Многие атлеты обрадовались этому известию. Но я был разочарован. Я хотел, чтобы Тайсон бежал в финале – и в полной форме. В моем представлении, я должен был победить сильнейшего атлета в мире; если я получу золотую медаль, то должен знать, что добился этого в самых тяжелых условиях. На пресс-конференции Тайсон сказал, что его результат не имеет ничего общего с поврежденной связкой, причем сказал это достаточно равнодушно. Его Олимпийская мечта в 2008 году рухнула. Моя же была готова воплотиться в реальность.

* * *

Финал на дистанции 100 метров должен был пройти через несколько часов после полуфиналов, поэтому мне было важно сохранить собранность и спокойствие. Зачастую перед крупным финалом самая большая проблема для атлета – психологическое состояние. Мозг может переутомиться от концентрации усилий, которые нужны для поставленной цели, но у меня такой проблемы никогда не возникало. И сейчас я испытывал радость. Я размялся, чтобы немного разогреть мышцы, а затем сел неподалеку от трека, чтобы пообщаться с тренером и Рики. Мы смеялись, болтали о машинах, NBA и девушках. Казалось, что прошло всего-то минут 20, хотя на самом деле не менее полутора часов, потому что мой массажист Эдди закричал, что пора разминаться. Скоро должна была начаться гонка.

Пока я делал упражнения на растяжку и готовился, тренер внимательно следил за мной. Эдди размял мою спину, бедра и лодыжки. Сейчас сколиоз казался далеким воспоминанием, а подколенные сухожилия были как тугие цилиндрические пружины, полные мощности.

стадион Bird’s Nest грохотал, трибуны были переполнены. И все эти звуки и краски были именно тем, что мне нужно, чтобы воодушевиться еще больше. Гудение толпы было для меня мощным энергетическим напитком, и я смаковал каждую его каплю.

Я сделал несколько серий разминочных забегов с широкими прыжками – свободный, но быстрый бег – и почувствовал, как кровь прилила к моим рукам и ногам. Мои легкие расширились. Вместо того чтобы резко тормозить в конце каждого спринта, я очень плавно замедлял скорость. Каждая часть моего тела была пропитана энергией и спокойствием.

Я увидел, что Асафа неподалеку тоже тренирует свои старты. Бух! Бух! Бух! Он буквально надрывался. Но мой тренер считал, что я уже достаточно разогрелся.

– Вы уверены, тренер? – спросил я. – Асафа сделал намного больше стартов. Может, мне еще побегать?

Но тренер покачал головой:

– Нет, Болт, твое тело уже достаточно разогрето. Не беспокойся.

Он махнул рукой в сторону трека.

– Все хорошо, – сказал он. – Ты готов.

Услышав это, я почувствовал себя просто титаном – я был готов. Я привык настолько доверять тренеру, что любые слова поддержки придавали мне сил и уверенности. Адреналин переполнял весь организм, но у меня не было ни единого признака сомнения.

Я был в очень хорошем настроении: шутил в раздевалке и пытался приободрить других парней с Карибов. Тренер напутственно хлопнул меня по спине, а я настолько развеселился, что решил немного подурачиться напоследок. На мое лицо навели камеру, и картинка со мной сразу облетела весь мир, а также была выведена на огромный телеэкран на стадионе. Как только рука тренера опустилась на мои лопатки, я с криком бросился на пол и изобразил на своем лице страшную боль. Камера зафиксировала это, и всем телезрителям показалось, что тренер травмировал рекордсмена стометровки перед самым крупным спортивным событием на земле.

Когда я поднял глаза, то увидел, что тренер ошарашен, и в тот же момент запищал его мобильный телефон. Тренеру пришло сообщение от кого-то из его друзей, увидевших эту картину и ужаснувшихся.

«КАКОГО ЧЕРТА ТЫ СДЕЛАЛ С УсэйнОМ БОЛТОМ?» – было в сообщении.

Я не мог удержаться от смеха, так получилось здорово. Мой настрой оставался превосходным.

Однако никакая шутка не могла отвлечь меня от всеобщего перенапряжения перед финалом Олимпийских игр. Когда я вышел к треку, толпа ликовала, повсюду мелькали вспышки. Шум нарастал. Неожиданно я понял, как должен себя чувствовать Jay-Z, когда выходит на сцену перед стадионом. Стадион Bird’s Nest грохотал, трибуны были переполнены. И, судя по своему опыту, могу с уверенностью сказать – все эти звуки и краски были именно тем, что мне нужно, чтобы воодушевиться еще больше. Гудение толпы было для меня мощным энергетическим напитком, и я смаковал каждую его каплю.

Однако не все чувствовали то же самое. Асафа выглядел совсем неважно, и я мог угадать по выражению его лица, что он нервничал. Я видел, как напряжение буквально пожирало его изнутри, и это заставляло и меня волноваться. Моим первым порывом было помочь ему – он ведь был моим земляком. Я хотел, чтобы он расслабился и чувствовал себя на высоте, хотя прекрасно знал, что далеко не все атлеты проявляют подобную заботу о своих соперниках на Олимпиаде.

Сложно даже представить, сколько всего может пронестись в голове спринтера на дистанции 100 метров, – мне во время гонки на ум приходит только всякая ерунда.

Но я был таким. Мне нравился Асафа, и я уважал этого парня. Все, что он сумел сделать на беговой дорожке на родине, вызывало у меня восхищение, он принес ценный вклад в развитие легкой атлетики на Ямайке. Без его рекордов многие атлеты, как я, например, никогда не взлетели бы так высоко. Последние несколько лет мы стремились добиться такой же скорости, как у него, и бежать быстрее, чем он, хотя добился этого только я. Я знал, что без времени Асафы мировой рекорд на 100 метрах до сих пор был бы 9,79 секунды.

Я чувствовал и понимал то напряжение, которое испытывал Асафа из-за ожиданий всей нации, – на Ямайке очень любили Асафу, возможно, даже больше, чем меня. Он был их золотым мальчиком. Они отчаянно хотели, чтобы Асафа вернулся домой с медалью, потому что он был прекрасным человеком. Но их бешеная любовь его убивала. Она добавляла ему беспокойства и напряжения, а опыта, позволяющего справиться с ними, у Асафы не было.

Я победил этих демонов на Международном юниорском чемпионате в 2002 году, а Асафе еще не пришлось испытывать подобное на Ямайке. Он участвовал лишь в паре чемпионатов и на юниорском уровне не имел за плечами большого опыта выступлений. Будучи совсем молодым, он не испытал соревновательного давления на таких крупных встречах, как Международный юниорский чемпионат. Напротив, он начал выступать, будучи уже профессионалом, и выступать успешно. Это означало, что когда на него накатывало волнение на беговой дорожке на крупных чемпионатах, он не мог справиться с повышенным вниманием публики и собственным стрессом. Я видел ситуацию так. В Пекине это нервозное состояние накрыло его снова, и он не мог с ним справиться. Волнение парализовало его.

Я не мог этого выносить. Я подошел к нему на пути к стартовой зоне.

– Эй, давай сделаем это, – сказал я, пытаясь подбодрить его. – Это будет отличная гонка. За Ямайку, ты и я. Пошли. Давай…

Он засмеялся, постучал кулаком об кулак, и мне сначала показалось, что мои слова подействовали. Но во время выполнения выпадов и финальной разминки я заметил, что страх вернулся к нему, это было видно по выражению лица. И тогда я понял, что Асафа не выиграет Олимпийское золото.