Я не знал. А безумный Педро молился, лишь укрепляя меня в сомнениях.

Однако сколь бы ни прекрасен был Истапалапан, но путь наш лежал дальше, в Мешико. И на следующий день мы, сопровождаемые многими людьми Какамацина, ступили на дорогу. А следует сказать, что шла эта дорога по дамбе, каковая перекрывала озеро и соединяла два города. И от нее же отходили иные дороги, к городам меньшим да святилищам.

Мы весьма поражались мастерству людей, сотворивших подобное чудо.

И вот когда приблизились мы к Мешико, дорогу заполонили люди. Это были знатные касики и сановники, одетые богато и нарядно. Они кланялись Кортесу и говорили, что бесконечно рады видеть его.

Здесь-то мы и встретили Великого Мотекосуму.

Он прибыл на носилках под изумительным балдахином из зеленых перьев, искусно украшенным золотом, жемчугом, нефритом. Камни свисали, как бусы. Наряд Великого Мотекосумы показался нам сделанным из чистого золота. А обувь, как мы после узнали, по обычаю мешиков и вправду была золотой.

При приближении Мотекосумы Кортес соскочил с коня и пошел ему навстречу, и когда приблизился к Мотекосуме, каждый из них с великим почтением поклонился другому.

Было это знаком мира и доверия.

– Вас следовало перебить на дамбе, – сказал Тлауликоли. – И многие говорили Монтесуме, что это будет правильно. Но он больше верил жрецам, нежели воинам. Вы пришли в наши земли, говоря, что идете с миром, но руки ваши ни на миг не отпускали оружия, как и головы ваши не отпускали мыслей о предательстве.

Может, и так, но в тот день мы достигли цели и въехали в Мешико.

И если прежде Истапалапан казался огромным, то теперь я увидел, что сей город ничтожно мал по сравненью с Мешико. Толкотня была невероятная; сверху и снизу, с улиц, с плоских крыш, балконов, лодок и плотов впились в нас тысячи тысяч глаз мужчин, женщин и детей.

Улицы города были просторны, а дома – сплошь сложены из камня и высоки. Наше ничтожество нами сознавалось все сильнее, и тем сильнее же мы надеялись на мощь и помощь Иисуса Христа.

Мы пересекли город и остановились в нескольких громадных строениях, которые были отведены для нас. Как узнали мы, раньше тут были дворец отца Мотекосумы, ставший ныне храмом для мешикских божеств. И поскольку нас тоже называли богами, то и поместили туда, чтобы мы находились под одной кровлей с равными.

Дворцовый комплекс состоял из нескольких строений со множеством вместительных залов. Покои Кортеса сплошь были покрыты дорогими коврами. Не забыли и про нас: наши постели с новыми матрасами, подушками, блестящими одеялами и занавесями были таковы, что на них могли бы покоиться величайшие сеньоры.

Все блестело чистотой и богатыми украшениями.

Когда мы вступили в большой внутренний двор этого дворцового комплекса, нас встретил Великий Мотекосума, взял Кортеса за руку и сам проводил его во внутренние покои. Здесь он надел на него драгоценную цепь удивительно тонкой работы – каждое звено представляло рака, – и все присутствующие, не исключая и мешиков, удивлялись столь неслыханной чести. Кортес благодарил за все, и Мотекосума ответил:

– Малинче! Пусть ты и твои братья чувствуют себя здесь как дома.

С этими словами он удалился в свой дворцовый комплекс, который был близко от нашего. Мы же немедленно приступили к расквартированию отдельных рот по залам, выбрали подходящие места для пушек и все устроили так, чтобы при малейшей тревоге все были бы вместе и в наивыгодной позиции.

Тем же вечером Мотекосума вновь навестил Кортеса. Они беседовали долго, восседая как равные на одинаковых золоченых креслах.

– Благодарю тебя, о Великий Мотекосума, за оказанную милость! Теперь все приказания нашего государя соблюдены в точности. Но остались еще веления нашего Бога, о чем и хочу тебе сказать, как говорил в свое время и твоим послам, – произнес Кортес и с дозволения Мотекосумы стал рассказывать ему о Боге и Сыне Божьем, о Царствии Небесном и благе, каковое дает вера в Господа единого и истинного.

И Мотекосума слушал внимательно, а после сказал.

– Ceньор Малинче! То, что ты говорил о своем Боге, я действительно уже слышал раньше от моих людей, посланных к тебе на берег моря. Знаю я и о кресте, ибо ты всюду и везде водружал его. Мы не возражали. Но и наши божества мы считаем добрыми и с незапамятных времен молимся им. Посему не будем более говорить об этом. Однако же скажем об ином. Я отлично знаю, Малинче, что говорили тебе о нас тлашкальцы. Говорили, что я сам подобен божеству и что в моих домах все золотое, серебряное и из драгоценных камней. Теперь, сеньор Малинче, видите, мое тело из костей и мяса, как и ваши, а мои дома и дворцы из камня, дерева и извести. Я великий король, это так. И богатство мое досталось мне от моих предков. Прочее же – ложь.

На это Кортес, вторя в тон, с улыбкой ответил:

– Давно известно, что враг о враге добра не скажет. Зато глаза мои ныне говорят, что нет более щедрого и более блистательного монарха.

Радуясь подобным речам, Мотекосума одарил каждого из прибывших, и даже солдатам досталось по две золотые цепи. Засим эта встреча была закончена, как и мое о ней повествование.

На седьмой день нашего пребывания в деревне вновь объявился Ягуар. В обыкновенной одежде и без оружия, он все равно разительно отличался от прочих индейцев. И те, чувствуя его инаковость, держались на почтительном расстоянии.

– Отдохнули ли вы? – спросил Тлауликоли, присаживаясь на корточки.

Я же поблагодарил его и хозяев за крышу над головой и еду, каковую мы получали исправно. И надо сказать, что была она хоть и проста, но насыщала тело изрядно.

– Мы скоро двинемся в путь? – поинтересовался я, коль уж мой старый неприятель снизошел до беседы. А надо сказать, что к тому времени я столь утомился в обществе Педро, что готов был обнять Ягуара. Мне не хватало разговоров или хоть бы такого человека, который бы каждую минуту не извергал проклятия и не желал смерти всем вокруг.

Прежде я и не знал, сколь утомительной может быть ненависть.

– Скоро, – ответил Ягуар. – Я вижу, ты много писал.

– Это лишь малая часть того, что я хотел бы поведать.

Но вряд ли успею. Этого я вслух не произнес, однако же по взгляду Тлауликоли понял: все верно. Близок проклятый город Ушмаль, покинутый жителями. И близок час, когда лягу я, брат Алонсо, на жертвенный камень. И Ягуар вырежет мне сердце, чтобы накормить идола.

А сколь человеку свойственно прятаться от страхов, то и я предпочел сменить тему беседы.

– Поздравляю тебя с женитьбой. В моей стране принято одаривать молодоженов и желать им всяческих благ. Однако у меня нету ничего, что сошло бы за дар. Остается пожелать тебе долгой жизни и многих детей… пусть так.