– Ченка, это ты?

Она негромко подтвердила. Он слабо улыбнулся вздувшимися губами, что больше походило не на улыбку, а на какое-то ее подобие, напоминающее презрение. Приподняв свою руку, нашёл, взял покрасневшими руками руку девушки и несильно прижал её к своей груди. Какое-то время, не говоря друг другу ни слова, они молчали.

На далёком гребне едва слышно лопнувшей почкой раздался ещё один выстрел. Ченка вздрогнула. Дмитрий насторожился. Собаки заскулили. Желая разрядить обстановку, Ченка отпустила их с поводов. Они, не раздумывая, бросились в ручей, быстро переплыли его и, выскочив на крутой берег, перегоняя друг друга, помчались на зов хозяина.

– Это стреляет Загбой? – едва слышно спросил Дмитрий.

– Да, – плохо понимая его язык, но угадывая мысли, ответила Ченка. – Наверное, добыл барана. Однако, будет вкусный ужин… на пепелище чума. Отец будет ругаться…

– Не бойся, я за тебя заступлюсь, что-нибудь придумаю. Скажем, что когда ходили за дровами, случился пожар.

Девушка долгое время силилась понять то, что он ей сказал. В отличие от Дмитрия, который хорошо знал язык тунгусов, Ченка знала только несколько русских слов. Для того чтобы понять смысл сказанного, ей иногда приходилось переспрашивать по несколько раз. Так было и в этом случае. Пока он пытался объяснить ей свою мысль, прошло ещё несколько минут.

С каменистого отрога настойчиво и уже требовательно приплыло эхо третьего выстрела. Загбой звал к себе. Третий выстрел всегда был условным. И значил, что охотник добыл зверя, крупного зверя, и зовёт свою дочь с оленем к себе за мясом.

Ченка осторожно освободила свои руки из рук Дмитрия, медленно встала и, не говоря ни слова, пошла к раскиданным вещам за уздечкой. Но вдруг, как будто опомнившись, остановилась, потрогала свою мокрую одежду, пошла в другую сторону, где в нагромождении тюков и поток лежала котомка с её вещами. Не опасаясь невидящего купца, девушка быстро переоделась, скинула с себя дошку, платье, штаны, достала из мешка сменное бельё и только теперь торопливо поспешила на плато к пасущимся оленям.

Поймать кормящихся учагов ей не составило большого труда. Подвязанные к чанхаю олени доверились рукам девушки. Ченка ловко накинула на головы смирных животных крепкие уздечки, села на спину одного из них, взяла в повод ещё двух учагов и поехала к далёкому гребню. Стоило оленям пройти несколько сот шагов, как вдруг из-под гольца долетел ещё один, четвертый выстрел. Этот, четвёртый, знак служил условным сигналом в оказании скорой помощи, заставлял торопиться и гнать оленей к Загбою как можно быстрее.

В сознание Ченки вкралась тревога, беспокойство за отца. Ещё никогда в своей жизни Загбой не стрелял подряд по четыре раза. Обычно меткий охотник добывал добычу с первого или со второго патрона. Третий служил условным вызовом дочери к нему с оленями. Но вот четвертый уже был полным неведением, и девушка заставила бежать учагов так, насколько этому позволяло пересечение местности и всевозможные преграды.

Где-то далеко впереди, на окраине плато, у склона гребня возникла серая точка. Отделившись от скальных нагромождений, она быстро заскользила по седому полю ягеля навстречу ей. Ченка остановила оленей, пытаясь определить бегущего зверя. В какой-то момент по скорости передвижения и по прыжкам она приняла плывущий комочек за волка, который мог принести не только испуг встревоженным учагам, но и множество непредвиденных обстоятельств ей самой. Сжавшимся сердцем девушка вспомнила об оставленном на стане ружье.

Ещё было не поздно повернуть оленей назад, умчаться от грядущей опасности, но какое-то внутреннее чувство заставляло её пока что оставаться на месте и ждать. Но вот прыткий комочек превратился в четвероногое лохматое существо, окрасился в пёстрый цвет и наконец-то, к необычайному облегчению лихой наездницы, ясно и чётко представился: Илкун! Девушка глубоко вздохнула, тронула хоркающих учагов дальше, вперёд к скалистому гребню.

Илкун тоже заметил тройку оленей с хозяйкой на спине передовика. Круто изменив своё направление, он стремительно подбежал к аргишу и громко, пронзительно залаял. Изумлённая Ченка на краткий миг вновь приостановила оленей, спрыгнула на землю.

Кобель бросился ей на грудь, едва не свалил с ног, не переставая о чём-то говорить ей на своём, собачьем, языке. В его голосе слышались тревога, волнение, призыв. Суетливые, проворные движения рассказывали о чём-то необычном. Он бросался назад, откуда прибежал, возвращался, крутился клубком и опять прыгал в сторону отрога. На несколько секунд он замер, прислушался и с тревогой посмотрел на хозяйку, спрашивая её своими умными глазами: «Слышишь, как лает Чирва?»

Да, теперь Ченка отчетливо слышала далекий лай, едва долетавший до её ушей из глубины нагромождения камней. Девушка без труда узнала знакомый голос, глухо бухающий на одном месте. Она поняла, что Илкун прибежал к ней не просто так, а звал на помощь – на помощь хозяину, Загбою, с которым случилась беда.

Она нашла отца за стеной каменистого отрога, в глубокой осыпи. Ноги охотника были придавлены большим, холодным, тяжёлым валуном. Болезненный вид Загбоя говорил о его беспомощности, страшной боли и безысходности положения.

С раннего утра, заметив на гольце едва видимые крапинки снежных баранов, он долго подкрадывался к свободолюбивым горным круторогам. Прошло много времени, прежде чем осторожный охотник смог различить в небольшом табунке четырёх самок с детёнышами и двух круторогов, ревниво оберегавших покой стада. По мере осторожного приближения к желанной добыче удача обещала быть на стороне отважного эвенка.

Встречный ветер благоприятно относил все запахи человека далеко назад. Мягкие росомашьи олочи глушили шаги. Вывернутая мехом наружу серая оленья дошка и лохматая шапка прекрасно сливались на фоне камней и отлично скрадывали охотника от острых глаз баранов. Казалось, ничто не может препятствовать удачной охоте Загбоя, а многочасовое преследование осторожных круторогов решено в пользу человека. Но в последний момент случилось то, чего следопыт боялся больше всего.

До баранов оставалось не более двух полётов пуль. Спокойное поведение животных говорило о том, что все движения охотника были верны, точны, аккуратны. Загбой уже прекрасно видел самого крупного, рогатого самца, который должен был стать добычей. Он лежал в стороне от табунка и, как это всегда бывает при подобных обстоятельствах, возлагал на себя права главы, сторожа и защитника стада. Временами круторог резко приподнимал свою голову, тщательно прислушивался ко всевозможным звукам, ревниво осматривал ближайшие складки местности, но, не замечая опасности, опять успокаивался на какое-то время.

Загбой уже видел его маленькие чёрные глаза, слышал, как он прядёт ушами в поисках возможного врага, и даже мог сосчитать количество витков на его кольцеобразных рогах. Их было восемь. Вожак был в самом расцвете сил, жил достойной жизнью предводителя семейства и не желал уступать своих прав кому-то из сородичей. Несмотря на раннюю весну, он был хорошо упитан, крепок грудью, сбит телом. Это говорило о том, что, несмотря на тяжёлые, суровые условия жизни в горах, не только он, но и вся семья не испытывали недостатка в пище.