– Если вас послушать, то вообще нет ничегопротивоестественного в ваших поступках.

– Конечно, нет. Человечество умирает от скуки. Яоднажды примерно прикинул, сколько денег у моего папаши. Получилась оченьприличная сумма. Учитывая, что я его единственный законный наследник, можноразделить эту сумму лет на сто пятьдесят. Больше я не проживу. И мои дети тожене проживут. И мои внуки. Если в год тратить даже по одному миллиону долларов,то и тогда мы не разоримся. Проживем на одни проценты с основного капитала. Такстоит ли мне напрягаться, пытаться превзойти Пикассо, Дали или своего отца?Первый был жуликом, он активно работал под левую идею, зарабатывая буквально навсем, на чем можно. Он готов был рисовать хоть чертей, лишь бы ему за этоплатили. И все его периоды – лишь попытки быть всегда на плаву. Что касаетсяДали, то он вообще косил под шизофреника, хотя очень здорово просчитывалэффекты и от своих усов, и от своих шизофренически гениальных картин. И отсвоего поведения. Он создавал образ гениального сумасшедшего и на этом делалсебе имя.

– А ваш отец? – спросил Дронго. – Вы,кажется, называли трех художников.

– Я вам отвечу, – улыбнулся Илья. – Мой отецумело взобрался на народно-патриотическую волну и начал рисовать всех этихбылинных героев и легендарных комдивов. Он вовремя понял, что в обществесуществует ностальгия по героической истории и своим доморощенным героям. Поняли не прогадал. Теперь его полотна висят почти во всех музеях страны, емупоручают оформление самых известных зданий, дворцов, музеев. Такой псевдолубок.Вы разве не смотрите телевизор, не читаете наших газет? Такие герои сновавостребованы. Нам нужны светящиеся глаза и крепкие руки. Что касается моегоотца, то он очень талантливый человек и хорошо рисует. Как и другие двое, окоторых сейчас все говорят. Каждый из них не только хороший мастер, но инастоящий бизнесмен. Без этого сейчас нельзя. Недостаточно быть простохудожником, нужно уметь продавать свои картины. Сейчас время пиара. Разве вы несогласны?

– Не согласен. Если произведение гениальное, оно найдетдорогу к сердцам людей и без рекламы…

– Возможно. Но на это уйдет вся жизнь. Как у Модильяниили Ван Гога. Посмертное признание – вещь очень приятная, но только для родственниковумершего. Самому художнику от этого ни жарко ни холодно. И даже еслипредположить, что есть рай и ад, то и тогда находящейся там душе абсолютно всеравно. У нее другие проблемы.

– Вы еще и богохульник, – заметил Дронго, –такая невероятная смесь. Никаких принципов, никакой морали, отсутствие веры,полная вседозволенность.

– Разумеется. Если нет бога, то какой же я капитан.Кажется, так у Достоевского? Бога нет, это медицинский факт, так говорил другойизвестный литературный герой. Судя по всему, он был прав. Поверить, что нассотворил старец, который миллионы лет наблюдает за нашей землей, было бы простосмешно. Не говоря уж о том, что это противоречит законам сохранения энергии иувеличения энтропии. Бога нет. А значит, мы часть животного мира и ничем неотличаемся от животных. Лишь тягой к искусству. Но есть животные, которые любятмузыку, и есть животные, которым нравятся яркие краски. Я уже не говорю о тех,что любят свистеть, визжать, орать, шуметь. Чем не современные поэты иписатели? Все не так плохо, господин Дронго. Мир несовершенен, но в этом егокрасота.

– Целый гимн безнравственности, – сказалДронго. – Значит, все дозволено. И бога нет. И не нужно соблюдатьобщепринятые правила, не нужно себя сдерживать. Тогда все правильно. Ваш другсчитает себя вправе спать с чужой женой, приставать к женщине, котораявстречается с его дядей. Вы, в свою очередь, не считаете зазорным отбиватьженщину у него. Более того, прежде чем с ней переспать, вы невольноспособствуете тому, чтобы ее отправили на заработки в Турцию, где она навернякане будет вести целомудренный образ жизни. И вас это не отталкивает от нее? Вамфизически не противно?

– Можно подумать, что вы никогда не спали спроститутками. Или с замужними женщинами, – ухмыльнулся Шмелев. – Илиу вас были только девственницы? Не нужно читать мне мораль, господин эксперт. Яее убрал из Москвы, но я не убивал своего друга.

– В тот день он приехал к вам очень расстроенным. Имежду вами был какой-то неприятный разговор. Верно?

– Неужели вы общаетесь с душами покойников? При нашемразговоре были только два человека. Он и я. Откуда вы могли узнать, о чемименно мы говорили, если он в ту ночь умер? Пытаетесь блефовать? Это не оченьумно, я же понимаю, что о нашем разговоре… – Внезапно он замер, умолк.Потом кивнул. – Вы меня поймали. Как глупо и самонадеянно! Конечно, он мограссказать обо всем этой актрисе. Возможно, он хотел показать себя с лучшейстороны. Он такой благородный человек, спасает женщину из ночного клуба. Где-тоуже встречался подобный сюжет…

– У Куприна, – ответил Дронго, – в «Яме». Нотам ничего не получилось.

– Какая эрудиция! – восхищенно заметилИлья. – Неужели вы тоже учились в элитарном лицее? Отец засунул меня тудаи заставил проучиться десять лет. Поэтому русскую и мировую литературу я знаюкак никто другой.

– Если при столкновении книги с головой раздаетсяпустой звук, в этом не всегда виновата книга, – процитировалДронго. – Вам не кажется, что книги не оказали на вас должногонравственного воздействия?

– Книги вообще не должны воспитывать. Они должны учить,развлекать и забавлять. В этом их функция.

– Библия тоже? Коран? Тора? Авеста? Перечислять дальше?

– Это только исключения…

– «Преступление и наказание», «Анна Каренина», «Овод»,«Робинзон Крузо», «Приключения Гулливера», «Одиссея», «Дон Кихот», вся мироваялитература. Разве они только забавляют и развлекают?

– Сдаюсь, – поднял обе руки Шмелев.

– Вернемся к нашей теме. О чем вы говорили?

– Она же вам все рассказала…

– Я хочу услышать от вас.

– Он узнал, что я попросил Казбека отправить Виолу вТурцию, и разозлился. Очень разозлился. Приехал ко мне и наговорил кучугадостей. Я ему ответил. Мы накричали друг на друга. Потом он объяснил, что емунравится эта молодая женщина и он хочет ей помочь. Вот и все. А я сказал, чтопомогать таким женщинам не нужно. Она все равно ничего не поймет и не оценит.Да еще и будет считать своего благодетеля законченным дураком. Ну как можнообъяснить мухе, что, выгоняя ее из комнаты, вы совершаете благое дело, решив недавить ее? Это примерно одно и то же.

– Судя по тому, что я о нем слышал, он никогда не былособенно благородным человеком. Ведь он был из вашей компании, что с нимпроизошло?

– Я тоже об этом думал. Он нормальный парень был. Жил снами в Лондоне, ходил по девочкам, пробовал травку. Иногда мы ездили, чтобынемного покуролесить…

– В Голландию, – вставил Дронго.

– Я уже ничему не удивляюсь. И в Голландию тоже. Вобщем, все было нормально. И когда мы сюда вернулись, тоже все было нормально.Он прямо в кабинете у себя пропускал самых привлекательных сотрудниц отца.Никто ему отказать не смел. А потом его словно подменили. Сначала тот случай сАлиной, которая вышла замуж за его дядю. Он даже не подозревал, что такиеженщины бывают. Потом эта актриса. Она ведь героическая женщина. С такимсуровым мужем и с такой репутацией она ничего не побоялась. Решила с нимвстречаться. Наверное, полюбила его, возможно, и так. Он стал меняться. Именяться не в лучшую для нас сторону. Он уже избегал нас, старательно уходилкуда-то в сторону…