Открытие имени сулило постоянный контакт с Ним, доступ в любое время, стоит только…

Петраков двумя пальцами подхватил листок и вышел из дома. Солнце поднималось медленно и лениво. Птицы гомонили не умолкая. Он вздохнул глубоко, решаясь… Потом развернул лист и…

Николай Савельевич лежал в постели, запрокинув руки за голову, и размышлял о вещи, ранее не подвластной его разуму. О дзене. Он много читал и всем на свете интересовался, но вот, что такое дзен, никак не мог уразуметь. Взять любую их притчу: приходит ученик к учителю и задает вполне разумный вопрос о том, что такое дзен, а учитель в ответ говорит какую-нибудь белиберду и чушь, совсем к делу не относящуюся. Далее сказано, как правило: «Услышав такой ответ, ученик прозрел…» А чего он, собственно говоря, прозрел-то? Что такого важного услышал? Ведь Николай Савельевич как бы тоже при этом присутствовал. И тоже как бы слышал ответ. Но ученик в результате прозрел, а он — нет. Вот ведь какая чепуха получается!

Но сегодня и он чувствовал себя немного буддистом. Когда умерла жена, он словно ослеп и оглох одновременно. Мир перестал его интересовать, радовать, огорчать. Он выгнал врачей и твердо решил умереть в самом скором времени. Ему было не страшно и не жалко ни себя, ни сына. А вот когда появилась Лариса… Что-то такое щелкнуло в голове, и он прозрел. Почему — бог весть. Как в буддистских притчах. Но что прозрел — факт.

Теперь он наблюдал за выражением лица сына, как фанат за футбольным матчем. Он болел «за наших» и не мыслил их поражения. Спросить Костю, как там, мол, продвигаются у тебя дела на любовном фронте, он не мог. Деликатность его была врожденной, а не деланой. Но без информации о «счете в нашу пользу» он тоже не мог. Тем более что Костя вел себя странно. Вчера не пришел ночевать. Это понятно, логично и «в нашу пользу». По телефону говорил голосом счастливого человека. Значит, ночь тоже прошла «в нашу пользу». Но после работы за обедом Костя сидел смурной. Это, интересно, как понимать? Потом он убежал к Васе, и теперь уже совсем непонятно, в чью же пользу счет.

Николай Савельевич вдруг страстно захотел ходить, нянчиться с внуками на даче, курить как прежде трубку и с энтузиазмом читать газеты и книги про разведчиков. А для этого нужно было знать наверняка, будут ли у него внуки. Стало быть — необходимо держать руку на пульсе, то есть — знать счет. Мучаясь от неизвестности, он решил позвонить Ларисе. Поблагодарит за участие, позовет в гости и по тону поймет, какое у нее настроение. Он набрал ее номер.

— Але, — ответил ему простуженный детский голос.

«Не туда попал», — решил Николай Савельевич и повесил трубку. Лариса ведь живет одна. А тут какой-то ребенок.

— Ну чё звонишь? — раздалось в трубке, когда он снова набрал номер, на этот раз более внимательно.

— Простите, я, наверно, не туда попал. Мне нужна Лариса Белова.

— Ларисы нет, — буркнул мальчик.

— А ты кто? — удивленно спросил Николай Савельевич.

— Петя, — ответил мальчик.

— И где твоя мама?

— Откуда мне знать, за бутылкой небось пошла.

— Куда? — ошеломленно спросил Николай Савельевич.

— В ларек.

— Ты это точно знаешь?

— Да откуда же мне знать?! Может, кобелится со своим новым хахалем…

Трубка выпала у Николая Савельевича из рук. Он отказывалась верить в услышанное. В голове все снова спуталось, радость как рукой сняло. На его счастье, в двери послышалось лязганье ключей. Вернулся Костя.

По его лицу отец понял, что рассказывать он ничего не станет. Наверно, утром узнал, что у Ларисы есть ребенок, и потому расстроился. Нужно его как-нибудь встряхнуть…

— Кость, — сказал Николай Савельевич, — ребенок — это вовсе не так страшно.

— Ты о чем? — опешил Костя.

— Признайся, у нее ребенок?

— У кого?

— У Ларисы.

— Да с чего ты взял?

Отец забрасывал его глупейшими вопросами, и Костя никак не мог взять в толк, что это на него нашло. Даже подумал с ужасом, что от высокого давления в голове у него слегка помутилось, настолько странными показались ему вопросы.

— Я звонил ей сегодня. Трубку взял мальчик, — объяснил наконец Николай Савельевич.

— Ты просто не туда попал, — спокойно сказал Костя. — Нет там никаких мальчиков.

— Если ты позвонишь туда прямо сейчас, то убедишься сам.

Костя пожал плечами, подошел к телефону и набрал номер Ларисы. Все равно ее нет дома, почему бы не позвонить.

— Ну, алё? — ответил ему детский голос, — Чё опять молчишь?

Костя положил трубку. В конце концов, может, соседский мальчик пришел поливать цветы или еще зачем. Лариса, кажется, говорила, что вернется в половине седьмого. Вот тогда он ей и позвонит. Нет, лучше сразу подъедет. Почему-то ему хотелось убедиться собственными глазами, что мальчик все-таки соседский…

* * *

Домой Лариса почти бежала. Два раза она звонила Пете, и он обстоятельно информировал ее относительно своей температуры и глотал, булькая в трубку, таблетки по ее указанию. Температура у мальчика падала и снова поднималась до тридцати восьми. Часов в шесть, закончив работу, Лариса позвонила ему в третий раз, но никто не снял трубку.

Мысль о том, что мальчик просто сбежал от нее, почему-то не пришла ей в голову, зато пришла в голову мысль, что температура у него такая высокая, что он не в состоянии подойти к телефону. Поэтому в метро она стояла, пританцовывая от нетерпения, а выскочив на улицу, понеслась домой бегом, как карета скорой помощи.

Еще на лестнице она достала ключи, быстро открыла замок и лицом к лицу столкнулась с Петей. Мальчик стоял перед дверью, щеки его пылали, а в руках он держал за одну ногу тяжелую табуретку.

— Ты что? — шепотом спросила Лариса.

— А, это ты… — вздохнул Петя и поплелся назад в комнату. — Хорошо, что ты пришла. А то я уже устал дежурить.

— Что значит дежурить? — Лариса пошла за ним, забыв даже скинуть туфли. — Кого ты ждал?

— Были здесь одни типы…

— Где? В квартире?

— Не, в квартиру не смогли, я их прогнал. — В голосе Пети прозвучала гордость.

— Да объясни ты толком, — взмолилась Лариса, присаживаясь к Пете на кровать, щупая его лоб и одновременно подсовывая ему градусник.

В этот момент в дверь позвонили, и Лариса встала.

— Не открывай! — зашипел Петька, кубарем скатился с кровати, подхватил на ходу табуретку, которая так и осталась в коридоре, и встал за дверью. — Теперь можно! — кивнул он Ларисе.

Она распахнула дверь. На пороге стоял Костя.

— Привет, — сказал Костя, шагнув без приглашения в квартиру.