и Сибая за сговор с преступниками. Они братья, и получали неплохие отступные от местных воришек и мошенников за то, что закрывали на них глаза. А еще все преступники Эринетты знали, что можно отсидеться здесь, на курортах, дав на лапу братьям, и их никто не тронет. Они же сдали перемещения королевского нотариуса Пэнку Слоуну. Поэтому вот что. Как вы смотрите на то, чтобы здесь задержаться? Я предложу её величеству назначить вас начальниками полиции, – невозмутимо продолжил полковник. – Гроул, тебя в Сибай, и дом этот впридачу. А тебя, зубоскал, – в Баден.

Напарники переглянулись.

– Жить на побережье, где столько красоток? – уточнил Мак. – Молодому холостому оборотню? И вы надеетесь, что я откажусь?! Ни за что! Кстати, мне этот дом тоже нравится!

– В Бадене работы побольше, – с каменным лицом парировал полковник. – Если тебя назначать в сонный Сибай, то ты тут от скуки за всеми юбками обволочишься. Будете страховать друг друга.

– Хитро, – хохотнул Мак. – Ладно, я согласен. Отец будет счастлив: тридцать лет – и уже начальник полиции. А ты, друг? – обратился он к Гроулу. – Или бросишь меня тут одного?

Гроул пожал плечами и посмотрел на Вилду. Та кинула на него быстрый взгляд, закусила губу и продолжила раскладывать рассевшимся вокруг большого стола коллегам кашу в глубокие тарелки.

– Я вообще хотел открыть столярную мастерскую… – медленно проговорил Гроул. – Но в любом случае я не могу сейчас ответить. Решение принимать не одному мне.

– Детям здесь хорошо. И море мне понравилось, – словно невзначай бросила Вилда, уходя на кухню, и Гейб просветлел лицом.

– Ого! – хохотнул кто-то.

– Вот дела! – протянул полковник озадаченно.

– Оборотня взяли в оборот, похоже.

– Примеряешь каблук, Гейб? – продолжали изощряться коллеги в остроумии.

– Сейчас перца сыпану в кашу! – рявкнула Вилда с кухни, и все примолкли и прилежно заработали ложками.

– Суровая, – подмигнул Мак. – Не жалко терять свободу, Гейб?

– Она того стоит, Мак, – отозвался Гроул с дивана, и коллеги одобрительно захмыкали. – Она того стоит…

ГЛАВА 18. О том, что иногда лучше говорить, а не молчать

«С прискорбием должны отметить, что иногда оборотня настигает помрачнение по имени любовь. Хотели бы сказать, что с этим можно бороться, но нет: смирись, волк, лекарства от этого нет».

Из в кои-то веки мудрого «Уложения»

Через двое суток следственные работы были закончены, преступники отправлены под арест, окна и дверь вставлены, а начальство и коллеги уехали обратно в столицу. Ринора уложили спать, а взрослые под шелест осенних листьев, падающих с деревьев, укутавшись в пледы, пили в беседке гномский бальзам и беседовали. Мак, чувствуя, что разговор потихоньку начинает перемежаться выразительными паузами, понятливо взял свою кружку, бутылку и с непередаваемой улыбкой удалился к себе. Гейб и Вилда любовались на звёздное безлунное небо, пили по глотку и молчали.

– Как ты жила все это время? – наконец, решился спросить Гроул.

Она пожала плечами.

– Наверное, самое подходящее слово – нормально, Гейб. Я очень обиделась на тебя тогда, но понимала, что к отцу возвращаться нельзя. Отец… он меня очень любит, но он вожак и этим все сказано. Если он что-то сказал, то должно быть только по его и никак иначе. Он ведь еще до того, как я сбежала в Весницу, много раз высказывал сожаление, что отпустил меня учиться. Но в клан требовался финансист и он решился, когда мне исполнилось двадцать один. И когда я через три года рассказала ему, что встречаюсь с тобой… он потребовал вернуться и сказал, что сразу же выдаст меня замуж. А я не вернулась и решила жить с тобой. И потом, после… зная, что меня ждет, взяла из университета рекомендации и табель и уехала в страну оборотней, поступать на курсы там. Там получилось доучиться два года и устроиться в посольство Эринетты, там же я, отработав пять лет, познакомилась с Уильямом.

– Каким он был? – глухо спросил Гроул, судорожно отпивая большой глоток.

– Он был очень добрым и мягким, – грустно ответила Вилда. – Ученый, исследовал магические артефакты. Я не знала человека добрее него и уверена, что могла бы прожить с ним всю жизнь. Мы были… друзьями? И пожениться решили, потому что я устала от ухаживаний местных, а на него наседала мать. А когда он женился на мне, а не на «нормальной человеческой девушке», почти прекратила с ним общаться. Он предложил, а я хотела семью, хотела детей, и мне было с ним очень тепло, поэтому согласилась. Он сгорел за сутки, мы даже не поняли, что это было. Началось все как обычная простуда, и если бы мы вызвали мага, а не простого врача… кто же знал. Затем уже выяснилось, что он по просьбе полиции проверял конфискованные артефакты и схватил проклятие.

– И ты решила вернуться в Эринетту?

– Я вернулась в клан, потому что беременность протекала нелегко. Отец вроде как успокоился, но когда Морне исполнилось полгода, снова заговорил о том, что нашел мне мужа, который сможет за мной присматривать, и что через неделю знакомство. Мне удалось сбежать, накопления были, посол дал мне рекомендацию, и я поступила на работу в управление. Было очень тяжело, – она вздохнула и потянулась к кувшину. – Ты сам видишь, какая Морна активная. Но она сейчас хоть что-то соображает, а тогда постоянно требовала внимания. Я постепенно приучила ее к тому, что маму во время работы трогать нельзя, но все равно приходилось подспудно наблюдать за ней, кормить, переодевать… Плюс постоянно присутствовало чувство вины, что ребенку надо гулять, а гуляли мы только утром по дороге на работу и вечером, когда шли обратно.

– Почему ты не наняла няню? – недоуменно спросил Гроул.

– Я боялась, что отец выкрадет Морну и тем самым заставит меня вернуться в клан, – она вздохнула. – Завтра после церемонии надо будет садиться на поезд и ехать за ней. Но теперь он меня не сможет заставить остаться. Понимаешь, он хороший, правда. Да, в клане жесткая иерархия и все знают свое место, но отец не жесток и не самодур. Однако в моем отношении он словно с ума сходит.

– Он, наверное, очень тебя любит, – пробормотал Гейб. – И боится, что без его защиты и опеки тебя кто-то обидит, ты в чём-то ошибёшься.

– Может быть… Меня все любили – и он, и мама. И братья с сестрами. Я всегда росла в любви, – улыбнулась Вилли и тут же посерьезнела. – Теперь ты, Гейб. Как мне кажется, я слишком многого о тебе не знаю. Расскажи мне. Почему на самом деле ты не хотел детей?

Он тяжело вздохнул.