– Маршал, мы не имеем права позволить… вы не можетеподвергать себя опасности. Мы должны…

– Я никаких возражений не слушаю. Я бросаю вызов судьбе.

Маршал направился к двери:

– Мои люди ждут снаружи, мои отборные солдаты. Я идуговорить с этими юными бунтовщиками, с этим цветом молодежи, я объясню им, вчем состоит их долг.

Он исчез за дверью с величием ведущего актера, играющегосвою любимую роль.

– Bon Dieu,[3] он и вправду это сделает!

– Он рискует жизнью, – заметил синьор Вителли. – Это смелыйпоступок. Да, он храбрец, но что с ним будет? Учитывая накал страстей средиэтих юнцов, они просто могут его убить.

Мсье Пуассоньер не сдержал довольного вздоха. Может быть, именнотак и произойдет, подумал он. Да, может быть.

– Это вполне вероятно, – сказал он вслух. – Да, онидействительно могут его убить.

– Конечно, этого никто не хочет, – осторожно добавил мсьеГросжан.

В душе мсье Гросжан желал этого. Он на это надеялся, однакоприсущий ему пессимизм говорил, что дело редко оборачивается так, как хотелосьбы. В действительности же существовала значительно более кошмарная перспектива:вполне вероятно, как показывает опыт, что каким-то образом маршал сможетзаставить возбужденную и жаждущую крови толпу студентов выслушать его речи,поверить его обещаниям и потребовать, чтобы ему вернули ту власть, которой онкогда-то обладал. В карьере маршала уже было два или три подобных случая. Еголичная притягательность была столь сильна, что политические оппоненты маршалатерпели поражение там, где меньше всего этого ожидали.

– Мы должны его остановить! – воскликнул он.

– Да, да, – поддержал его синьор Вителли, – мир не долженего потерять.

– Чего я опасаюсь, – сказал мсье Пуассоньер, – так это егосвязей в Германии. У него там слишком много друзей, и вы знаете, в военномсмысле немцы прогрессируют очень быстро. Они могут воспользоваться этойвозможностью.

– Bon Dieu, bon Dieu, – вздохнул мсье Гросжан, вытирая потсо лба. – Что же нам делать? Что мы можем сделать?… Что это за шум? По-моему,это выстрелы?

– Нет, нет, – успокоил его мсье Пуассоньер, – это гремятподносами в столовой.

– Есть одна подходящая случаю цитата, – сказал мсье Гросжан,большой поклонник драматического искусства, – дай бог ее вспомнить. ИзШекспира: «Неужели никто не избавит меня от этого…

– …неистового священника», – подсказал мсье Пуассоньер. –Это из пьесы «Бекет».

– Безумец вроде нашего маршала хуже любого священника.Священник, по крайней мере, существо безвредное. Правда, даже его святейшествопапа только вчера принял делегацию студентов и благословил их! Он называл их«дети мои».

– Христианский жест, – с сомнением предположил мсье Койн.

– Даже с христианскими жестами можно далеко зайти, – заметилмсье Гросжан.

В зале заседаний кабинета министров в доме десять поДаунинг-стрит мистер Седрик Лейзенби, премьер-министр, сидел во главе стола ибез особого удовольствия оглядывал членов своего кабинета. Лицо его быломрачным, в связи с чем он испытывал некоторое облегчение: только в уединеннойобстановке заседаний кабинета министров он мог позволить себе расслабиться ипридать лицу свойственное ему печальное выражение, сняв привычную маску бодрогооптимизма, всегда выручавшую его в кризисные моменты политической карьеры.

Он посмотрел на хмурого Гордона Четвинда, на взволнованногосэра Джорджа Пэкхема, невозмутимого полковника Манроу, на молчаливого маршалавоздушного флота Кенвуда, который даже не старался скрывать глубокое недовериек политикам. Там был еще адмирал Блант, внушительных габаритов мужчина,который, барабаня пальцами по столу, выжидал, когда наступит его черед.

– Приходится признать, что дела плохи, – говорил маршалвоенно-воздушного флота. – За последнюю неделю мы потеряли четыре самолета: ихугнали в Милан, высадили там пассажиров, после чего они умчались в Африку. Тамих уже ждали пилоты. Негры.

– Черная сила, – задумчиво молвил полковник Манроу.

– Или красная? – предположил Лейзенби. – Знаете, мнекажется, что причиной всех наших проблем является русская пропаганда. Может,стоит с ними связаться… я имею в виду личную встречу на высшем уровне…

– Сидите и не дергайтесь, премьер-министр, – прервал егоадмирал Блант. – Нечего тут снова носиться с русскими. Они сами сейчас большевсего озабочены тем, чтобы держаться подальше от этой заварухи. У них-то покане было таких проблем со студентами! Им бы только уследить за китайцами и непроворонить, если те снова что-нибудь затеют.

– Но я уверен, что личное общение…

– Следите лучше за своей собственной страной, – сноваперебил его адмирал Блант, сделав это, по обыкновению, грубо.

– Может быть, мы лучше послушаем достоверную информацию отом, что в действительности происходит? – Гордон Четвинд посмотрел наполковника Манроу.

– Хотите фактов? Пожалуйста. Они все довольно неприятные.Полагаю, вас интересуют не столько подробности, сколько общая картина?

– Несомненно.

– Что ж, во Франции маршал все еще в госпитале: два пулевыхранения в руку. В политических кругах творится черт знает что. Крупныемагистрали блокированы отрядами так называемой «Молодежной власти».

– Вы хотите сказать, что у них есть оружие? – ужаснулсяГордон Четвинд.

– У них его до черта, – ответил полковник. – Не знаю, гдеони его добыли, хотя по этому поводу имеются некоторые догадки. Например,большая партия оружия была отправлена из Швеции в Западную Африку.

– При чем здесь это? – недоуменно спросил мистер Лейзенби. –Нам-то что за дело? Да пусть они хоть перестреляют друг друга в своей ЗападнойАфрике!

– Видите ли, судя по сообщениям нашей разведки, в этом естькое-что любопытное. У меня в руке список оружия, отправленного в ЗападнуюАфрику, но вот что интересно: груз был принят, доставка подтверждена, оплата толи сделана, то ли нет, но не прошло и пяти дней, как это оружие из страныисчезло.

– Но какой в этом смысл?

– Смысл, похоже, в том, – объяснил Манроу, – что на самомделе это оружие предназначалось вовсе не для Западной Африки. За негорасплатились, и оно отправилось в другую страну – возможно, на Ближний Восток:в Персидский залив, Грецию и Турцию. Кроме того, в Египет была отправленапартия самолетов, оттуда они ушли в Индию, из Индии – в Россию…