Конечно, никто не сравнится с Его Величеством…

Его остановил взгляд. Яркий. Цепкий. И потерявшийся среди других, подобострастных, одинаковых. Людовик остановился, прервав классическую фигуру танца.

Продолжали смотреть.

Обернулся.

Никого нет. Только маски. Неожиданно появилось желание, чтобы маски исчезли. Достаточно отдать приказ, и он будет исполнен, но…

Вновь прикосновение. Легчайшее – весенний ветер гладит шею. Или золоченый лист, осмелев, садится на королевскую ладонь… и вновь пустота.

– Ваше Величество, что вы…

– Тише! – Людовик прижал палец к губам.

Он охотится. Конечно! Вот чего ему не хватало. Все и всегда давалось легко, даже олени в королевском лесу спешили на встречу с Его Величеством, принося свои жизни в дар. А вот удовольствие погони, ощущение счастья, которое вот-вот ускользнет из рук, стало недоступно Людовику.

И сердце забилось, требуя найти ту – а Людовик не сомневался, что в сети его спешит угодить женщина, – что так дерзновенно нарушила его покой. Он обернулся за мгновение до прикосновения. И успел увидеть маску.

Очаровательную маску, впрочем, ничем особо не выделявшуюся среди других. Как и ее обладательница. На ней был костюм Дианы, и в этом Людовику тоже почудился вызов.

Охота на охотницу? Что может быть веселее?!

Тем более если охотница столь дерзка, что не отводит взгляда. Но секунда, и Диана исчезла, скрывшись в водовороте придворных кукол…

Алина не любила просыпаться вне дома. И даже ночевки у Дашки, случавшиеся довольно часто, не изменили этой ее нелюбви. И потому, открыв глаза, Алина испытала щемящее чувство неудобства. Она лежала на спине, глядя на разрисованный потолок, который был каким-то чересчур далеким.

Кровать – жесткой.

Одеяло – жарким.

И вообще все не так.

Леха спал, обняв подушку, и Алина тихонько сползла с кровати.

И вот чем ей заняться? Дома хотя бы шить можно было… надо маму попросить, чтобы собрала Алинино рукоделие. Алинины тапочки тоже остались дома.

И халат.

А из одежды имелась майка с Осликом Иа – Алина чувствовала к нему определенную степень душевного сродства – и потертые джинсы, привезенные папой из Америки. И то и другое было прилично носить дома… но теперь у нее другой дом. И в нем свои правила. А какие – Алина не знает.

Покинув комнату – Леха не шелохнулся даже, – Алина спустилась в холл. Тишина. Пустота. Хоть ты на помощь зови.

Кругом все черное и красное. Агрессивное, как тот ужасающего вида образец современного концептуального искусства, который полагалось воспринимать эмоционально, но у Алины никогда не выходило. У нее классический вкус. А это скучно… что может быть скучнее скучного искусствоведа?

На кухню она вышла по аромату кофе.

– Доброе утро, – сказала Алина, подслеповато щурясь. Света было много. Он проникал сквозь огромные, в пол, окна, отражался на глянцевых фасадах и в зеркальном потолке, который окончательно переворачивал пространство, и в прозрачном стеклянном полу.

– Доброе, – не слишком добро ответила Мария. – Вы уже встали? Вам кофе подать?

Судя по тону, кофе мог оказаться с мышьяком.

– Благодарю, но, может, я сама?

– Как хотите.

Алина хотела чем-нибудь заняться.

– А… вы не будете против, если я что-нибудь приготовлю?

– Ваше право.

Мария сидела у окна и принципиально не удостаивала Алину взглядом. Впрочем, обижаться не следовало. У этой женщины не было причин симпатизировать Алине, скорее уж наоборот.

Так, если готовить, то… что?

Набор продуктов в холодильнике – в него и мамонта спрятать можно было бы – впечатлял. Сразу и руки зачесались сделать что-нибудь этакое… и в шкафчиках продолжение выставки роскоши.

– Еще кладовая есть, – сухо заметила Мария и указала на белую дверь. – Там. А если что-то надо, то говорите. Я занимаюсь покупками.

Пожалуй, Алина все-таки воздержится заглядывать в кладовую. И так всего хватает.

Яйца, молоко, мука… тонкие блинчики. А с чем? Есть слабосоленая семга и сыр мезан. Зелень, кажется, тоже. Неплохое должно бы получиться сочетание. И часть сладких. С творогом и свежей ежевикой.

– А мята есть? – Алина уже нашла блендер, сковородку, вид которой внушил определенное доверие, и залежи посуды, которую, судя по виду, ни разу не использовали. – Только свежая.

Мята нашлась.

Мария не стала лезть под руку, что было просто-таки замечательно. Почему-то большинство людей полагали, что Алина не справится сама, наверное, вид у нее был неуверенный. Вот маме никто не осмелился бы говорить, как долго и на каком огне лук пассеруют.

Сковородка не подвела. Блинчики выходили аккуратными, кружевными.

Начинка – острой. Или сладкой.

В общем, жизнь постепенно налаживалась. Права была мама: занятые руки резко ограничивают приток глупых мыслей в голову.

– Угощайтесь, – предложила Алина.

Мария, до того наблюдавшая за ней молча, поинтересовалась:

– И где ж он тебя такую отыскал-то?

– В мужском туалете, – сказала и поняла, до чего глупо звучит. И поспешила уточнить: – Я жениха искала. Другого. Чужого в смысле.

Ох, получалось все более и более странно. Ну не умела Алина истории рассказывать!

– Я организацией свадеб занимаюсь. Занималась. Вот у невесты жених сбежал и в туалете заперся. Нервы сдали. Пришлось искать и… как-то вот.

Мария подала огромное блюдо, расписанное синими и белыми узорами.

– Сюда клади. Организатор, значит…

– Искусствовед вообще-то. Но кому они нужны? Я на переводчика поступать хотела, но баллов не хватило… да и нет у меня к языкам таланта.

– А к чему есть?

Закономерный вопрос. Алина сама не отказалась бы узнать.

– Ни к чему, наверное. Я – дитя гениев. Природа отдохнула… организатор из меня тоже не получился. Так что вот… а если в кофе добавить немного кардамона, имбиря и какао, то вкус будет более насыщенным. Если хотите, могу сварить.

– Не по чину мне, чтобы ты мне кофе варила. Готовить любишь?

– Ага. Только дома – мама. И если я на кухню сунусь, она обижаться будет…

…и это еще один аргумент в пользу того, что Алине давным-давно пора жить самостоятельно. Мария молчала, разглядывая кофейную гущу. И Алина решилась спросить:

– …а зачем вы в холодильнике бабочек держите?