторские полномочия над вооруженными силами Германии находились в руках бывшего ефрейтора имперской армии.

Несомненно, значительная доля вины лежит на Морисе Гамелене, как авторе утопичного плана борьбы за Бельгию и Нидерланды. Однако есть один пункт, который его извиняет: на пути знаменитого XIX корпуса Г. Гудериана, который прорвал оборону французов под Седаном, находились более 70 км арденнских лесов, которые контролировала бельгийская армия. Уже утром 10 мая 1940 г. немецкие парашютисты, выброшенные перед танковыми частями корпуса, обнаружили, что бельгийцы поспешно отступают, хотя для того, чтобы блокировать несколько дорог в Арденнах, не требовалось много людей. Бои у городка Боданж показали, что даже небольшие формации бельгийских стрелков были в состоянии отражать атаки элитных немецких подразделений, но под Боданжем случайно (из-за того, что не все бельгийские офицеры смогли получить приказ на отступление) сражалась только одна рота. Получилось, что бельгийское командование своим не совсем понятным приказом облегчило продвижение XIX корпуса, например, 2-я ТД смогла пройти за день 10 мая 65 километров по плохой дороге, местами разрушенной бельгийскими инженерами. У важного моста Мартеланж оказались только два бункера, защищавшихся примерно взводом бельгийских стрелков, чего, естественно, было мало перед целой 1-й ТД.

При форсировании 1-й ТД реки Зауэр произошел примечательный случай. Немцам удалось захватить несколько бельгийских военных. Один из них, стоя перед проходившими мимо него колоннами немецкой легкой бронетехники и мотоциклистами, недоуменно мотал головой. На вопрос, «в чем дело», бельгиец ответил, что западный берег Зауэр заминирован, но он не понимает, почему немецкие броневики и мотоциклы не подрываются. Движение всей дивизии было остановлено, и практически до вечера немецкие саперы обезвреживали мины. Только в 21.15 движение 1-й ТД возобновилось. Бельгийцы заложили мины слишком глубоко, но, вероятно, часть из них взорвалась бы под танками. В последнем случае движение 1-й ТД было бы приостановлено до полуночи.

Французы уже после шести утра знали о движении крупных колонн немецкой бронетехники через Люксембург. В ответ они начали выдвижение (командование 9-й армии)