Единственное место, куда могли деться две мои крыски, были кошмы в углу - те самые, из-под которых я недавно выудил чью-то полуразложившуюся голову. Я скрипнул зубами от отвращения, решительно взялся за верхнюю из шкур и кинул ее в другой угол. Потом следующую шкуру. И следующую…

Под шкурами, на полу, как я и ожидал, лежали человеческие останки, нарубленные кем-то - может быть, много лет назад. К счастью, здесь был неполный комплект. Две руки, отрубленные по локоть, и две ноги -по колено.

И еще здесь были две мои крыски. Они сидели, прижавшись друг к другу серыми бочками, и смотрели на меня выжидательно, даже, как мне показалось, по-дружески. Не убегали от меня.

– Ну, крысенята, - сказал я и сам вздрогнул от звука своего голоса. - Где тут выход? Показывайте.

Крысы молчали.

Я опустился на колени. И сразу увидел очертания люка, квадратной плиты в каменном полу. Люк был довольно большим, я пролез бы в него без труда, если бы он был открыт. Но он был закрыт наглухо. И если бы даже у него была ручка, вряд ли я смог бы его сдвинуть. Базальтовая плита, закрывавшая люк, весила центнера два. Скорее всего, существовал какой-то механизм, сдвигающий эту плиту вниз. А значит, должен быть и рычаг, запускающий эту машину. Не дистанционным же пультом, в конце концов, она управляется?

Ага… Я нашел в одном из углов люка металлический кружок, вдавленный в камень - небольшой, около сантиметра диаметром. Это могло бы быть скважиной для ключа. Тонкого круглого ключа. Только ключа у меня не было.

Я сел на полу и задумался. Больше часа я уже барахтался здесь. Правда, я вооружился. Но в остальном результат был минимален.

В глаза мне бросилась одна из отрубленных рук. Когда я начал обследование люка, брезгливо отшвырнул ее ногой, и теперь она лежала неподалеку и показывала мне средний палец в неприличном жесте. А на пальце что-то блестело.

Я наклонился и посмотрел. Это был большой серебряный перстень.

Я сел обратно. Вовсе мне не хотелось стаскивать этот перстень с мертвой руки - частично сгнившей, частично высохшей, со сморщившейся и побуревшей кожей. У меня были другие проблемы - мне нужно было как-то выбраться отсюда. Жир в чашке кончался, а это значило, что скоро я к тому же останусь в полной темноте.

– Tomalo, - произнес вдруг голос. - Toma este anillo [Возьми. Возьми это кольцо (исп.).].

Я вскочил на ноги и схватился за нож. Я озирался вокруг, готовясь обороняться. Но никого не было.

Голос, который я слышал, не был моим внутренним. Он был вполне живым мужским голосом, совсем не похожим на мой. Откуда он мог исходить?

– Ты где? - произнес я. - Ты невидимка?

Ответа не было. Фитиль в чашке упал, явно намереваясь погаснуть. Я успел подхватить его кончиком ножа и придал ему более или менее вертикальное положение. Минуты три света у меня еще оставалось. Не больше.

Я бросился к мертвой руке, валяющейся на полу, как к деснице Господней. Перстень снимался плохо, но, орудуя ножом и срезая кожу с пальца, как стружку, я все-таки сделал это.

Я уже догадывался, зачем нужен этот перстень.

Он был довольно массивным и выглядел не слишком изящно. Он был, как я уже говорил, серебряным, но из средней его части шел стальной шип, сделанный в виде граненого конуса, острого на конце, сантиметра три длиной. Это был боевой перстень - своего рода разновидность кастета. Мне приходилось видеть такие в музее. Если с размаху засветить такой штуковиной в висок, можно свалить не только человека, но и лошадь.

Но это было еще не все. Конус этого перстня не был ровным, грани его имели нарезки - неглубокие, но довольно хитрой конфигурации.

Это могло быть ключом.

Фитилек еле мерцал, доживал последние мгновения. Я спешил, как мог. Надел перстень на средний палец правой руки, встал на люк, на колени и вставил конус в то колечко, которое посчитал замочной скважиной.

Свет тихо вздохнул и умер. Я оказался в кромешном мраке.

Я медленно поворачивал руку вместе с перстнем. Я молился. Слава Богу, я вспомнил те молитвы, которые заставила меня выучить занудная тетушка Кларита. «Deus, cuius verbo sanctificantur omnia, benedicteonem Tuam effunde super creaturas istas… In nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti» [Боже, чьим словом освящается все, ниспошли благословение Твое на сие сотворенное Тобою… Во имя Отца и Сына и Святого Духа… (лат.).]…

Я произносил слова, смысл которых плохо понимал. Но я верил сейчас. Мне даже не нужно было заставлять себя верить. Потому что здесь, в этом средневековом каземате, Бог казался большей реальностью, чем мое собственное бытие. Бог не мог не существовать. И я не просто бормотал слова, придуманные людьми за тысячу лет до моего рождения. Я обращался к самому Создателю. Я надеялся, что он услышит меня, что простит меня за все прегрешения, которые я успел наделать в жизни своей. Ибо если не Бог простит грешников, то кто же?…

Бороздки и выступы перстня зацепились за что-то. Перстень начал поворачиваться сам, без моего участия. Скрежет раздался глубоко из-под пола. Плита, на которой стоял я на коленях, медленно начала опускаться вниз.

Плита медленно опускалась, а я стоял на ней на четвереньках. Я не знал, куда я двигаюсь, потому что вокруг была абсолютная темнота. Я надеялся, что спускаюсь не прямиком в ад.

Как оказалось, надеялся напрасно.

Плита вздрогнула и встала. Я зашарил во мраке ногой, нащупал пол и осторожно слез со своего постамента. Я двигался, пока не дотронулся вытянутой рукой до стены. И пошел вдоль нее в поисках выхода. Здесь должен был существовать выход, потому что воздух в этой комнате был относительно свежим.

Я вздрогнул, когда услышал скрежет за своей спиной. Плита возвращалась на место. Лифт доставил меня вниз, и теперь я должен был действовать по собственному разумению. Уповая, разумеется, на волю Господню.

Ага, вот оно. Каменная арка, чуть выше моего роста. Я сделал вдох и решительно отправился туда. «Навстречу приключениям» - мог бы я сказать. Только тогда я не думал о приключениях. То, что я бормотал тогда про себя, было жуткой смесью обрывков латинских молитв и русских матерных ругательств. Пожалуй, почтенный маг Рибас де Балмаседа был прав в том, что не появился здесь собственной персоной. Потому что, наткнись я на него сейчас, он не отделался бы фингалом под глазом и парой выбитых зубов. Я хорошенько поработал бы над ним. Он этого заслуживал. И никакая магия ему бы не помогла.

Дальше шел коридор. Потолок его был низковат. Я медленно продвигался вперед, пригнув голову, чтобы не расшибить ее обо что-нибудь в кромешной черноте. Я не знаю, сколько я шел так. Мне казалось, что не меньше часа. Или десяти часов. Я совершенно потерял ориентацию во времени.

И вдруг я увидел впереди отсвет. Маленький желтый лучик выходил из стены слева, и пылинки плясали в его призрачном конусе.