— Ну как, годится? — с тревогой спросил Мэтт. — Думаю, все в порядке. Я сейчас заклею его в конверт и отдам до завтрака сестренке… Так, миссис Урсуле Сойер… Какой адрес, Мэтт?

— Финглтон-стрит, девяносто семь, Драммойн.

К ним приблизился Льюс и плюхнулся в плетеное кресло.

— Смотрите-ка, маленький лорд Фаунтлерой описывает свои добрые поступки! — издевательским тоном заявил он.

— Если будешь сидеть в этом кресле в одних шортах, сделаешься полосатыми, как каторжник, — бросил Майкл, засовывая письмо Мэтта к себе в карман.

— А… в задницу полоски!

— Полегче, Льюс, и повежливее, — заметил Мэтт, указывая в сторону поднятых жалюзи на окне сестры Лэнгтри.

— Ой, Майкл, постой секунду! У меня есть письмецо для жены Мэтта. Отправь его вместе с этим, а? — сказал Льюс так тихо, что никто, кроме их троих не мог его услышать. — Хочешь, прочитаю? Дорогая миссис, знаете ли вы, что ваш муж слепой, как крот?

Мэтт вскочил с кресла слишком быстро, чтобы его можно было удержать, но Майкл успел проскользнуть между взбешенным слепым и его мучителем.

— Спокойнее, друг! Он же просто хочет нагадить. Успокойся, все в порядке, говорю тебе. Он не сможет ничего сделать, даже если захочет. Письмо все равно перехватят.

Льюс любовался всей сценой и не пошевелился, чтобы убрать ноги, когда увидел, что Майкл хочет отвести Мэтта к столу, где сидели остальные. Но Майкл не сказал ни звука, просто обвел Мэтта вокруг, и они спокойно ушли.

Оставшись один, после того как Мэтт уселся за стол, а Майкл прошел в глубь палаты, Льюс вскочил на ноги и бросился к перилам, настороженно прислушиваясь к тому, что происходит за открытым окном в кабинете сестры Лэнгтри. Вид у него при этом был самый невинный, так что если бы кто-то взглянул в его сторону, Майкл или сестра Лэнгтри, им бы и в голову не пришло, что он может что-то услышать, хотя расстояние до окна было невелико. Потом дверь кабинета закрылась, и голоса стихли. Льюс проскользнул мимо игроков и ушел в палату.

Он нашел Майкла в столовой, где тот готовил завтрак, намазывая хлеб маслом. Свежий хлеб с хрустящей корочкой неизменно оставался единственным деликатесом на Базе номер пятнадцать, но и то он появился только в последнее время. Обитатели Базы — пациенты и персонал — в равной степени потребляли необыкновенное количество хлеба, используя любой повод, чтобы еще и еще раз насладиться им. К девяти часам вечера, когда наступало время последней за день трапезы, от весьма щедрой дневной порции не оставалось и крошки.

Комната, служившая в отделении «Икс» кухней, представляла собой кладовую для съестных припасов и одновременно место для мытья и хранения посуды. Вдоль стены в промежутке между оконным проемом, завешенным занавесками, и дверью, ведущей в подсобку, проходил грубо сколоченный прилавок, соединенный с буфетом. Непосредственно под окном располагалась раковина, а рядом примус. В помещении отсутствовали какие-либо устройства для сохранения пищи в холодном виде, но зато посреди комнаты откуда-то со стропил свисала веревка, на которой была прикреплена сетка с ящиком для мяса. Сетка лениво покачивалась и время от времени поворачивалась то в одну, то в другую сторону, как китайский фонарик.

В дальнем конце скамьи, в углу, сестра Лэнгтри держала маленький спиртовый стерилизатор, на котором она кипятила шприцы и прочие инструменты, необходимые в тех маловероятных случаях, когда они могли бы понадобиться. Из опыта она знала, что наготове всегда должны быть пара шприцев, несколько игл к ним, иглы для наложения швов с двумя держателями, пинцеты изогнутые и пинцеты прямые — все это она постоянно держала стерильным наготове, в случае если кто-то поранится или срочно потребуется успокаивающий укол, а также в случае нападения одного больного на другого или попытки самоубийства. Когда отделение «Икс» только образовалось, вокруг было много горячих дебатов по поводу того, можно ли разрешить пациентам держать у себя бритвенные приборы, ремни и прочие вещи, которыми теоретически возможно навести вред себе или другому. Высказывалось мнение, что даже кухонные ножи следовало держать под замком. Но в конце концов оказалось, что все эти запреты крайне неудобны и совершенно не нужны, и только однажды был случай, когда больной воспользовался каким-то режущим инструментом, собираясь покончить с собой, к счастью, неудачно. Что касается нападений больных друг на друга, то их все равно никогда не удавалось предвидеть заранее, так что пересматривать решение не стали, а тех больных, кого не получалось держать в условиях Базы номер пятнадцать, попросту не оставляли здесь, отсылая на континент.

После того как наступала темнота, в кухне начиналось оживленное движение: теперь здесь хозяйничали тараканы, и ни одно средство в мире не могло уничтожить их, потому что доступ им был открыт со всех сторон. Их заносило ветром, они заползали по водостоку, проваливались сквозь покрытую пальмовыми листьями крышу, казалось, они возникают из пустоты. Если человек видел таракана, он убивал его, но тысячи других были готовы занять его место. Нейл даже ввел такой обычай: раз в неделю проводить крупномасштабную операцию по ловле тараканов, в которой участвовали все, за исключением слепого Мэтта, причем каждый должен был поймать не меньше двадцати штук. Эти мероприятия позволяли держать тараканье население в пределах более или менее приемлемых. При этом мрачноватая комнатка всегда содержалась в чистоте и порядке, так что любителям поживиться объедками здесь делать было нечего.

Льюс постоял в дверях, некоторое время наблюдая за Майклом, затем вынул из кармана шорт табачные принадлежности и принялся сворачивать сигарету. Они были похожи друг на друга, хотя Майкл уступал в росте дюймов на пять Льюсу с его шестью футами двумя дюймами, но оба были без рубашек, подтянутые, крепкие, широкоплечие.

Слегка повернув голову налево, Льюс убедился, что дверь в кабинет сестры Лэнгтри, расположенный напротив, была закрыта.

— Мне все не удается достать тебя, правда? — сказал он, после того как убрал коробку с табаком обратно в карман. Руки его лениво скручивали в трубочку полоску бумаги, которую он выдернул из пачки; клочок рисовой бумаги свисал с нижней губы и трепетал при малейшем движении воздуха.

Майкл не стал утруждать себя ответом, и тогда Льюс повторил свой вопрос, причем тон его был явно рассчитан па то, что собеседник взовьется:

— Мне не удается достать тебя, да, Майкл? Майкл не взвился, но на этот раз он ответил:

— Тебе очень хочется?

— Обожаю доставать людей! — заявил Льюс. — Люблю смотреть, как их передергивает от злости. Я таким образом разгоняю эту распроклятую скуку!

— Лучше бы ты занялся чем-нибудь полезным и приятным, — заметил Майкл насмешливым тоном, в котором чувствовалось желание задеть — он все еще не мог забыть отчаяния Мэтта.

Наполовину скрученная сигарета была отброшена на пол, рисовая бумажка слетела с губы. Сплюнув, Льюс метнулся через комнату к Майклу и, схватив его за плечо, резко повернул к себе.

— Да ты кто такой? — зарычал он. — Как ты смеешь мне указывать?