Юнона с сочувствием посмотрела на нее.

– У тебя ведь есть сыновья, – сказала Плотина. – И тебе ли не знать, как нелегко порой матерям с молодыми людьми. Дорогой Публий вбил себе в голову, будто ему хочется посмотреть мир. Скажи, какая польза от этого его карьере? Мечтать о том, чтобы уехать из Рима, можно и позже, когда он станет консулом. Всегда найдется свободная провинция, которой требуется наместник, например, Египет. Думаю, Траян не станет возражать. Ведь теперь Публий полноправный член нашей семьи.

Плотина нахмурилась. Единственным темным пятном на ее счастье был ее собственный муж. Похоже, что известие о предстоящем браке не слишком обрадовало Траяна.

– Малышка Сабина достойна большего, – буркнул он.

– Ты говоришь большего? – возмутилась было Плотина, но Траян довольно грубо оборвал ее: – Сколько можно, Плотина! Я устал слушать твое нытье. Согласен, Адриан – способный молодой человек, так что воспрепятствовать этому браку я не стану. Но это отнюдь не значит, что я проникся к нему какой-то особой любовью. И не жди, что я отнесусь к нему как к сыну, лишь потому, что он сумел-таки найти лазейку, чтобы стать членом нашей семьи.

С этими словами Траян – явно в дурном настроении – удалился. Плотина не стала вступать с ним в пререкания. Пусть злится, если ему так нравится.

– Мужья, они все такие, – вздохнула она, обращаясь к Юноне. – Им лишь бы найти повод.

Юнона ее поняла.

– По крайней мере мой супруг никогда не подвергал меня таким унижениям, как тебя – твой. – Плотина оперлась локтем о пьедестал и откинула голову, глядя на массивную статую Юпитера в центре храма. – Смертные женщины и незаконные дети – честное слово, с этим я не стала бы мириться даже на минуту. Но Траян предпочитает сильных, молодых солдат, и меня они не беспокоят.

Нет, она не всегда была такой нетерпимой. Первые дни ее замужества принесли с собой в основном разочарование. Нет, ей было прекрасно известно, что, будучи холостяками, мужчины порой имеют странные предпочтения, что, однако, не мешало им выполнять свой долг по отношению к женам. Порой они вообще отказывались от своих старых привычек. И Плотина набралась терпения и ждала. Впрочем, терпение постепенно начало иссякать, но она все равно ждала. Ждала до того самого момента, когда Траян сказал ей те слова, сказал мягко и сочувственно, за своим обычным утренним блюдом с грушами. Как будто эта мягкость была способна уменьшить ее унижение.

– Если ты считаешь, что я когда-нибудь заведу себе любовника, – холодно ответила ему Плотина, – значит, ты просто не знаешь меня. И мне обидно, что ты предлагаешь мне такие вещи. Слышишь, обидно!

– Клянусь Хароном, Плотина!

– Впрочем, если об этом зашел разговор, так даже лучше.

– Я просто желаю тебе счастья, вот и все, – попытался взбодрить ее Траян. – Посмотри вокруг, почти все так делают, и они счастливы!

Больше он о таких вещах не заговаривал. Более того, чтобы загладить свою вину перед ней, став императором, тотчас же предложил сделать ее Августой. На что Плотина ответила ледяным отказом.

– Если ты считаешь, что я из тех жен, для кого брачный обет ничего не значит, – заявила она ему своим самым холодным тоном, – то я не достойна титула Августы.

Траян не стал продолжать этот разговор, хотя потом каждый год возвращался к нему. В этом году Плотина решила, что, пожалуй, примет его предложение. Почему бы нет? Ведь кто она, как не Мать Рима. Так почему бы не сделать этот титул официальным?

– Дорогой Публий гордится мной, – сказала она Юноне. – Все мои достижения – это его достижения, и наоборот. Жаль, правда, что в некоторых вещах он пошел по стопам Траяна, хотя, кто знает. Я дала ему ясно понять, что он просто обязан выполнить свой долг по отношению к Сабине. Но первой женщиной в его сердце все равно буду я, как и полагается матери.

Юнона согласилась с ней.

– Думаю, Сабина сама это поймет и не станет спорить. Тем более что дети сделают свое дело – по крайней мере три сына. Дорогому Публию нужны наследники. Ведь в один прекрасный день он станет императором Рима.

Юнона одобрила.

Плотина встала и отряхнула юбки.

– Боюсь, моя дорогая, что мне пора. – С этими словами она нежно похлопала каменную сандалию богини, которая находилась на уровне ее глаз. – Мне еще нужно заняться свадьбой, а потом я сделаю все для того, чтобы эта поездка в Грецию не состоялась. Право, что за взбалмошная затея!

Плотина набросила на голову вуаль и, скромно приподняв подол платья, спустилась вниз по ступенькам храма Юпитера. Когда ее мальчик, ее дорогой Публий, облачится в императорскую тогу, можно будет придать лицу статуи его черты. А Юноне – ее собственные. Сабина? Ее лицо подойдет какой-нибудь второстепенной богине, например, Весте.

Плотина знала каждый шаг, какой предстоит сделать ее дорогому Публию. Легат, во время предстоящей войны Траяна в Дакии. Затем наместник какой-нибудь провинции (Галлии?). Затем консул, затем префект Египта и в конце концов… император. Император Публий Элий Адриан. На этот счет сомнений у нее не было. Как и у Юноны.

Тем более что Юнона – это в некотором смысле она сама.

Викс

– Нам будет тебя не хватить, Викс, – Кальпурния отложила в сторону распашонку, которую она вышивала для будущего младенца. – Скажи, может, ты все-таки передумаешь?

– Нет. Я благодарен вам за все. Кстати, передай сенатору мое большое спасибо. – Я потоптался на месте. – И вообще не мое это – быть стражником.

– Сообщи нам, как у тебя дела. – Кальпурния протянула мне кошелек. – А это тебе за твою службу в нашем доме. Может, все-таки подождешь часик? Муж только что ушел с Сабиной в Капитолийскую библиотеку.

– Нет, мне пора. – Я нарочно выбрал такой момент, когда Сабины с отцом не было дома. – И еще раз огромное всем вам спасибо.

День был сырой и холодный, но я решительно шагнул за ворота дома Норбанов. Вот и все. Прощай, моя работа. Прощай, все мои надежды, связанные с этим городом. Сегодня, когда отшумели Агоналии, он показался мне серым и унылым, лишь в канавах валялись брошенные флажки, или нога задевала на мостовой увядший и смятый венок. Редкие прохожие брели понуро, с кислыми лицами. Я мог поспорить, что вчерашнее веселье наутро обернулось для многих похмельем и головной болью. Домохозяйки тоже были не рады, ведь сколько и грязи и мусора предстоит сегодня убрать!

В общем, веселого всем нового года.

Прошлый новый год я встречал в доме моего отца в Бригантии. Шумный, веселый праздник. Хотя мать моя иудейка, однако, прожив большую часть жизни в Риме, она уже давно не соблюдала обряды предков. Что до отца, то любая вера в какие бы то ни было небесные силы покинула его еще в те дни, когда он сражался на арене Колизея. Но праздник есть праздник, и в нашем доме било ключом веселье, с пивом, жареным мясом, играми и забавами. Мы с отцом даже устроили во дворе шутливый поединок на деревянных мечах. Мать и сестры стояли рядом, подбадривая нас, а мой младший брат решил по такому случае в первый раз пойти своими крепкими ножками. Затем к нам пришли соседи, и мы долго сидели с ними за праздничным столом. Этот новый год был для меня не столь веселым. Я плотнее завернулся в плащ и побрел в сторону Субуры, в надежде выпросить у моего прежнего хозяина комнату. Полкошелька монет, полученных от Кальпурнии, сделали свое дело, и я решил, что есть смысл как можно быстрее избавиться и от второй половины.