Я открыла глаза.

— И я буду скучать по ней, — улыбнулся мастер. — А теперь иди.

Он подтолкнул меня к воде, пятясь, я вступила в неё спиной вперёд — отвернуться не хватало сил.

— Когда-нибудь свидимся, — добавил мастер напоследок.

Не сводя с него глаз, я пятилась, пока волны не начали захлёстывать подбородок. И только тогда, стиснув зубы, развернулась и нырнула — времени и вправду оставалось немного.

* * *

Пробираясь к арене, я то и дело поглядывала на едва заметно светлеющий восходный краешек неба — ночь, скрывавшая меня в своих густых тенях, давно уже перевалила за середину и готовилась вскорости уступить место предрассветной серой мгле. Но пока она безраздельно царствовала над Гартен-онарэ и не спешила освобождать его от звёздно-чёрного своего покрывала, бархатом повисшего в воздухе; песчаные дорожки, укрытые ею, скрадывали звуки моих шагов. Мне везло — каждый раз, когда невдалеке слышалось тихое бряцание лёгких кольчуг дозорных, я успевала спрятаться, и патруль проходил мимо, не встревожившись.

Арену уже засыпали свежим песком, скрывшим следы нанесённого по ней удара, но разрушенные остовы трибун, печально уткнувшие в темноту неба обгорелые края покосившихся опор, онарэ разобрать не успели. Кто же напал на Гартен-онарэ, кто способен нанести чудовищной мощи удар, да так, что никто из магов, включая и саму Лойку, не почувствовал его заранее?

Домик пострадал не меньше трибун, но всё же не обрушился, не превратился в груду мелко размолотого щебня. Даже в темноте заметно было, как оплыла вниз некогда радостно-красная черепица, как сплавился в единую массу камень стен — но домик стоял, даже не покосившись.

Из-за приоткрытой двери виднелся отсвет зажжённого факела, будто Кайра нарочно показывала мне, что она там, ждёт. Оставалось лишь пересечь открытое пространство арены и нырнуть внутрь. Вслушиваясь в шумящий в кронах ветер — не принесёт ли он отзвук приближающихся шагов дозора, — я двинулась вперёд.

Пальцы коснулись двери, новой, ещё пахнущей смолистым ароматом свежеспиленного дерева — старую, видимо, выбило ударной волной. Схватившись за металлическое кольцо, я потянула дверь на себя и неслышно скользнула внутрь.

Уютно потрескивал в поставце смолящийся факел, отбрасывая оранжевые пятна света на стены, оплавленные даже изнутри. Стол исчез, то ли убранный, то ли уничтоженный, из всей мебели осталась лишь частично обгоревшая скамейка у дальней стены, с которой спешно и неловко поднялась мне навстречу закутанная с ног до головы в чёрные одеяния фигура.

— Кайра! — я бросилась к каойе, повисла у неё на шее, забыв обо всём.

— Аэр, — Кайра обняла меня в ответ и долго ещё не отпускала из своих объятий, приговаривая. — Хвала Прародителю, ты в порядке! Я примчалась сразу, как получила весть, но Лойка запретила пускать меня к тебе. Хорошо, Геон помог, рассказал про пляж и ваши занятия. Он был уверен, что рано или поздно ты туда явишься, несмотря на запреты и охрану.

— Мне столько всего нужно тебе поведать, Кайра, — вжавшись носом в складки её одеяния, пробормотала я.

— Знаю, знаю, — Кайра ласково погладила меня по волосам, успокаивая. — Давай присядем — и рассказывай.

Почти силой каойя усадила меня на скамью, и я начала свой рассказ, теперь уже без утайки: и про башню, и про Атиаса, и про радужноглазых. Кайра, слушая, охала, прикладывала ладони к щекам, вздрагивала; глаза её то округлялись от удивления, то превращались в злые щёлочки; она в гневе сжимала кулаки, но вопросов пока не задавала.

— Вот я и решила вернуться. Думала, проникну тайно, найду тебя, посоветуюсь, что теперь делать, а тут, — я махнула рукой, указывая на спёкшиеся стены. — Тут загадок стало ещё больше. Что это было за нападение, чьё, зачем?

Кайра сидела молча, взгляд устремлён куда-то в сторону, сосредоточен.

— Не знаю, — наконец, мрачно проронила она. — Никто даже и не понял поначалу, что происходит. Джагга протянула тебе чашу, ты выпила, начала формироваться иллюзия — всё шло, как и должно. И вдруг небо потемнело, над ареной вмиг собрались багряные тучи, раздался грохот. Тучи стали закручиваться воронкой, конец её потянулся к арене.

Настоятельница скомандовала магам ставить щиты, как можно больше и плотнее, а остальным — скорее уходить, — глаза Кайры затуманились, будто наяву она вновь переживала тот день в своих воспоминаниях. — Ты уже пребывала в иллюзии и ничего не замечала. Удар был страшный, арена будто взорвалась изнутри. Мы не сразу смогли с ним справиться. Но кто его нанёс — мы так и не узнали.

— А из-за того, что я спаслась, Лойка теперь считает меня приспешницей напавшего, — себе под нос пробормотала я.

Кайра только кивнула.

— Мастер сказал, что мне нужно бежать, но…

— Никаких «но», Аэр, — прервала меня Кайра. — Настоятельница уже всё решила. Она ведь не казнить тебя собралась. В подвалах подготовили импровизированную допросную со всем… гм… потребным.

— Но я же правда не знаю, — возмущённо воскликнула я.

— Ты можешь ей это доказать? — парировала Кайра.

Я промолчала, признавая её правоту.

— Вот то-то же, — пробурчала она. — Что бы ты не говорила, тебе не поверят, пока ты не назовёшь имя. И даже если под пытками ты расскажешь про Порталы и Грань, эти сведения запомнят, но допрос продолжат.

— Так что же, мне и вправду не остаётся ничего, кроме побега? — жалобно проскулила я. — Но мне некуда идти. Да и как тут сбежишь, Гартен-онарэ сейчас охраняется куда лучше, чем императорский дворец.

— Есть у меня одна идея, — задумчиво произнесла Кайра, теребя губу своими холёными пальцами. — Пойдём-ка со мной.

Приглашающе махнув рукой, она встала (движение получилось скованным, неловким, точно у древней старухи), вышла на центр комнаты и, покопавшись в складках своего бесформенного балахона, извлекла оттуда неприметный медальон, сжала его в ладонях, закрыла глаза. Губы каойи зашевелились беззвучно, и прямо у её ног сгустилась подушка непрозрачного горячего то ли тумана, то ли пара. Опустив руки, Кайра открыла глаза, присела рядом, и от движения одежды туман взметнулся кверху, истаивая, и в полу перед каойей я с удивлением увидела проступившие очертания крышки ведущего в подпол хода. Кайра потянула за массивное, отполированное касаниями сотен и тысяч рук кольцо, поднимая её, и из подпола вдруг ударил в нос запах пергамента, такой привычный по урокам и при этом — совершенно чужой, незнакомый.

— Дай мне факел, — велела она, опустив ногу в люк.

Я торопливо вскочила, выхватила факел из поставца, протянула ей.

— Идём, — повторила каойя. — Времени почти не осталось.

И зашагала вниз, подсвечивая путь.

Лестница оказалась недлинной: отполированные сотнями ног скользкие ступени, на равном расстоянии выступавшие из стен грубо вытесанного в камне колодца, вели едва ли дальше пяти саженей вниз и оканчивались на гладком полу огромной подземной пещеры, простиравшейся так далеко, что свету факела не под силу было дотянуться до конца. Вперёд, теряясь в темноте, уходили два длинных ряда стеллажей. Я помотала головой, отгоняя непрошенное воспоминание — пыльные, заваленные свитками и книгами полки за ведущими из белого коридора дверями.