На втором дворе шли строительные работы. Кладка фундамента заканчивалась. Уже подымались кверху кирпичные стены новых мастерских с пустыми оконными и дверными проемами. Вокруг котлована высились насыпи земли с протоптанными на вершине дорожками. Плотники обтесывали на земле стропила, топоры стучали по дереву, рядом с бревном ложилась длинная лента щепы – она вилась и изгибалась, как деревянный змей. От шоссе к мастерским прокладывали новую дорогу: мастерские будут иметь самостоятельный выезд.

Демин кончил сборы, уложил сумку и не просто бросил при этом подушку сиденья, а осторожно задвинул ее, попробовав, плотно ли она легла. Все это он проделывал с медлительностью, раздражавшей нетерпеливого Антошкина. Наконец Демин завел мотор и, стоя одной ногой на подножке, а другой нажимая педаль акселератора, подал машину к навесу, где стояли прицепы. Антошкин знал характер своего приятеля и не командовал – машина остановилась так, что оставалось только накинуть сцеп, ни на сантиметр дальше, ни на сантиметр ближе: расчет точный!

Демин присоединил прицеп, еще раз осмотрел на нем шины (на прицепе спустят – сразу не почувствуешь) и отправился в диспетчерскую за документами.

– Ты поживей! – крикнул ему вслед Антошкин.

– Успеешь.

Антошкин любил подтрунивать над Деминым, но сам был высокого мнения о нем. На базe уже несколько шоферов-стотысячников, и все-таки Демин первый наездил сто тысяч и гнал уже вторую сотню. Другой такой машины в гараже нет. Моторчик чистенький, белой перчаткой проведи – не запачкаешь! Рессорные листы и те будто новенькие: черные, а не ржавые, как обычно бывают. Сиденье и спинку Демин подогнал по своему росту. На дверках подложил резину, и теперь они закрываются плотно и мягко, стекло не разобьешь. Вся машина собранная, подтянутая, ничто не скрипит, не стучит, не болтается. Под кузовом – запасной бензобак. А сейчас еще канистру с собой взял, горючего хватит до Москвы и обратно, не нужно бочки с собой таскать. И баночка для автола у него особенная. Где он все это достает? Были весной городские соревнования по экономии горючего. Кто первое место взял? Демин. В общем, ничего не скажешь. Ковыряется только долго. Полчаса как за путевкой ушел, а дела-то там всего на пять минут.

Получив путевку, Демин явился в кабинет директора. Поляков разговаривал по телефону. Возле него стоял главбух. На его обычно важном лице застыло виноватое и встревоженное выражение. Разговор шел с Москвой, и Демин услышал только последнюю фразу: «Сегодня у вас будет наш водитель, товарищ Демин, прошу передать ему». Поляков положил трубку и, по привычке не снимая с нее руки, объяснил Демину, что сегодня до десяти часов вечера он должен быть в министерстве у товарища Голицына, получить у него пакет и завтра к вечеру доставить его на базу. Все это Поляков записал на листке бумаги, который Демин, присоединив к другим документам, положил в карман гимнастерки.

– Пакет получите обязательно, – добавил Поляков, – если задержитесь в дороге, то будьте в министерстве с утра. Но постарайтесь это сделать сегодня. – Он помолчал, потом добавил: – Вы получите письмо за подписью министра о выделении нам денег на строительство мастерских. Письмо в трех экземплярах: нам, тресту и банку.

– Есть, – сказал Демин. – Разрешите ехать?

– Отправляйтесь.

Демин вышел из кабинета и направился через гараж, отыскивая глазами Нюру. Она сдавала свою машину в ремонт и ходила вокруг нее, переговаривась с приемщиком. Демин окликнул ее:

– Привет, Анна Никифоровна!

Она обернулась:

– Здравствуй!

Он неловко постоял возле машины:

– В Москву посылают.

– Счастливого пути! – насмешливо ответила она.

Он хотел сказать, что завтра к вечеру обязательно вернется, они еще успеют пойти в театр, но Нюра, увидев проходившего по гаражу Смолкина, побежала к нему, взяла под руку и, заглядывая ему в глаза, о чем-то весело заговорила. Толстое лицо Смолкина расплылось в блаженной улыбке. Демин пошел к своей машине.

– Поехали, что ли? – крикнул Антошкин.

Демин молча сел в кабину. Зарычал мотор. Звякнул сцеп. Машина выехала за ворота.

В Швейпроме уже дожидались Демина. Квадратные тюки с форменной одеждой для ремесленников были быстро погружены, укрыты брезентом и увязаны. Осмотрев груз, Демин приказал затянуть веревки потуже. Представитель клиента, он же проводник, мужчина в брезентовом дождевике с болтающимся на спине капюшоном, с фанерным чемоданом в руках, направился было к кабине, но Демин взглядом показал: в кузов!

– Это почему? – возмутился проводник.

– За грузом надо смотреть, – хладнокровно ответил Демин, – а в кабине представитель автобазы едет. – Он указал на Антошкина.

Кряхтя, проводник полез в кузов. Демин еще раз обошел машину и прицеп, подтянул веревки посмотрел, как сидят рессоры, шины, и сел за руль.

Дальний рейс! Шум ветра, знойное солнце, вечерняя прохлада бескрайних полей, запах леса, серебро озер и рек, города и села, случайные ночевки, новые люди, новые места. Широта и простор! Ни светофоров, ни милиционеров!

Едешь и едешь… Асфальт дороги, черный в середине и серый по краям, поднимается в гору, которая издали кажется крутой, как скала, но, когда приближаешься к ней, делается все отложе. С ходу взлетишь на нее, даже не заметишь подъема. И снова мчишься, оставляя за собой синеватый дымок. Полуденный зной накаляет крылья. Кабину наполняет горячее дыхание мотора. Повернешь ветровое стекло – теперь продувает со всех сторон. Хорошо! Руки на баранке, ноги на педалях, чуть прибавишь газ – мотор фыркнет, усиливая свой монотонный стук. Машина набирает скорость. Стрелка спидометра ползет вверх. Быстрей и быстрей… Шины свистят по асфальту. Сосед твой смолк, голова его откинулась в угол кабины, он дремлет, закрыв глаза, а ты несешься вперед, отмеривая короткие километры, посматривая на дорожные знаки: круглые, квадратные, треугольные, желтые, красные. Едешь и думаешь…

Думаешь свою думу, но весь ты собран и напряжен. Уклон, подъем, мостик, выбоина, перекресток, стадо, пересекающее дорогу, подвода со спящим возчиком, встречная машина, железнодорожный переезд, крутой поворот, мальчик-велосипедист, дорожные ремонтеры – все это надо видеть; сигналы встречных и обгоняющих автомобилей, звуки собственной машины – все это надо слышать; как двигатель принимает и развивает обороты, как руль держит дорогу, в каком состоянии колеса – все это надо чувствовать.

Но вот все ниже склоняется солнце, окрашивая горизонт багряным заревом. Редкий туман поднимается с полей. Вдали показалась встречная машина – включаешь на всякий случай ближний свет. Сначала не видишь его, но постепенно замечаешь: маленькое мутное пятно бежит впереди, путаясь под колесами машины. Переключаешь фары на дальний свет. Две длинные полосы падают на дорогу и плывут, равномерно колеблясь в такт покачиванию рессор. Сразу потемнело все вокруг. Фиолетовые звезды рассыпались по небу. Протяжно загудел где-то паровоз; мелькнул впереди огонек и скрылся, потом возник справа, затем слева, опять пропал и снова появился широким пятном света. Идет встречная машина. Чтобы не ослепить шофера, переводишь свой свет на ближний. То же делают на встречной машине; пятно ее света превратилось в две маленькие точки, сразу видишь за ними еще много таких точек – все шоссе кажется усеянным беленькими огоньками: идет колонна. Снижаешь скорость и жмешься к правой стороне дороги. Встречная машина быстро приближается, на минуту мелькают очертания ее высокой кабины, она вихрем пролетает мимо, за ней вторая, третья… Эти даже фары не переключают, идут на полном свете: сторонись, мол, колонна идет.