Я проснулся ранним утром пятнадцатого сентября от резких, пронзительных звуков сигнальных свист­ков. Погодка была мерзопакостнейшая, шел сильный дождь. Наш лагерь на Воробьевых горах поднимался по тревоге. Дом, где располагались штаб и кабинеты высшего комсостава, стоял как раз на месте смотровой площадки «базовой» реальности, и с этой точки было отлично видно, что в Москве разгораются несколько пожаров. А с веранды в подзорную трубу можно было различить движение серых масс по улицам.

За считанные минуты построенные в походные колонны полки уже выступили к городу, а я, Бэтмен, Гарик и князь Скопин-Шуйский все еще медлили садиться в седла. Мы продолжали стоять на веранде, бессмысленно вглядываясь в залитую дождем панораму Москвы, понимая, что момент, ради которого и была предпринята столь грандиозная акция, насту­пил. Но лично от нас теперь мало что зависело. Сейчас войска втянутся в уличные бои, и централизованное управление станет невозможным. Дело должны были решить выучка наших солдат и сообразительность наших офицеров.

Лето прошло спокойно. Еще в июне, получив богатые подарки и деньги, вернулись домой помогавшие Дмитрию поляки и казаки. В Москве осталось только человек шестьсот-семьсот шляхтичей, в основном состоящих в личных дружинах Вишневецких и Мнишека. Иностранные наемники числом до пяти тысяч, получив задолженность по жалованью за несколько лет, были распущены. Большинство уехало из страны в поисках новых приключений, но человек восемьсот, немало обрусевших за годы службы в Москве, влились в ударные пехотные и драгунские полки Новой армии. Так теперь называли сформированные нами подразделения, общая численность которых дошла до тридцати тысяч. В июле командармом был назначен Михаил Скопин-Шуйский. Лагерь Новой армии расположился вне стен города, на Воробьевых горах, и был обнесен капитальной дубовой стеной, превратившей его в мощную крепость. В начале августа полотняные шатры и палатки были заменены на избы, так что теперь лагерь стал похож на довольно большой военный городок. Это впечатление усиливалось грандиозными (по местным меркам) зданиями оружейного, пушечного, порохового и полотняного заводов. Теперь у нас были свои ружья, пушки, порох, униформа, портупеи, седла, сапоги. А ниже по течению реки стоял конный завод и подсобное хозяйство. На следующий год мы планировали строительство стекольного и бумажного заводов.

К двум нашим ударным пехотным полкам прибавилось три простых пехотных, которые теперь отличались от ударных не качеством солдат, а количеством и составом артиллерии. В них имелось по две пушечных батареи против трех пушечных и одной гаубичной у нас. Драгунских полков стало три, причем в их составе было по две шестиорудийных батареи пушек.

Официально эта сила предназначалась для завоевания Крыма, но готова была дать отпор любому внутреннему врагу, посягнувшему на установившийся по­рядок. Но до сентября таких не нашлось. И тут сказывалось не только наличие мощной армии, но и проводимая Дмитрием внешняя и внутренняя политика. За несколько месяцев правления молодого царя страна буквально расцвела. Объявленные свободы промыслов и торговли создали новый средний класс купцов и промышленников. Освобожденные из кабалы крестьяне сумели вырастить невиданный урожай. А Дмитрий с нашей подачи сделал и вовсе невиданное – простил все недоимки, отменил все (!!!) подати и сборы, установив единый подоходный налог. И деньги рекой устремились в опустевшую после раздачи долгов казну.

Так что недовольных, кроме Василия Шуйского и его братца, практически не осталось. Но эти два прохиндея копошились, как целая группа оппозиции. Наша агентура постоянно доносила о распространяемых Шуйскими слухах про самозванство нынешнего царя, про якобы нарушаемые Дмитрием православные обычаи, про готовящуюся свадьбу на католичке. Одновременно Василий стал собирать болтающихся по лесам разбойников, прельщая их возможностью вволю погулять при мятеже. Хотя большая часть разбойников была разогнана рейдовыми группами драгун, но Шуйские все-таки смогли найти достаточное количество людей для своих замыслов.

Вот с этой силой нам и пришлось столкнуться дождливым сентябрьским утром. По только что поступившим донесениям разведчиков перед рассветом в Москву вошло несколько тысяч неплохо вооруженных бойцов. Охранявшие ворота стрельцы пропустили их беспрепятственно. Да три-четыре тысячи Шуйские держали внутри городских стен. Дальнейшие события показали, что на сторону мятежников перешли два стрелецких полка с пушками.

Кремль в эту ночь охранялся третьим батальоном Первого ударного. Наши ветераны легко отразили попытку мятежников прорваться внутрь. Затем комбат Гришка Усатый вскрыл запечатанный пакет. Составленный специально на случай мятежа приказ предписывал, обеспечив царю Дмитрию максимальное прикрытие, прорываться вместе с ним из города к лагерю Новой армии. В случае же невозможности обеспечить безопасность царя при прорыве, занять круговую оборону и держаться до подхода подкреплений.

Реально оценив обстановку, а Кремль в это время окружало уже тысячи две народу при нескольких пушках, Усатый приказал своим бойцам забаррикадировать ветхие ворота и разойтись по стенам, оставив в резерве одну роту. Узнавший о мятеже Дмитрий рвался в бой, но Гришка сумел охладить пыл молодого царя.

Диспозиция на случай восстания у нас была разработана доскональнейшая. На ней вряд ли могло сказаться отсутствие двух драгунских полков, ушедших проводить разведку боем к Перекопу. Хотя наш противник наверняка надеялся, что такая недостача численного состава скажется на боеспособности.

Согласно плану Третий пехотный, являясь общим резервом, остался в лагере на случай осложнений. Первый ударный, Первый пехотный и Первый драгунский полки отправились к западным воротам, а Второй ударный и Второй пехотный к южным. У моста через реку, напротив Чертольских ворот, западную группу ожидал первый заслон мятежников. Тысячи три бойцов при пяти пушках. При нашем приближении переправа взлетела на воздух. Напрасные хлопоты! Такой вариант также был предусмотрен. Чуть выше по течению еще летом был незаметно построен плавучий мост, тщательно замаскированный, он дожидался своего часа в камышах. Посланная к нему группа через пятнадцать минут донесла, что мост полностью исправен и вскоре прибудет на место.

Развернувшаяся на берегу батарея открыла по мятежникам огонь. Не привыкший к такому сброд начал разбегаться. Драгуны под прикрытием огня пушек вплавь пересекли реку и, мгновенно разогнав уцелевших, заняли оборону, прикрывая плацдарм. Под надежным прикрытием, в спокойной обстановке саперы наладили переправу, и уже через полчаса вся западная группа была на другом берегу. Если Шуйские планировали надолго остановить нас на этом рубеже, то они просчитались. Вторым препятствием стала довольно крепкая городская стена. Наверху, между зубцами дымились многочисленные фитили пищалей. Ворота, естественно, были заперты. Наша артиллерия снова выдвинулась вперед. Несколько залпов, и ворота разнесены в клочья, а в стене проделаны два аккуратных, но достаточно больших прохода. Стрельцы, быстро оценив на собственной шкуре меткость наших солдат, оставили позиции и рассеялись по близлежащим улочкам. Дорога была открыта!

Согласно диспозиции Первый пехотный, являясь частным резервом западной группы, осуществлял наружное блокирование. Разбившись на роты, полк выстроился вдоль стен. В город вошли Первый ударный и драгуны.