— У тебя отхлебнула, Дубцов… — выдыхает, снова цепляясь пальцами за мое бедро.

Улыбаюсь.

Кажется, в этом есть доля правды. Она и правда черпает от меня плохое. Набирается наглости прямо на глазах, становясь моей релаксационной занозой в заднице.

Подняв глаза, оцениваю обстановку.

За окном проносятся центральные исторические здания, а это значит, что мы будем на месте через пару минут, потому что квартира Баркова — это самый центральный центр.

Подняв голову, с разбега толкаюсь в ее рот языком, отпуская любые попытки сдерживаться.

Уши ловят тихий стон. Склонив набок голову, соединяю наши рты так, что у самого отключаются мозги.

Я никогда так не кайфовал от поцелуев с девушкой. Не чувствовал гребаные разряды тока по всему телу.

За эти дни она научилась чувствовать меня мгновенно. Мой ритм, мое настроение, мои хотелки. То, чего хочу, когда ее целую. Выпустить пар или просто расслабиться без спешки.

Член твердеет, и мне уже страшно от того, что подбрасывает мозг: картины того, как беру Калинину во всех позах. Имея языком ее рот, представляю, как погружаюсь в ее тело по самые помидоры. Ладони горят от желания сжать ее бедро или грудь. Еще больше хочу ее рук на себе.

Жадно всосав обе нежные губы, провожу языком по ее подбородку, давая возможность вдохнуть.

Аня скулит в потолок, откидывая голову.

Кусаю ее шею, оставляя на тонкой коже аналогичный след с таким оттягом, что подо мной, блять, горит сиденье.

Калинина с шипением тянет в себя воздух, хватаясь за мое плечо через куртку.

Вот так.

— У ворот? — слышу голос водителя.

— Да, — бросаю хрипло, быстро отстраняясь и открывая дверь.

Выбравшись из машины, принимаю в лицо горсть колючих снежинок вместе с порывом ветра. Протянув руку, жду пока Аня выберется из салона, и набрасываю на ее голову капюшон.

— Перчатки где-то потеряла, — бормочет она, спрятав свою ладонь в моей, пока быстро двигаемся к воротом жилого комплекса.

— На. — Протягиваю ей свои, подводя к калитке.

Не брезгуя, Аня пакует ладони в мои кожаные перчатки, припрыгивая от холода на месте.

Холодно так, что у меня горят уши и под джинсами щиплет колени

Дую на собственную ладонь, прежде чем задубевшими пальцами набрать код на домофоне.

У меня тысяча пятьсот вариантов, как ее согреть, и горячего чая среди них нет.

— Давай, давай. — Подталкиваю вперед, хлопнув по заднице, когда заглючивший от мороза замок все-таки срабатывает, пропуская нас во двор.

Припорошенные снегом машины плотной гармошкой заняли всю парковку. Каждый доступный клочок расчищенного асфальта.

Когда-то давно я решил, что не являюсь квартирным жителем. Жить в многоэтажке — не мое. Пока что у меня нифига нет, даже собственной тачки, но я знаю, чего бы хотел — свой дом. Не знаю, насколько большой, просто мой. Не знаю, с чего начать, даже для того, чтобы самостоятельно обеспечить себя трусами, ведь в этом городе слишком много моего отца и любое мое начинание он так или иначе высмеет.

От этих мыслей быстро избавляет энергичный стук каблуков впереди.

Аня несется к единственному подъезду и, опомнившись, ускоряюсь сам.

В лифте по пути на этаж подбираем компанию.

Престарелую семейную пару с маленьким недовольным пацаном в шапке Санта-Клауса. Осмотрев нас с очень кислым фейсом, нажимает одиннадцатый, после чего угрюмо забивается в угол.

Положив подбородок на Анькину макушку, сжимаю ее в руках, говоря:

— Добрый вечер. С Новым годом.

— И вас, — отзываются они.

Осмотрев нас с добродушным интересом, мужчина теребит плечо пацана и весело велит:

— Семен, поздоровайся с ребятами.

— Здрасти, — буркает тот, глядя себе под ноги.

Аня фыркает мне шею, я тоже не остаюсь равнодушным.

Дети для меня инопланетяне, но даже я понимаю, что пацану этой ночью что-то солидно не обломилось.

— До свидания, — вежливо прощается Аня, выходя за мной из лифта.

Кирилл

Уперев в пол колено, исподлобья слежу за тем, как стройные длинные ноги в обтягивающих синих джинсах вышагивают прямо по курсу. Округлая попа и стройные точеные бедра двигаются в такт, создавая покачивание, на которое мое тело реагирует легкой пульсацией в венах.

Черт. У нее просто потрясающая фигура.

Я влюблен, но не настолько, чтобы выдумывать.

Втягиваю в себя воздух, дергая за шнурки на ботинках и не отрывая глаз от Ани.

У нее, твою мать, просто потрясающая фигура. Она хрупкая и плавная. И мне это до умопомрачения нравится. Может потому что она моя полная противоположность? Я здоровый, только не ясно, в кого. Я выше всех в нашей семье. Говоря это, я имею ввиду всю семью, включая двоюродных…

— Чья это квартира?

Замерев на пороге гостиной, Аня переминается с ноги на ногу.

— Огромная… — Бросает взгляд через плечо.

Приличная. И район хороший. Барковы в говно не вкладываются. Барков-старший отличный мужик. Привычная горечь по отцовским чувствам сейчас не кусает. Вокруг меня слишком много Калининой, чтобы я мог отвлекаться хоть на что-то постороннее.

— Не потеряемся, — перевожу тему, выпрямляясь в полный рост и сбрасывая с ног ботинки.

Ее глаза плывут вверх вслед за мной. Задерживаются на моей шее.

Посмотрев в зеркало, признаю, что работа отличная. Багровый след от ее укуса на своем месте, мой след на ее шее, впрочем тоже.

Кажется, впервые за сутки ей больше нечего сказать. Скользнув глазами по моему телу, отводит их к потолку.

Порывшись в кармане куртки, достаю телефон и бросаю его на тумбочку, спрашивая:

— Есть, пить хочешь?

Вешаю куртку рядом с забавной рыжей дубленкой, бросая взгляд на коридор.

— Нет, а ты? — отвечает тихо.

— Не-а.

Пройдя вперед, открываю первую дверь по коридору.

— Здесь ванна.

Аня заходит в нее и закрывает за собой дверь.

Сам прохожу в гостиную и, включив свет, смотрю на журнальный столик.

— Аллилуйя… — Вижу на нем нетронутую упаковку презервативов.

Достав один пакетик, пихаю его в задний карман джинсов и, помыв на кухне руки, возвращаюсь в коридор.

Толкаю ближайшую дверь, осматривая погруженную в темноту безликую гостевую комнату.

Через окно на пол и стены падает уличный свет.