— Пошли, чего встал? — дернул я задравшего голову к небу Шурика.

— Гарпии, — снял тот с плеча АКМ.

— Где?! — схватившись за ружье, прищурился я и тоже различил ледяной блеск широких крыльев круживших в небесной выси исчадий Стужи. — Как бы они нами пообедать не решили…

— Улетели, — с облегчением выдохнул Ермолов, проследив за скрывшимися в низких облаках тварями. — Двинули.

Продравшись через невысокие кусты и подавив при этом немало незрелых снежных ягод, мы вылезли на дорогу и огляделись. Никого. Это и к лучшему, нам сейчас компания ни к чему.

Настороженно поглядывая по сторонам, я чуть отстал от Ермолова и покатился на лыжах немного левее и сзади от него. Как ни крути, мои навыки сейчас не на том уровне, чтобы на роль проводника претендовать. Да тут в принципе по лесу пройти всего ничего осталось. Если не ошибаюсь, изувеченные магией Севера деревья с острыми синими листьями и искривленными стволами тянутся еще с полверсты. А дальше сразу холмы начинаются, за ними — Стылое море.

— Замри, — остановил я выбравшегося на дорогу Шурика и прислушался.

Вроде тихо. Но отчего тогда такое впечатление складывается, что сейчас волосы на загривке встанут? Будто дверь в ад где-то неподалеку открыли. Или серпом в опасной близости от одного интересного места провели…

Не обращая внимания на удивленного Шурика, я вытащил из петли на поясе топорик и принялся выбивать вокруг нас на корке дорожной наледи защитный круг.

— Все так плохо? — спросил разом осунувшийся Шурик.

Я ничего не ответил и только перекрестился. Мгновением позже из кустов выпорхнула стая ярко-синих птах. Не успели птицы унестись прочь, как вслед за ними выскочил молодой сугробник. Этот тоже даже носом в нашу сторону не повел и, в два прыжка перемахнув через дорогу, скрылся в росшем на противоположной обочине лесу.

Ужас накатил вдруг — ни с того, ни с сего. Свет дня померк, и наступила вечная тьма. Тоска голодным зверем набросилась на душу и принялась рвать ее на куски, вытаскивая на свет божий все мало-мальски значимые оплошности и прегрешения. Все несправедливые обиды. Все предательства.

Жить расхотелось моментально. Но приставить дуло к виску и нажать на спусковой крючок не было сил. Хотелось только одного — лечь навзничь, зажмуриться и проклясть тот день, когда родился на свет.

И все же наваждение схлынуло, не сумев окончательно отравить наши души и поработить волю: выбитый на дороге защитный круг принял на себя часть ментального удара. Затаившийся в придорожных кустах Призрачный легионер лишь испустил полный бессильной злобы вопль, но с новой атакой торопиться не стал. Впрочем, и безобидного в общем-то крика оказалось достаточно, чтобы Шурик упал на колени и сунул ладони под опущенные уши меховой шапки.

— Ах ты… — выругавшись, он достал из кармана чарофон, несколькими нажатиями кнопок выбрал нужное заклинание и заорал: — Получай, гаденыш!

Полыхнуло знатно. Всего один миг — и в плотной стене деревьев и кустов образовалась проплешина шириной метров десять. А насколько она протянулась в длину, так сразу и не сказать. Не видно пока ни черта: зависший в воздухе пепел невесомыми хлопьями закрутился в воздухе и начал медленно опускаться на землю.

Давящее на плечи чужеродное присутствие исчезло моментально. Сразу и день обрел свои краски, и воздух перестал быть столь колюче-ледяным. Попавший под удар «Вакуумного поцелуя саламандры» призрак сгинул без следа.

— Вернусь в Форт, схожу в церковь, свечку поставлю, — тяжело дыша, заявил мне Шурик, убрал чарофон в карман и подул на обожженные пальцы.

— Ты, вообще, в порядке? — присмотрелся к нему я.

— В полном, — криво усмехнулся здоровяк и принялся собирать свои пожитки. — Пойдем уже, пожалуй, отсюда…

— Погоди, — прислушался я к послышавшемуся вдалеке звону бубенцов. — Давай-ка с дороги, принесла кого-то уже нелегкая.

— Не суетись ты, — остановил меня Шурик и, кинув на обочину рюкзак, уселся на него. — Вон, едут уже.

Я обернулся посмотреть на вывернувшую из-за поворота подводу, заткнул меховушки за пояс и подошел к Ермолову, который барабанил пальцами по лежавшему на коленях АКМ.

— Проблем с ними не будет? — забеспокоился я, насчитав более двадцати человек, сопровождавших три загруженные лесом подводы.

— Не должно, — прищурился Шурик. — Не видишь — артель лесорубов возвращается? Им с нами связываться себе дороже выйдет. Вот если б старатели из кочевья от Снежных пиков возвращались, тогда ноги бы делать пришлось…

Так оно и оказалось: настороженно косясь то на нас — АКМ, «Тайга», зеленые петлицы на полушубке у Шурика, — то на выжженную огненным заклятием проплешину, крепкие мужики, подгоняя здоровенных серых тяжеловозов, заспешили дальше. С нами они не перемолвились даже словом и только демонстративно держали руки поближе к разнообразному вооружению: охотничьим ружьям, самострелам и тяжелым, явно предназначенным для смертоубийства топорам. У пары охранников так и вовсе по жезлу «Свинцовых ос» при себе было.

— Северную лиственницу повезли, — проводил взглядом загруженные в подводы неошкуренные стволы со срубленными ветвями Ермолов.

— Далековато им забраться пришлось. — Северные лиственницы только за Снежными пиками и растут, а это минимум день пути от Границы. Но, как ни крути, овчинка выделки стоила: во-первых, эта лиственница — практически вечный строительный материал, а во-вторых, сопротивляемость магическому излучению у нее просто потрясающая. Очень хорошая экономия на накопителях Иванова выходит.

— Их заботы. — Шурик медленно покатился по дороге, я последовал за ним.

Когда кончился лес, вдоль дороги потянулись занесенные снегом луга, а у обочин над сугробами заколыхалась синеватая трава, острым узким лезвием взломавшая прочный наст. Редкими проплешинами на полях выделялись заросли снежной ягоды и только начавшей отвоевывать себе здесь жизненное пространство зимней крапивы.

Вскоре впереди замаячили высокие холмы, а вершину ближайшего к дороге кургана венчал мрачный силуэт неведомо кем возведенной крепости. Точнее, развалин крепости, от башен которой сохранились лишь руины в три этажа высотой. И все равно сложенные из здоровенных блоков серого камня постройки смотрелись на редкость впечатляюще.

— Слушай, Шурик, — присмотрелся я, прикрывая глаза от лучей выглянувшего в разрыв между облаками тусклого зимнего солнца, — она же раньше выше была. Разобрали, что ли?

— Говорят, молнии несколько дней подряд били. — Ермолов остановился перевести дыхание перед подъемом по склону холма. — Магический шторм тогда с десяток верст до Лудина не дошел.

— Пошли, чего встал, — поторопил его я и сам принялся снимать лыжи. — Нам еще пилить и пилить.

— Дай отдышаться! — возмутился Шурик. — Никуда тебе эти пять минут не впились.

— Тут пять минут, там пять минут, — пробурчал я, но все же остановился подождать приятеля. Странно, не могу сказать, что так сильно и вымотался. На поддержание щита, правда, сил все больше и больше уходит, а в целом — вполне могу без привала хоть до Лысой горы доковылять. — Пойдем, у Стылого моря остановимся.