Он шел без цели – вначале быстро, потом, уставая, медленнее – и остановился в сквере, прислонившись спиной к молодому клену, как вдруг кто-то закрыл ему сзади ладонями глаза. Ладони были мягкими и пахли духами.

– Марго… – прошептал Макаров.

Она не выходила из головы, точнее, она не выходила из сердца, Макаров ощущал ее присутствие там – мучительно и сладко. А теперь, в эти мгновения, еще не видя ее, он понял, что влюбился.

За спиной раздался громкий смех, женский, да, но довольно противный. Макаров повернулся. Это была Алена Бам.

Она была наряжена, накрашена и навеселе. Макаров поправил пистолет за спиной и теперь ждал, когда Алена отсмеется.

– Макаров! – воскликнула она. – Ты помнишь Супонеева? Конечно, помнишь! Он писал романы то ли о парткоме в колхозе, то ли о колхозе в парткоме… А теперь он выпустил бестселлер, прямо так и сказал: бест… тьфу ты, сначала все выговаривали, а потом не могли. Называется «Подземелье живых мертвецов». О мафии, партийных деньгах и сексе… Нет, ты можешь себе представить – Супонеев и секс! – Алена снова громко засмеялась. – Одним словом – мрак! Но кормили вкусно, и было весело, все-таки в этих новомодных презентациях что-то есть. Ресторан «Парадиз», между прочим, неплохое местечко, даже не ожидала, что такое может быть в нашем захолустье… Там даже есть стриптиз! Стриптизерку зовут Марго. Ну разумеется! Я не осталась смотреть… Зачем мне стриптиз? Ну разве что мужской? – Алена хохотнула, подхватила Макарова под руку и повела по тротуару, ступая шаловливым перекрестным шагом. – Знаешь что, Макаров, – заговорила она как о решенном, – здесь недалеко живет моя подруга. Пойдем-ка к ней, посидим, выпьем вина, поболтаем о том о сем. Подруги, правда, нет дома, но ключи от квартиры у меня. Во-он ее дом! – Алена показала рукой вперед и потянула туда Александра Сергеевича, но скоро остановилась, потому что Макаров упирался все сильнее и сильнее.

– Ты что, боишься меня? – удивленно спросила Алена.

Макаров смущенно поправил за спиной пистолет.

– И что ты все время за спину держишься? – поморщилась Алена. – У тебя что, почки не в порядке?

– Ага, – обрадованно согласился Макаров. – Знаете что, Алена, вы дайте мне адрес и идите к подруге, а я скоро подойду. Я в поликлинику тороплюсь, боюсь, закроется. Я там недолго буду, только анализы сдам, и всё!

Алена смотрела на Макарова с сомнением.

– Только моча и кал! – успокоил ее Александр Сергеевич.

Алена отступила на пару шагов.

– Знаешь что, Макаров… – начала она задумчиво и, резко повернувшись, бросила через плечо: – Пошел к чёрту!

8

Васька действительно давно и часто приглашал Макарова выступить у них, как он говорил – в учреждении, но Александр Сергеевич всякий раз отнекивался и отказывался. Читать стихи в тюрьме бандитам представлялось занятием бессмысленным, да и не таким уж безопасным, однако теперь Александр Сергеевич никого не боялся и бодро вышагивал по глухому тюремному двору, с интересом поглядывая на зарешеченные окна высокого кирпичного здания, ощущая при этом поясницей присутствие сильного и надежного друга.

Васька был счастлив – сбылась его мечта, и теперь он семенил то слева, то справа, то отставая, то забегая вперед, указывая рукой то в одну сторону, то в другую и без конца что-то рассказывая и объясняя.

– Слушай, – перебил его Макаров доброжелательно и мягко, – у тебя деньги еще есть?

– Нет, – уверенно ответил Васька и еще более уверенно прибавил: – Но если надо – найду.

– Надо.

– Сегодня же и найду.

– Где?

– Здесь.

– В тюрьме?

– А где же еще? Они сегодня соберут, а я потом отдам.

Макаров удивленно посмотрел на Ваську. Тот был невозмутим и безмятежен. Макаров усмехнулся. Васька пожал плечами:

– Коллектив – великое дело, Сергеич.

В кабинете начальника тюрьмы было просторно, пусто и сильно пахло краской.

– К вашему приходу готовились, – признался начальник, протягивая для пожатия крупную ладонь. – Майор Головлев. Можете звать меня Михаил Евграфович, так по документам. – Начальник тюрьмы был настроен на поэтический лад. – А вас я буду называть – товарищ поэт, можно?

– Спасибо, что не гражданин, – с улыбкой согласился Макаров.

Майор громко рассмеялся, оценив, даже несколько переоценив шутку.

– Нет, товарищ поэт, у нас вам делать нечего! То есть я хочу сказать, вот так, как сегодня, сколько угодно, а на длительный срок – лучше не надо. – И, приблизив свое лицо к лицу Макарова, прибавил негромко и доверительно: – Тюрьма есть тюрьма… Слушай, Василь Иваныч, – обратился он тут же к Ваське, который сидел на стуле и от избытка хорошего настроения легкомысленно болтал ногой, – зашел я вчера в нашу библиотеку, хотел взять книгу товарища поэта, чтобы к встрече подготовиться, а книги-то и нет.

– Как нет?! – Васька даже вскочил со стула. – Я лично купил двадцать экземпляров и принес в библиотеку.

– Формат у книги был небольшой? – задал неожиданный вопрос майор.

– Небольшой… – Васька показал руками, какой примерно был формат у книги.

– Значит, на самокрутки изорвали, – уверенно подытожил майор.

Васька, похоже, и сам это понял и теперь вышагивал в бешенстве широченными шагами от стены до стены.

Макаров наблюдал за сценой с удовольствием, ему почему-то совсем не было жалко своих книг, а наоборот, нравилась эта история.

– Слушай, Василь Иваныч, – задумчиво заговорил майор, – я там в библиотеке книжку одну видел… Цветаева Марина. Тоже, между прочим, стихи там. Она случаем не родственница твоя?

Васька остановился и осторожно и виновато взглянул на Макарова. Тот ободряюще улыбнулся и подмигнул.

Васька перевел взгляд на начальника.

– Дальняя, – сказал он грустно. – Очень дальняя.

В результате долгих и утомительных переговоров Александру Сергеевичу удалось отказаться от «праздничного обеда в общей столовой» и от «экскурсии по вверенному учреждению», поставив первым пунктом программы «учебную стрельбу в тире».

Дорога в тир шла тюремными коридорами. Головлев быстро вышагивал впереди, Макаров за ним, сцепив на пояснице руки, чтобы Васька ненароком не увидел слегка выпирающий из-под свитера «Макаров». Однако Васька ничего не замечал, он был мрачнее тучи и время от времени бурчал что-то себе под нос. Со стороны могло показаться, что двое надзирателей вели заключенного. Видимо, так и подумал человек, которого действительно конвоировали двое надзирателей. Этим человеком был Савелий Тимофеевич Фунтов, известнейший в нашем городе финансист, промышленник и меценат. Словно на загородной прогулке – в дорогом спортивном костюме и кроссовках, даже здесь, в тюрьме, он был красив и вальяжен.