– И еще одно – ты в последнее время много пьешь, – сказал Бен.

– То, что ты не пьешь, еще не значит, что никому нельзя.

– Эсси, как я могу доверять тебе девочек, если…

– Как ты можешь доверять девочек мне?

Щеки Бена покраснели.

– Послушай, прости, что я заговорил об этом, но ты ведь однажды бросила одну из наших дочерей на площадке. Как я могу быть уверен, что ты не сделаешь этого снова? Или что-нибудь похуже?

Они смотрели друг на друга несколько секунд. Затем Бен вздохнул, и напряжение испарилось из него, как воздух из воздушного шарика.

– Послушай, прости, мне не следовало этого говорить. Это просто…

Телефон Эсси зазвонил на столе рядом с ней, и она посмотрела на экран. Бен помолчал, возможно, ожидая, что она его отключит.

– Ты собираешься ответить? Эсси, нам нужно поговорить.

Она взяла трубку:

– Привет, Изабелль.

– Прости, я не вовремя?

Бен стоял перед ней такой потрясенный и испуганный. Такой обеспокоенный.

– Ничего подобного, – сказала Эсси, сворачиваясь калачиком. – Что случилось?

– Мельбурн великолепен, – сказала Изабелль в трубку.

Жюль прищелкнул языком. Она почувствовала его скептицизм даже по телефону.

– Правда, – настаивала она. – Тебе стоит как-нибудь приехать.

Она представила себе, как он растянулся на подоконнике своей квартиры в Сиднее, глядя на волны. Одна из немногих вещей, за которую можно было любить коричневое кирпичное здание 1960-х годов, в котором он жил, это убийственный вид на Бонди-Бич. Забавно, но он, должно быть, единственный парень в Бонди, который не занимался серфингом, предпочитая собственную кожу гидрокостюму и мотоцикл доске для серфинга. Изабелль была такой же – она любила великолепные пляжи Сиднея, но предпочитала поваляться на песке, позагорать или поплавать. На самом деле было бы справедливо сказать, что Изабелль и Жюль больше походили на жителей Мельбурна, а не Сиднея, с их любовью к музыке, художественным галереям и кофе. (В Мельбурне относились к кофе серьезно. На днях Изабелль заметила в меню местного кафе «деконструированный кофе» и выяснила, что это кофе, который подают на деревянном подносе в трех отдельных чашках: одна с эспрессо, одна с молоком и одна с водой. Это было, пожалуй, немного нелепо, но она подозревала, что Жюлю это понравится.) Она снова открыла рот, чтобы попытаться убедить его в этом, но он начал первым.

– Я мог бы приехать на мотоцикле, – сказал он.

Изабелль улыбнулась.

– Это было бы замечательно.

– Итак, ты вызвала настоящий переполох в Мельбурне?

– Конечно, нет, – сказала она, хотя подозревала, что именно это она и сделала.

Ее присутствие, очевидно, уже создало проблемы между Беном и Эсси, а еще Эндж узнала, что она не работает в фонде Эбигейл Феррис. По правде говоря, она никогда не работала в этом фонде, хотя и имела с ним много общего. После того как Софи похитили, они много в чем ей помогали, а также дали несколько зацепок, которые, правда, не сработали – самая интересная из них была о молодой женщине, которая родила мертвого ребенка в день похищения Софи, но которая не заполнила никаких документов, поскольку роды начались быстро. Потом она снова исчезла из больницы, и ни у кого не осталось о ней никаких сведений. Если та женщина правда забрала Софи, это не очень помогло. Изабелль должна была раньше понять, что ей нужно взять все в свои руки. Именно это она и сделала здесь, в Мельбурне.

– Послушай, детка, я пойду, надо кое-что доделать. Мы можем поговорить позже?

Она повесила трубку и посмотрела на стол перед собой, еле сдерживаясь от волнения. В конце концов, она уже сталкивалась с ложной тревогой. В каком-то смысле это было куда более жестоко, чем потеря Софи. Но на этот раз все будет по-другому, она знала это. На этот раз, вместо того чтобы двигаться осторожно, она собиралась идти напролом.

Она глубоко вздохнула. Продолжай, сказала она себе. Продолжай в том же духе.

Ее руки дрожали, когда она потянулась за листом бумаги. На нем лежало шесть-семь рыжевато-коричневых волосков. Сегодня, играя в саду, она умудрилась вырвать их у Мии. Волосы не были самым лучшим материалом для теста ДНК, но за неимением возможности взять слюну, это был максимум, на который она могла рассчитывать. Около четырех волосков содержали корень, и Изабелль надеялась, что этого будет достаточно. В ящике стола лежали два конверта, которые были предоставлены компанией по анализу ДНК. В одном будет образец Мии, а в другом – ее. Она достала инструкцию по взятию мазка и начала читать. Она не сделает ни одной ошибки. Она не может позволить себе ошибиться.

С момента отправки до получения результатов уйдет семь дней. Семь дней пролетят так быстро. Семь дней – это целая жизнь.

Через семь дней Изабелль получит ответ.

Через семь дней она заберет то, что потеряла.

Эндж готовила ужин. Как обычно. Час назад Уилл и Олли вернулись домой от своих друзей, и Эндж смягчилась, когда они попросили молочный коктейль. Как обычно. Потом она накричала на них за то, что они разбросали свои вещи по полу, и сказала, что расскажет отцу, когда он вернется домой. Как она делала обычно. Не было ни слез, ни гнева, ни торга. Она делала все, как всегда, хотя все было по-другому.

У Лукаса была другая семья.

Эти слова крутились у нее в голове весь день, но она все еще не могла понять их смысл. Как будто кто-то сказал ей, что она живет на Марсе, а не на Земле – это было интересно, даже очень, но последствия оставались неясными. Сейчас она просто ждала, когда появится дополнительная информация.

У Лукаса была другая семья.

Эндж включила духовку и взглянула на свое отражение в стекле. На нее смотрело отражение ее матери. Горькое, отстраненное и немного безумное. Эндж вдруг ощутила острую тоску по ней. Ее мать умерла почти двадцать лет назад, и за десять лет до этого она была уже практически мертва, просто сидела на диване, наблюдая за Опрой и разглагольствуя о том, что она никогда не должна позволять мужчине контролировать ее счастье. Она услышала голос матери в своей голове: они все одинаковые. Эндж страстно хотелось упасть в кресло рядом с ней и сказать: надо было слушать тебя, старая злая корова. Как оказалось, ты была совершенно права.

В двери звякнули ключи.

– Эй, – позвал Лукас.

Он вошел и подмигнул ей. Подмигивание всегда было их фишкой. За все эти годы она ни разу не видела приветствия, которое бы ей так нравилось. Некоторые мужья небрежно целовали жен в щеку, другие просто ворчали, когда входили. Но подмигивание Лукаса всегда казалось таким искренним, таким полным любви. Это было похоже на маленький секрет, который они делили между собой.