— Почему? Надо быть глупцом, чтобы не воспользоваться случаем спастись!

— Я никуда не полечу, — упрямо твердил Хетт…

Планета Земля, Москва. Наше время

Самойленко оказался прав. Как только шар перекочевал обратно к нему, Ангелина Львовна начала обретать спокойствие. Видения посещали ее все реже, становились бледнее и отрывочней. Она почти перестала обращать на них внимание.

— Вот видишь? — торжествовал Олег Иванович. — Я тебе говорил! Надо больше доверять своему коллеге.

— Что это заявление, по-твоему? — недоумевала Закревская. — Как наука относится к подобным вещам?

— Плохо. Наука очень плохо относится ко всему, что не может объяснить. Наткнувшись на непонятный факт, ученые просто молчат, будто воды в рот набрали. Делают вид, что ничего такого не существует. Это же гораздо проще! Начни копаться, искать, проводить эксперименты — и все привычные теории рассыплются. Что тогда делать?

— Создавать новые.

Самойленко хохотал. Ему приходилось снимать очки и вытирать выступившие на глазах слезы.

— Насмешила, ей-богу! Да кто ж им позволит? Ортодоксальная наука держится на фиксированных идеях, милочка. Она не станет рубить сук, на котором так уютно устроилась. Вот тебе пример: в Неваде нашли угольный пласт с четким отпечатком подошвы. Возраст отпечатка — около пятнадцати миллионов лет. А человек, исходя из научных данных, появился тринадцать миллионов лет спустя. И как прикажешь с этим быть?

— Изучать, исследовать…

— А как же эволюционная теория Дарвина? Как же история человечества? Ведь это фундамент, на котором базируется буквально все!

— Налей мне еще кофе…

Когда интеллект Ангелины Львовны заходил в тупик, она прибегала к старому, не раз испытанному способу — выпить чашечку крепкого кофе и съесть парочку конфет.

Восстановив при помощи шоколада душевное равновесие, она вернулась к разговору.

— Хорошо. Допустим, виновник моих галлюцинаций — твой шар…

— Это не глюки, — перебил ее Самойленко. — Это информация, которая передавалась от кристалла в твое сознание.

— Но такие ясные, реальные картины… как будто смотришь цветной кинофильм…

— Информация — не набор слов и не некий закодированный текст, как многие считают. Она может существовать, храниться и передаваться в виде образов. Думаю, такой способ гораздо совершеннее.

— Ладно, пусть так. Выходит, у кристалла, неодушевленной, неживой материи, тоже есть сознание? Как это возможно?

Самойленко уже задавал себе тот же вопрос.

— Не знаю, — ответил он. — Кристаллы — загадочны и мало изучены. Почему бы им не оказаться одной из форм жизни? Они служат проводниками информации, но только для тех, кто способен ее воспринимать. Механизм передачи пока непонятен.

— Получается, они выбирают себе «собеседников»? По какому принципу?

Самойленко притворно вздохнул и закатил глаза.

— Нашла кого спрашивать! Знал бы ответ, был бы Нобелевским лауреатом. К сожалению, я не оправдал твоих надежд, дорогая Ангелина. Посему вынужден сдаться.

Он, дурачась, поднял руки вверх.

— Не паясничай.

— Узнаю интонации моей первой школьной учительницы. Хлебнула она со мной. Наверное, плясала от радости, когда я окончил начальную школу.

— Чем же ты ее так допек? — улыбнулась Закревская.

— Вопросами, вестимо. Неуместным любопытством.

— Я ее понимаю.

— Ах, так? — притворно рассердился Олег Иванович. — Вот она, женская благодарность! Я, можно сказать, спас твой рассудок, вернул к жизни. И что взамен? Неприкрытый сарказм, пренебрежение и насмешки. Что ж! Такова плата за мою доброту.

Он принял позу несправедливо обиженного и отвернулся.

— Тебе в театре играть надо. А ты в медицину подался, — засмеялась Ангелина Львовна. — Сделай одолжение, скажи мне еще раз, что ты думаешь по поводу шара.

— Ну… ладно. Хотя ты и оскорбила мои лучшие чувства, я пойду тебе навстречу. Так и быть. Э-э-эх! — с чувством вздохнул Самойленко. — Моя беда в том, что я отходчивый. И падкий на женщин. Они из меня веревки вьют. Ты первая!

— Давай, говори.

— Шар, по-видимому, содержит информацию особого рода: связанную с Солнцем и золотом. Почему? Не имею понятия. Пока он стоял у меня в кабинете, видения одолевали меня. То есть я невольно перенимал их у кристалла. Потом шар взяла ты. Тогда видения обрушились на тебя. Видимо, играет роль расстояние. Чем кристалл ближе, тем больше вероятность подсоединиться к нему. Чем он дальше…

— Понятно, — перебила его Закревская. — Допустим, ты рассуждаешь правильно. А на пациентов шар может влиять?

Олег Иванович задумался, нервно ерзая и потирая подбородок.

— Я не замечал… — выдавил он. Вопрос привел его в замешательство. — Во всяком случае, мои не жаловались. А твои?

Ангелина Львовна думала о Ревине. Что, если его странности начались после «общения» с шаром? Впрочем, Машенька, кажется, позвонила гораздо раньше, чем у Самойленко появился злополучный кристалл. Зато можно смело утверждать, что неадекватное поведение Даниила Петровича заметно усилилось за время посещения сеансов.

«Выходит… я чуть ли не способствовала „помешательству“ господина Ревина, — ужаснулась она. — Какой конфуз!»

— Этого не может быть! — вмешался в ход ее рассуждений Самойленко. — Совершенно исключено. Не знаю, как у тебя, а мою клиентуру в основном составляют нервные дамы. Уж они-то первые забили бы тревогу. Будь уверена. Если бы хоть у одной началось нечто подобное, — я имею в виду галлюцинации, — кипеж бы подняли такой, что…

— Ага! Значит, все-таки галлюцинации? — воскликнула Закревская.

— Я просто воспользовался твоей терминологией, — скромно опустил глаза Самойленко.

— Нуда, разумеется.

— Можешь иронизировать сколько угодно, но на наших пациентов шар никакого воздействия не оказал. Я уверен.

— Поразительная разборчивость, ты не находишь? Олег Иванович в задумчивости покусывал палец.

— Ты высказала очень ценную мысль, которая мне не приходила в голову. Действительно, почему шар никак не повлиял на наших пациентов? Тут что-то есть…

Самойленко погрузился в размышления. Он обожал всему находить объяснения.

— Я понял! — завопил он, вскакивая с кресла и потирая руки. — Понял! Все дело во времени. Кристалл может как впитывать, так и передавать накопленную информацию, но для этого надо долго находиться рядом. Возможно, процесс ускоряется, если сконцентрироваться на кристалле или… обладать определенными способностями.

— Какими?

— Ну… не знаю. Сильным энергетическим полем, например.