От страха я перестала дышать. Прохожие спешили пройти мимо, чтобы рикошетом не досталось и им. Вот так у нас помогают другим. В первую очередь опасаются за себя, и хоть бы кто-то подумал позвать охрану. Влад стер тыльной стороной ладони кровь и пригнулся, когда кулак Щербакова нацелился ему в лицо. Подобрался и ударил тому в область живота, от чего Геннадий Викторович со стоном сложился пополам. О, Боже.

- Влад, хватит, остановись, - крикнула я, охваченная паникой. Подбежала ближе, но Влад грубо запихнул меня за спину.

- Еще раз скажешь хотя бы одно грязное слово в сторону Лили, я сломаю тебе хребет, мразь!

Из машины, припаркованной в нескольких метрах, выскочил молодой парень и бросился к Щербакову. Это был его водитель, пару раз сталкивалась с ним в лифте. Парень дернулся в сторону Влада, но предупреждающий взгляд остановил его, и он снова подбежал к шефу.

- Геннадий Викторович, как вы? - встревожено забегал вокруг, помогая ему выпрямиться. Из носа шла кровь, и помощник вытащил из кармана платок. - Возьмите!

Щербаков бросил ненавистный взгляд на Шаталова, потом презрительный на меня и, запрокинув голову, с помощью Кирилла, кажется так его звали, сел в машину.

Меня била крупная дрожь, когда Влад обернулся и бешеным взглядом впился в мое лицо. Очень нежным движением провел по скуле, которая все еще ныла, и посмотрел в глаза:

- Сильно больно?

Отрицательно качнула головой. Из его нижней губы шла кровь, а на щеке появлялась небольшая гематома.

- Поехали ко мне, я продезинфицирую рану.

Влад

Жгучая ярость гнала кровь по венам, пока мы ехали до дома Лили. Я когда из ресторана вышел и увидел эту мразь, нависшую над Цветочком, и её испуганный взгляд, у меня в мозгу замыкание произошло. Убить нахрен! Запылало огнем. Как посмел тварь своими грязными лапами трогать её? Сука! Если бы не Лиля, харкал бы он сейчас своими легкими.

- Спасибо, - тихий тревожный голос вырвал из плена гнева. Повернул голову и посмотрел на нее. Глаза блестят, пальцы нервно сцарапывают лак на ногтях. В тусклом свете не видно, но я уверен, что на ее лице останутся синяки.

У Лили особенность такая. Как она объяснила давно - сосуды близко к коже, поэтому стоит хотя бы немного надавить, как появляется синяк. Я очень хорошо это помню. Любил пользоваться этой особенностью и оставлять россыпь своих отметин на атласных бедрах после каждого нашего секса, а потом любоваться своими творениями.

Дома при ярком свете даже присматриваться не пришлось – синяки действительно остались. Один на скуле, второй на щеке. Лиля как раз бегала по кухне, стараясь найти аптечку, я же просто следил за ней и думал, на что мог бы пойти, если бы подонок ее обидел. Наверное, убил бы его, не задумываясь.

- Нашла, вот она! – вытащив из нижней полки небольшую картонную коробку, Лиля потянула меня за руку и усадила на стул. – Перекиси нет, есть хлоргексидин, но он даже лучше. Печь не будет.

Маленькая суетилась, наливая на ватку жидкость, а я не мог оторвать от нее глаз. Просила, чтобы домой ее отвез, в очередной раз сбегая, а теперь смотрит заботливо на мою ноющую губу. Глазищами своими до нутра пробирает.

- Я осторожно, ладно?

- Валяй! Но могла бы налить стакан коньяка, быстрее было бы и действеннее!

- С ума сошел! Там же спирт, жгло бы очень! – холодные пальчики коснулись моего подбородка, а потом аккуратно провели по ране. Цветочек оказалась права. Почти не пекло. Во всяком случае, на губе. В груди же жгло так, что дышать становилось тяжело. От нежности в глазах напротив, заботы. Давно я не чувствовал подобного. Забыть уже успел, каково это, когда о тебе заботятся. – Ну как? Не больно?

- Нет.

А сам на губы ее смотрю, потрескавшиеся от переживаний и нервных прикусываний. Хочется языком по ним провести и увлажнить. Лиля тоже смотрит на меня, а потом опускает голову и мягко целует. Впервые сама. Так, словно боится чего-то. Сердце замирает.

- Это ты благодаришь меня так?

Мысль о благодарном сексе скребется в сознании, и если это действительно так, то я свалю нахрен отсюда. Пусть лучше вообще не подходит ко мне, чем из благодарности.

Лиля отстраняется и непонимающе хмурит брови.

- Если бы хотела отблагодарить, заварила бы чай и испекла бы печенье!

Я встаю со стула и убираю из ее рук ватку с баночкой той хрени медицинской.

- Тогда просто чтоб ты знала, если еще раз меня так поцелуешь, я трахну тебя прямо здесь и сейчас. И никакие побеги тебя больше не спасут. С этой минуты ты станешь моей. Поэтому подумай хорошо, и если не готова, то лучше не рискуй.

Лиля медленно моргает, а потом начинает быстро-быстро дышать. Сама не отдает себе отчет, как сексуально сейчас выглядит. Растрепанные волосы, влажный взгляд, на дне которого загорается нечто, что я хочу проглотить. Маленькая хочет меня, и от этого сознание дуреет. Член наливается кровью, а сердце от счастья срывается в бездну. Лиля опускает глаза на мои губы и неосознанно облизывает свои. Ох, бл*ь, ну вот нахрена это делать? Я и так еле держусь!

Ожидание ее решения хуже, чем приговора для смертника.

А после... после все загорается ярким пламенем, когда Цветочек приподнимается на носочках и смело касается моих губ своими. Все! Меня накрывает! Меня больше нет.

Подхватываю ее под колени и упираю в ближайшую стену, набрасываясь на влажный рот жадным поцелуем. Я больше не отпущу ее.

Влад

- Влад! – летит рвано из уст Цветочка, когда я врываюсь в горячий рот языком и глотаю протяжный стон.

Хочу её так, что кости ломит, по артериям течет чистое без примесей возбуждение. Юбка на бёдрах жалобно трещит, когда я задираю подол, чтобы добраться до стройных бедер.

- Осторожнее, пожалуйста, - мягкий задыхающийся шепот на моих губах, - это юбка Лизы.

Тонкие пальчики хаотично гладят мой затылок, а глаза напротив выжигают неприкрытым желанием.

- Ты мне потом расскажешь, почему на тебе вещи племянницы. Сейчас мне похер. Богданов ей таких сотню купит.

С треском тяну в стороны лацканы белой ткани, и единственная пуговица летит на пол. Следом блузка, через которую просвечивается кружевной лифчик, действуя на меня похлеще любого афродизиака. Круглые полушария груди манят своим совершенством, и я не собираюсь отказывать себе в том, чего хочу до сыплющихся из глаз искр. Забираюсь ладонью в вырез блузки и резко тяну его в сторону, заставляя ещё несколько маленьких пуговиц отправиться на кафель. Оттягиваю вниз чашку лифчика и обхватываю жаждущими губами твердый алый сосок. Ох, бл*дь, я помню этот ни с чем несравнимый вкус. Вкус моего наслаждения. Острого и неподдельного.