Она постояла на улице, провожая отбывающую группу, и только после того, как те скрылись из глаз, присоединилась в пивной к мисс Колебатч и Джулиану. Они обсуждали качество поданного чая. Элизабет позволила себе откинуться на спинку скамьи и выглядела более оживленной, а по виду Линдета нельзя было сказать, что он нуждается в ободрении. Мысленно мисс Трент наградила его аплодисментами за хорошие манеры, позволившие ему делать вид, что ничего не случилось, и еще за его усилия развлечь Элизабет. Она, бедняжка, была все еще очень далека от свойственной ей обычной живости, так как вдобавок к головной боли мучилась от сознания, что испортила всем день, обещавший столько удовольствий, и в довершение всего довела до слез самую близкую свою подругу. Правда, Элизабет не смогла удержаться от смеха, когда Джулиан среди прочих мер, направленных на то, чтобы ее никто не побеспокоил, заявил о своем намерении взять на время у хозяйки гостиницы передник и выносить кружки с пивом всем страждущим на улицу, однако уже через секунду вновь стала терзаться сомнениями, простит ли ее Тиффани, и в пятнадцатый раз повторила, что не ожидала от солнца никаких неприятностей и сама во всем виновата, так как не предприняла мер предосторожности.

— Ну, что касается меня, — заявила мисс Трент, — я, как это ни цинично, могу быть только вам благодарна за постигшее вас несчастье! Я уже давно ругала себя за то, что изъявила желание посетить эту «осыпающуюся стену». Вы даже представить не можете мою радость, когда из-за вас и жары решено было отказаться от этой поездки.

— Вы всегда так добры! Но вот Тиффани так расстроилась!

— Дорогая мисс Колебатч, если Тиффани в жизни ожидают только такие огорчения, то она с полным основанием может назвать себя счастливой, — небрежно заметила Анкилла. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы не терзались из-за того, что она впала в одну из своих обычных истерик. Вы должны знать, какой она испорченный ребенок.

— Так только это? — с надеждой спросил Джулиан. — В ней просто играет детство? Она такая хорошенькая, все так много от нее ждут, ну и неудивительно, что она немного избалована.

— Испорчена! — вырвалось у Апкиллы, и она тут же поспешила добавить, решив не останавливаться: — Однако вам не следует винить за все миссис Андерхилл. Возьму на себя смелость заметить, что той не мешало бы быть с Тиффани построже, но она так добра и уступчива, что ей не по силам тягаться с грозной племянницей! Она страшно боится вспышек ее ярости. Должна признаться, я тоже боюсь их не меньше. Бесспорно, Тиффани очаровательна, и вместе с тем я никогда еще не встречала человека, способного, как она, превратить целый дом в хаос. Не могу даже высказать, как я благодарна вашему кузену за то, что он сегодня выручил меня во время стычки с ней. Трудно представить, чем бы это могло закончиться.

В ответ лорд Линдет ограничился короткой, натянутой улыбкой, а мисс Трент больше ничего не сказала, надеясь, что на данный момент предоставила ему достаточно пищи для размышлений и, возможно, заставила поверить, что поведение сэра Вэлдо скорее было продиктовано желанием покончить с мучительной для всех сценой, нежели намерением отбить у него даму сердца.

— Не могу не сказать, как я вам благодарна за то, что вы избавили нас от зрелища сильнейшего приступа истерии, — заявила мисс Трент Идеальному Мужчине после того, как в конце этого злополучного дня мисс Колебатч в целости и сохранности была доставлена домой. — И думаю, сэр, вы не станете отрицать, что и ваше поведение было в высшей степени предосудительным.

— Напротив, буду отрицать! — холодно возразил он. — Я не форсировал событий, не имел никакого отношения к разыгравшейся сцене и масла в огонь тоже не подливал, а когда наконец вмешался, то действовал по рыцарским канонам.

— Канонам… каким? — У нее перехватило дыхание.

— Рыцарским, — повторил он, встретив ее изумленный взгляд торжественным выражением лица, но с такой искоркой в глазах, что она с трудом удержалась от смеха. — Вы тогда смотрели на меня с такой отчаянной мольбой…

— Вовсе нет! — запротестовала мисс Трент. — Только не отчаянной! И вовсе я вас не молила!

— Именно отчаянной, — продолжал настаивать сэр Вэлдо. — Ваши глаза, мэм, — и вы знаете об этом — вопили: «Помогите же мне!» Мне ничего не оставалось, как внять их призыву, разве не так?

— А теперь еще скажите, что откликнулись на мой призыв вопреки собственной воле и с большой неохотой, — невольно вырвалось у мисс Трент в припадке раздражения.

— Нет такой услуги, которую я не оказал бы вам с радостью и по доброй воле.

Ее бросило в краску, но за ответом дело не стало.

— Вы не лезете за словом в карман, так что припереть вас к стенке задачка не из легких.

— Не проще ли прийти к выводу, что я говорю то, что думаю?

Впервые в жизни Анкилла пожалела, что мало искушена в искусстве вести светскую беседу. В голосе Идеального Мужчины прозвучала искренняя нотка, но осторожность удерживала ее от того, чтобы довериться человеку, который, по ее мнению, в чуждом ей светском обществе слыл знатоком по части флирта. Она заставила себя засмеяться — правда, смех получился натянутым, — чтобы хоть с каким-то основанием заявить:

— Неплохо сказано, сэр Вэлдо! Должна воздать вам должное за Тиффани, которую вы вернули нам умиротворенной и в хорошем настроении. Действительно подлинный триумф!

— Возводите между нами преграду, мисс Трент?

Одну или две секунды она молчала, а когда наконец заговорила, в ее голосе явно прозвучала настороженность:

— Мне думается, вы забыли, кто я и каково мое место в обществе, сэр.

— Напротив, именно ваше положение заставляет меня забыть о многом.

— Заставляет вас?! — Она в изумлении уставилась на него.

— Да, плюс к этому еще и мучает со страшной силой! Почему вы так смотрите на меня? Или вам кажется странным, что я не могу без боли взирать, на какую участь вы себя обрекли и какую жалкую роль вынуждены играть в обществе?

— Святые Небеса! — воскликнула Анкилла. — Можно подумать, я из тех гувернанток-неудачниц, которые за какие-то несчастные двадцать четыре фунта в год вынуждены покорно пресмыкаться! Но нет, я не из таких! На самом деле я котируюсь очень высоко!

— Однажды вы мне это уже говорили.

— Пусть так, но это правда. Терпеть не могу хвастаться, но также не могу и допустить, чтобы у вас возникла мысль, будто я прозябаю здесь за жалкую плату. Нет, мне платят сто пятьдесят фунтов в год!

— Дорогая моя девушка, что изменится в вашем положении, если даже вам будут платить в десять раз больше?

— Это только доказывает, как мало вы разбираетесь в подобных вещах. Женщинам, которым платят большие деньги, не приходится влачить жалкого существования, к ним относятся с уважением.

— Вы полностью находитесь в распоряжении особы, которой — могу сказать, не погрешив против истины, — надо быть у вас в услужении на должности экономки, а не считаться вашей госпожой. Вы обязаны покорно выносить издевательства этой отвратительной сумасбродки — ее племянницы — всякий раз, когда она соизволит выйти из себя, и терпеть покровительственное отношение таких выскочек, как…