– Хорошо. Допрашивать пленников когда будешь?

– Как только отдохну. Пока они в подвале.

– Значит, как на допрос соберешься, позвони мне. Хочу поприсутствовать. А за съемным винчестером я сейчас шифровальщика пришлю. Его винчестер, ему и разбираться. Пусть скачает все это на штабной компьютер, и я посмотрю. Любопытно…

– Понял, товарищ майор, я дождусь шифровальщика…

Усталость у капитана действительно накопилась. И, как всегда бывает, в период серьезных действий организм работает, как хорошо отрегулированный и настроенный механизм, не дает ни сбоев, ни послаблений в самые напряженные периоды времени, но вот наступает неизбежный момент расслабления, когда нет необходимости так напрягаться и ритмично работать на износ, и почти сразу следует сбой. Так и в этот раз произошло.

Шереметев проснулся от телефонного звонка. Звонил майор Коваленко:

– Григорий Владимирович, ты не забыл про меня? Обещал на допрос позвать.

Капитан посмотрел на часы. Он проспал на полтора часа больше, чем рассчитывал, и внутренний будильник в этот раз не сработал. Сбой от расслабления произошел, подсознание приказало будильнику сломаться. В дополнение ко всему, сильно заболела спина. Она время от времени побаливала – последствия контузии годичной давности, когда бронетранспортер на фугасе подорвался. Шереметев думал, что спину уже вылечил окончательно, и не сумел себя уберечь, вдоволь натаскался камней минувшим днем. И так уже не в первый раз – боли время от времени возвращались, причем такие, словно контузия была получена только вчера. Однако средство от этой боли имелось надежное. Обычно, когда спина начинала болеть, Шереметев носил пояс из собачьей шерсти. Сказать, что это его спасало, значит, ничего не сказать. Шерсть любой собаки не знает равных себе материалов по согреванию, а шерсть трех пород собак ко всему прочему является еще и лечебной. Причем это самые добрые из всех собак – ньюфаундленд, сенбернар и колли. Видимо, их доброта переходит в помощь тем, кто в ней нуждается. У Григория Владимировича пояс был из шерсти черного ньюфаундленда, и он всегда возил его с собой, если отправлялся в командировку.

– Через полчаса, товарищ майор… Подходите…

– Жди. Без меня не начинай. Еще могу тебе сообщить, что за ночь все материалы с диска Идрисова просмотрел, даже успел посоветоваться с подполковником Моринцом. Разбудил его своим звонком. И не зря разбудил. Мы оба думаем, что этот диск – возможность предъявить профессору обвинение. Там есть много чего интересного, и не по одному-единственному эпизоду. Ты, Григорий Владимирович, отлично поработал. Поздравляю. Не забудь вернуть мне наборную отмычку. Она должна в «секретке» храниться, я под подпись забрал.

– Я жду вас, товарищ майор. Через полчаса…

Положив трубку и с трудом поднявшись со стула, на который присел во время разговора, капитан Шереметев достал из-под кровати свою большую «командировочную» сумку, нашел широкий, на всю поясницу, собачий пояс на «липучках» и сразу надел. Знал, что через пятнадцать минут уже будет свободно шевелиться, а через полчаса совсем забудет про спину. Но снимать пояс будет еще нельзя. Если снимешь сразу после исчезновения боли, спина тут же о себе напомнит. Придется носить сутки и даже спать в нем, и только тогда скажется эффект лечения.

О сложных физиологических и физико-химических процессах, происходящих в организме под воздействием собачьей шерсти, Григорий Владимирович не знал. Слышал что-то про электролизацию кожного покрова, про аппликацию колючей шерстью, про обязательный приток свежей крови к больному участку. Это все, без сомнения, тоже лечит. Но процессы, видимо, происходили и другие, мощные и на каком-то не поддающемся медицинскому сознанию уровне, потому что врачи на такое лечение всегда смотрели скептически. Но врачи традиционно самоуверенны, и при этом сами знают очень мало о больных и болезнях, зато много знают о лекарствах и часто подпитываются финансово от аптек и производителей лекарственных препаратов. И вообще врачам нет смысла вылечивать людей. Если все люди будут здоровы, то они работы лишатся. И потому они предпочитают только временно подлечивать, на что вся современная медицина и нацелена. А когда и тут обходятся без них, это уже выше их понимания, и любое народное средство лечения вызывает у врачей порой даже раздражение. Но такие средства, тем не менее, лечат, совершенно не обращая внимания на некомпетентное мнение любых компетентных медицинских светил.

Уже с поясом капитан неуверенно начал делать зарядку. Сначала он, старательно оберегая спину, только растягивал ее, потом попробовал нагрузить ее, но лишь слегка. Через минуту нагрузил сильнее. И под конец уже не боялся, что в какой-то момент согнется и не сумет разогнуться. Собачий пояс творил чудеса.

Когда капитан пошел в умывальник, дневальный у ротной тумбочки никогда не подумал бы, что всего двадцать минут назад командир еле-еле, согнувшись, сползал с кровати…

– Отцепите меня от этой проклятой трубы, или я ее просто перекушу, – угрожающе предупредил пленный. Несмотря на трудный день и еще более трудную ночь, боевой и злобный пыл он не растерял. А от ожидания скорых перемен вообще ожил и почувствовал себя чуть ли не героем дня. Но это был всего лишь истерический всплеск.

Тем не менее такого активного человека перед допросом следовало «ломать» психически. Впрочем, кто сильно духарится, тот, как правило, и ломается быстро. Это известное правило из старой теории проведения допросов. Истерика всегда происходит всплеском, а всплеск обычно отнимает много сил. С хладнокровными и внешне разумными, спокойными людьми всегда приходится возиться дольше, и допрашивать их сложнее. На них действуют только веские аргументы.

Вид у бандита был и в самом деле серьезным и даже угрожающим. Ночью такого на улице лучше не встречать, если не хочешь без конца оборачиваться и свернуть себе шею. Особенно серьезным было выражение глаз. Там, в подземном бетонированном коридоре, ведущем от разваленных скал к лесу, капитан Шереметев от всей души приложил бандиту в лоб прикладом своего автомата. Приклад хоть и пластиковый, а все же не самый мягкий. Еще вечером над переносицей бандита выступала громадная синяя опухоль, теперь она сползла на глаза и приобрела светящуюся фиолетовую раскраску, чем-то напоминающую боевую раскраску. Пленник и так плохо видел в полумраке подвала, а тут еще и глаза синяками заплыли, и белки глаз жестоко покраснели, как у разъяренного быка. Однако они покраснели, наверное, раньше от пыли, которая не только над бывшими скалами поднималась, но и подвальные помещения под скалами заполняла, а еще от последней бессонной для бандита ночи.

Григорий Владимирович начал планомерно и умело «ломать» пленника.

– А зачем, скажи на милость, тебя отцеплять? – спокойно и с легким удивлением спросил он. – Так ты стоишь очень удобно. Разговаривать не захочешь, я тебе начну по одному ребра ломать. Знаешь, как дышится со сломанными ребрами?

– Как? – не очень веря обещанию, с вызовом бросил пленник.

– По пятьдесят граммов воздуха с одного вдоха. Больше в легкие без боли набрать невозможно. Что такое пятьдесят граммов – знаешь? Это водочная рюмка. Если ты стаканами пить привык, то объясню популярнее – четверть стакана. Постепенно задыхаться начнешь, захочешь продышаться, но не сможешь. Вообще-то, это очень мучительно.