«Как она могла мне нравиться?» — спросила я саму себя.

— Мы подумали, что если ты о чем-то не знаешь, то это не может тебе навредить, — продолжила она, снова вернувшись к нравоучительному тону старшей сестры. — Мы надеялись, что ты переболеешь влюбленностью в Джо и найдешь себе кого-нибудь другого. Может быть, снова сойдешься с Монро или встретишь парня твоего возраста.

Но я была всего на два года младше Руби! Я с трудом сдержала порыв броситься на нее и ударить.

— Мы хотели, чтобы ты была счастлива, — не унималась она. — Мы хотели, чтобы ты со временем могла с улыбкой вспоминать о своей глупой маленькой влюбленности. Поэтому и держали все в тайне.

— А как насчет меня? — вдруг спросила Элен. — Чем ты объяснишь, что ничего не сказала и мне тоже?

— Да ты по Чайна-тауну не ходишь без сопровождения! — ответила ей Руби. — Мне и в голову не приходило, что ты захочешь узнать, что я сплю с парнем. Слушайте, на самом деле никого из вас это не должно трогать. Мы с Джо развлекаемся. Ну и что тут такого? Ничего серьезного!

Ее объяснения разозлили меня еще сильнее. Она лгала нам с Элен. И объясняла это тем, что мы слишком невинны, чтобы принять правду. Как же я ее ненавидела в этот момент! Я повернулась к Элен.

— Пойдем отсюда.

— Нам нужно закончить разговор. — Руби обращалась уже ко мне. — Пожалуйста, ты должна понять…

— Не о чем нам разговаривать! — вдруг закричала я с силой, которую не ожидала в себе обнаружить. — Я люблю Джо, а ты все испортила!

— Ради всего святого, Грейс! Он мужчина, а мужчинам не нужна щенячья влюбленность!

Если до этого я считала себя униженной, то сейчас я была просто уничтожена. Кажется, Руби тоже поняла, что зашла слишком далеко.

— Постарайся меня простить…

— Простить тебя? Да я видеть тебя не хочу!

С этими словами я вытащила из-под свой кровати чемодан.

— Не уходи! — Ее глаза наполнились слезами.

Я никогда раньше не видела, чтобы она плакала, но во мне не нашлось и капли прежнего сострадания. Открыв ящик комода, я побросала в сумку белье и конверт с мамиными сбережениями, которые отложила на крайний случай. Следом я упаковала в чемодан свои новые наряды, танцевальную обувь, одежду для репетиций, привезенную с собой из Плейн-Сити, и вечернее платье, за которое мне пришлось расплачиваться целых шесть месяцев.

«Сокровища», которые подарил мне Джо, я так и оставила лежать на дне своего ящика.

Руби продолжала сыпать извинениями. Элен молчала. Я захлопнула крышку чемодана и взяла его в руку. Тогда Руби подскочила к двери, чтобы не дать мне уйти.

— Отойди! Или я тебя отодвину! — Я произнесла это так, как говорил мой отец. И холод, и жесткость моего голоса обладали такой силой, что Руби отступила.

Элен взяла меня под руку. Ее прикосновение успокаивало и поддерживало. Мы шли по улицам, а я рыдала и не могла остановиться.

Когда мы добрались до дома семейства Фонг, Элен провела меня через входную дверь, потом вверх по лестнице, далее по коридору. Ее комната оказалась аккуратной и полупустой, мало чем отличающейся от моей в доме родителей: кровать, столик с лампой, комод и зеркало.

Я упала на кровать. Элен дала мне носовой платок, и, пока я плакала, она не переставала комментировать произошедшее, но от ее слов мне не становилось легче.

— Сначала она сказала, что у них была годовщина, — говорила она. — Потом, что они вместе недолго, потом, что у них ничего серьезного, а потом даже заявила, что ей до него нет никакого дела. Мало того, она еще повернула это так, будто Джо был вынужден с тобой нянчиться! Меняла свою историю на ходу!

Я продолжала плакать. Элен исчезла, но быстро вернулась, неся чайник с жасминовым чаем и тарелку холодной жареной свинины.

— Я не могу здесь оставаться! — Мой голос звучал так, словно я задыхалась.

— Конечно можешь, здесь достаточно места.

Я покачала головой.

— Я не могу оставаться в Сан-Франциско.

— Погоди-ка! У тебя есть работа. У тебя есть друзья. У тебя есть я. Не делай ничего такого, о чем позже пожалеешь.

Но я умела спасаться только с помощью бегства.

— Голливуд, — пробормотала я. — Я поеду в Голливуд. Мне надо было так сделать с самого начала, потому что вся лучшая жизнь заключена в кино, а кино лучше жизни.

— Нельзя же вот так принимать решения!

— Можно, — сказала я, закрывшись в себе, как в ракушке. — Если бы было нельзя, я бы все еще была в Плейн-Сити.

Я встала. Здесь мне уже нечего делать.

— Подожди хотя бы до утра, — упрашивала Элен.

Но ничего из того, что она говорила, — а она так старалась! — не заставило меня передумать. Чем больше она уговаривала, тем тверже становилось мое решение и тем сильнее слышалось отчаяние в ее голосе.

— Ты помнишь, как мы познакомились? Ты помнишь, что мы пообещали держаться друг друга?

Около четырех утра она была вынуждена смириться с поражением.

— Ну ладно, — сказала она. — Жди здесь.

У меня все силы ушли на то, чтобы не метнуться к двери и не сбежать из дома Элен в одиночку. Закрыв глаза, я тут же увидела обнаженных Руби и Джо. Я сразу же раскрыла глаза снова и сделала глубокий вдох.

Напротив меня на столике стояла фотография в рамке, а рядом с ней на синей с эмалевой росписью тарелочке лежали фрукты и стояли свечи. Ухватившись за возможность отвлечься от мрачных мыслей, я решила рассмотреть фото.

На снимке были двое — Элен и молодой китаец, наверное, один из ее братьев, носящий имя кого-то из президентов: то ли Вашингтон, то ли Джефферсон, то ли…

В комнату вернулась Элен. За ней шел Монро. Он ничем не показал удивления и не задал никаких вопросов. Наверное, в его представлении я получила именно то, что заслужила.

До автобусной станции мы доехали за несколько минут, и только там Элен возобновила попытки уговорить меня одуматься.

— Ты понимаешь, что у твоего побега будут последствия?

Я взяла ее за руку.

— Спасибо, Элен, что опять помогла мне. Ты была очень хорошим другом, но я уже все решила.

— Ив том, что ты для себя решила, мне места нет.

Я села на первый автобус, отправлявшийся на юг.

Последние шестнадцать месяцев я прожила с радостью в сердце, но теперь я спасалась бегством. Образ Джо и Руби в постели мучил меня. Если до этого я жила так, словно никогда не