— Вот так всегда. Агниэль отмалчивается. Вы отмалчиваетесь. Потом удивляетесь, что я злюсь, опасаюсь и не доверяю.

— Алия, мы привыкли, что нам доверяют просто по той причине, что мы — драконы. Тем более — Старшие Драконы. И если о чем-то умалчиваем — на то есть свои причины.

— Какие причины? Как вообще можно решать за другого, что для него лучше?! — Возмутилась Аля.

— Как решают родители за своих детей. А дети — доверяют.

— Но я-то не ребенок! — вспыхнула девушка.

И тут же сбилась, подумав, что, в сравнении со Старшими Драконами, она — просто младенец… К тому же, младенец из другой реальности. А значит, вдвойне неприспособленный к этому миру.

— Вижу, — вздохнул Аквириэль, — ты и сама уже понимаешь, что неправа. Попробуй довериться нам, Алия. И в первую очередь — Агниэлю. Даже простая логика должна тебе подсказать, что вряд ли он станет делать что-то во вред женщине, от которой зависит его жизнь.

— Попробую… но все же хотелось бы услышать ответ на вопрос.

— О чем?

— О том, мог ли Агниэль своим зовом сделать так, что я перенеслась в этот мир?

Дракон устало опустил плечи. Вздохнул:

— Упрямая девчонка. Пойми: души, предназначенные друг другу, притягиваются сквозь времена и пространства что с зовом, что без. Рано или поздно вы все равно встретились бы. Это неизбежно. Если я скажу тебе, что песнь Агниэля могла ускорить эту встречу — тебе станет легче?

Не зная, что ответить, Алька неопределенно дернула плечом:

— Не знаю. Наверное, нет.

— Вот в том-то и дело, что не станет. Ладно. Пора возвращаться в дом. Вон уже и остальные подтянулись.

Алия оглянулась. Неподалеку, в конце проложенной лыжами и санками трассы, действительно стояла вся дружная компания, кроме Агниэля. Лыжи, деревянные короба — все было уложено на сани и прикреплено к ним тонкими канатами.

— Полетишь со мной, — скомандовал Водный.

— А Агниэль? — несмотря на все свои сомнения, Алька тревожилась за него.

— Появится позже.

Через несколько минут драконы и рассевшиеся по их спинам женщины покинули заснеженный горный склон.

* * *

Дракон Огня, охваченный собственным магическим пламенем, пылающий, словно комета, метался между заснеженными вершинами, проносился над искристыми ледниками, срывался в пике над узкими горными ущельями и вновь взмывал вверх. Разбушевавшаяся огненная стихия — прародительница и суть магического зверя — требовала разрушений.

И Дракон, ведомый болью, обрушивал снежные лавины, растапливал дыханием целые горные озера, превращал в мелкие осколки одинокие скалы… Оглашал громоподобным ревом спящие многовековым сном, застывшие в холодной неподвижности горные пики.

Он потерял счет времени. Не думал о том, как далеко от дома оказался. Не чувствовал усталости. Стихия, отпущенная на волю, овладела им так полно, как никогда ранее. Она всегда стремилась поглотить, растворить в себе его человеческую часть. Агниэль знал об этой особенности своей магии и сопротивлялся ей. Но сегодня сопротивляться было сложнее, чем обычно. Хотелось отдаться стихии. Раствориться в ней. Уйти в небытие — туда, где нет надежд и боли разочарования. Где нет забот и неподъемного груза ответственности. Где нет любви, но нет и ненависти. Лишь неимоверным усилием воли удавалось ему удерживаться на тонкой грани небытия и беспамятства.

Но в конце концов устал даже магический зверь. Выплеснул, выжег в себе ярость и обиду. Боль притупилась. Огненная буря внутри улеглась. Наступило опустошение. И припомнились слова Аквириэля, брошенные ему вслед: «Она сама не знает, что говорит. Это просто женская истерика».

Агниэль никогда не сталкивался с женской истерикой. Он и плачущих женщин видел не более пяти раз за всю свою долгую жизнь. Так уж вышло, что в его семье на протяжении нескольких поколений рождались только мальчики. Поэтому у Агниэля не было ни сестер, ни племянниц.

С молодыми невинными девушками он встречался только на драконьих балах. На этих светских раутах все юные девы выглядели бесконечно милыми, легкими и радостными. И мужчина как-то никогда не задумывался о том, что в жизни они могут быть другими — вздорными, сварливыми или плаксивыми.

В пору юности и первой молодости у Агниэля были отношения со зрелыми, опытными женщинами. Для вдов и независимых женщин, вышедших из брачного возраста, это считалось почетным — стать Энгвати: временной подругой Дракона, еще не встретившего свою Арейю.

Женщины, удостоившиеся чести стать Энгвати, слишком дорожили своим статусом, чтобы капризничать, скандалить, плакать и требовать от своего покровителя чего-то невозможного. К тому же, Драконы всегда проявляли такую щедрость к своим подругам, что даже после расставания женщины могли не беспокоиться о своем будущем: материально они были обеспечены до конца жизни. Нередко после расставания с Драконом Энгвати выходили замуж, ведь обеспеченная невеста становилась желанным членом семьи для многих достойных, но не слишком обеспеченных человеческих родов.

Но даже такие необременительные отношения остались для Огненного в далеком прошлом: последние десять оборотов своей жизни Агниэль не хотел видеть подле себя никаких случайных женщин. Он ждал только ее — свою Арейю. А вот чего он никак не мог ожидать — так это что его избранной окажется девушка из другого мира. Чужачка. Маленькая, тоненькая, хрупкая настолько, что страшно прикоснуться.

То нежная и заботливая, то отстраненная и слишком самостоятельная. То сильная духом и решительная, то стеснительная и неловкая — Алия сводила его с ума. Он, Старший Дракон, Вершина Пирамиды Силы, чувствовал себя рядом с ней неопытным мальчишкой. Влюбленным, растерянным и робким. Быть может потому, что влюбился — впервые. И впервые боялся быть отвергнутым. Дракон — и отвергнутым?! Более нелепую мысль трудно представить. И, тем не менее, от девушки из другого мира можно ожидать чего угодно…

«Может ли быть так, что Водный брат прав? Что Арейя просто испугалась и разозлилась? Что ее ненависть была мимолетной, как гроза? — спрашивал он себя, направляясь к своему дому в горах. — Возможно ли, что не все еще потеряно? Что я не оттолкнул Алию раз и навсегда, уничтожив у нее на глазах иллюзию дорогого ей существа?»

Аквириэль нес на спине Алию и свою Арейю — Делию, а в лапах — одну из двух связок саней и лыж. Все трое во время полета молчали: каждый думал о своем. Совершив посадку и обернувшись в человеческую ипостась, драконы быстро разобрали груз, очищенные от снега сани и лыжи унесли в просторную кладовку. Девушки, переодевшись, накрыли на террасе стол к вечерней трапезе.

Алию немного угнетала та молчаливость, с которой проделывались все эти действия. Ее не осуждали и даже поддерживали: она поняла это по сочувствующим взглядам и дружеским прикосновениям других женщин. И, тем не менее, сейчас она стыдилась себя, своей истерики. И все больше переживала за Агниэля. По озабоченным взглядам, которыми окидывали порой драконы горные вершины, Алька понимала: они тоже волнуются за своего Брата по Силе.