Обогнавшая в этом году День Победы диковато-уместная музыка оборвалась, и один из приезжих, «рыбак» с простоватым шахтерским лицом, принужденно, как лошадь в упряжке, подался к народу и начал говорить в мегафон:

— Товарищи! Шахтеры! Донбассцы! Земляки! — В каждом слове звенела и отчетливо слышалась каждая буква. — Я Игорь Завадько, сам родом из Ровенек, работал электромехаником в шахте. От имени народного совета луганчан я прибыл заявить вам: в связи с откровенной фашистской политикой киевской власти мы не признаем эту власть! Поскольку Киев нас не слышит, Луганский областной совет и губернатор нас не слышат, мы были вынуждены оказать на них давление, мы были вынуждены захватить в Луганске здание областной администрации, а также Службы безопасности и областного МВД! Нас поддержали воинские части и многие сотрудники милиции! Суть наших требований — срочно провести референдум среди населения области, чтоб каждый из вас изъявил свою волю, в каком государстве нам жить — в такой Украине или тут у нас будет своя власть, народная, своя Луганская Народная Республика! — Слова прибивали, как глыбы, и все равно не добивали до рассудка. — И дальше вопрос: мы за или против того, чтобы наша республика вошла в состав Российской Федерации, чтобы Россия, значит, рассмотрела наш вопрос аналогично ситуации в Крыму. Без решения вопроса о нашем самоопределении мы этих зданий не покинем и взятого нами оружия не отдадим! Мы отдадим его лишь в руки той законной власти, которую вы изберете сами! Не мы первые начали действия вопреки конституции! Не мы выбирали вот эту Верховную раду, на что как граждане страны имеем право!.. — Оратор давился казенными, штампованно-бессочными словами, все больше наливаясь багровой краснотой, похоже, и сам с отвращением чуя ничтожество собственных фраз, взрывавшихся мыльными пузырями у рта. И вот уж не вытерпел и покатил грохочущие глыбы настоящих, лежавших на сердце, оттуда и взятых: — Да … в рот, мужики! Вам тут по всем каналам мо́зги засирают, что мы бандиты, террористы и вообще наемники Кремля! Что Украину разорвать хотим и Донбасс подложить под Россию! Что под стволы людей подставили, что депутатов и чиновников в заложники берем, вот вас всех в заложники взяли — не вы сюда сами пришли! Что мы уже и грабим, и насилуем, и убиваем вообще! Упыри, людоеды, нечисть из преисподней! Чужие! А кто мы есть, взялись откуда?! Да из тех же ворот, все из мамкиной норки! Такие же кроты-шахтеры, как и вы! Литейщики, механики, сварные, токаря! Жопа в мыле и руки в мозолях! В том-то вся и задача, чтобы тут, на Донбассе, наконец-то такого работягу-шахтера продвинуть во власть! Достать его из-под земли, какой он есть, и поставить его у руля! Он в плане экономики как пробка, в политике неуч, дуб дубом, зато точно знает, что нужно народу! Он знает, что если олигарх строит яхту, а у него, шахтера, крыша протекает, в больнице крыша протекает, то это ни … не правильно и так быть не должно! И он с олигархов начнет деньги брать и отправлять их в Пенсионный фонд и детский дом. Его вот только окружить нормальными экономистами. Может, так выйдет толк, потому что иначе никак. А нас эта власть не считает людьми! По-русски нигде не смей говорить — только дома с женой под кроватью! И вечный огонь на могиле солдата предписано тушить по-пионерски! Это как?! Проглотим мы это?! Что мы сорняки, дармоеды для них? Это мы-то? Мы гоним уголь, гоним сталь… да без нас никакой Украины бы не было! А теперь эта вот Украина, ну, Киев, говорит «вы не люди» и молится: «Слава богу, что я не москаль!» С нами что, как с людьми?! Мы вышли на площадь в Луганске, в Донецке, в Одессе вон, в Харькове, спокойно, мирно вышли, вот просто попросили минуточку внимания: панове дорогие, господа, вы что же нас так принижаете? Мы под трезубцем, предположим, жить согласны, а под свастикой — нет! С нами что, кто-то стал разговаривать?! С нами как со свиньей! Свинье не объявляют официально, что и когда с ней будут делать, ее забивают на мясо! Свинья, и та визжит и дергается вся — не от великого веселья или, допустим, вредного характера, а потому что хочет жить! А человек, он хочет жить по-человечески! Вот мы и подняли свой голос, а нас в тот же день разогнали нацгвардией! А кому вообще котелок раскололи! Дали ясный сигнал: если ты в нашей новой Украине как скот жить не хочешь, то тогда ты умрешь как свинья! И вот тогда-то мы не стали дожидаться, когда они нас всех приучат к палке и загону. Мы решили, что если до них невозможно достучаться словами, то придется ломами! Лишь тогда мы взялись за оружие! Нас, конечно, пока еще мало, и они нас сейчас могут запросто раком поставить. И поэтому я сейчас здесь и прошу вас: помогите нам как земляки, как шахтеры, как братья, ведь одну землю роем, уходить нам отсюда неохота и некуда! Тут наши дома, наш уголь, наш хлеб, тут все построено руками наших дедов, нашими руками! Я вам прямо скажу: мы республикой-то назвались, но какая мы на хрен республика?! Нас и было сначала, дай бог, тыщи три человек на всю область. Действительно шут знает что. Не бандитская шайка, так точно уж психи. Но за нами немедленно потянулся народ, да и вас сюда тоже не силой согнали! Но нам нужна, конечно, еще более широкая поддержка и, главное, реальная — напором, массой, делом! Если разом вся область подымется, то тогда это будет в самом деле республика, а не хрен поросячий! Перекроем дороги, заблокируем аэродромы…

— Ты на что нас толкаешь, республика?! — крикнул кто-то из массы.

— Ни на что я вас тут не толкаю! — всем телом подавшись на крик, нажал «рыбак» глазами на кого-то. — Своя голова на плечах! Мы встали и будем идти, как Конец Проходки Донбасса, пока всю залупу не сточим! А вас попросили о помощи! Отсюда, от вас, на Луганск прямая дорога, на дизельном тракторе час, и нам крайне важно тут встать, поставить свой первый, передний блокпост.

— И нас, стало быть, под каток! — опять крикнул кто-то.

— А вы решайте сами за себя! — возвысил отточенный голос Завадько. — Хотите как мелкая сявка: пнут раз сапогом — и заткнулась, — пожалуйста! Хотите под землю забиться — валяйте, неволить не будем!

— Спасибо и на том! — с издевкою выкрикнул кто-то. — Да только ты сам сказал, брат: куда нам отсюда деваться? Домов мы своих не подвинем.

«Детишек, как щенков, за шкирку в зубы не возьмем», — в уме поддержал голос Петька. Но сбить «рыбака» с панталыку теперь было трудно — почувствовал силу свою, способность сбивать и сминать готовыми глыбами слов ростки возражений, колючих вопросов… Народ не взревел, не заныл неумолчное, единодушное, глухое «Уходи!!!», не покрыл одинокий ораторский голос тягучим ненавидящим свистом, и «рыбак», вероятно, почуял пьянящую власть над толпой, нарастающее возбуждение и как будто уже торжество: раз молчит, значит, слушает, значит, даже чего-то такого от него и ждала.

До предела подался вперед, как собака, которая лает с балкона, и, никем из бойцов не прикрытый, залязгал:

— Да, так! Город с трассы никак не подвинуть! Есть страх! Есть великий соблазн под землей отсидеться — может, все это как-то само и уляжется! Дураки ничего не боятся! У меня тоже дом, тоже двое детей! Мне звонили, пугали: подумай о них, хорошенько подумай, чтоб потом, блин, не вешаться! Что ж вы думаете: я не боюсь?! Целиком из железа и кровь у меня не течет?! Но ведь вы же пришли, сами вышли на площадь, никто вас силком не тянул! И не из-за зарплаты, не потому, что вашу шахту закрывают! Значит, что-то болит вас, шевелиться заставило и сюда привело, значит, тоже вам душно и тошно. Вот казалось бы: что тут такого? Ну, язык запретили, ну, проходят они где-то в Киеве маршем со свастикой… Так ведь это все там, а не здесь, не на кухнях, не в лаве! Можно и потерпеть, а кто вылез, тот сам виноват! А моя хата с краю!.. Так чего же вы вышли?! Значит, жизни такой не хотите — корежит! Значит, гордость во всех начала выпрямляться, как пружина, которую сжали сверх меры! Ну а в ком-то не гордость, а страх! Да! Вот именно страх! Потому что как только народ начинают по крови делить, по фамилиям, по языку, то мы знаем из курса истории, чем такое кончается! Это делают, чтобы одним дать права, а других… просто вывести их за пределы представления о человеке! Если не человек, то и права на жизнь у тебя уже нет! И вы все это чувствуете — что сегодня у нас отбирают свободу говорить, что мы думаем и чего мы хотим, а еще через год отберут остальное! Это не основание?! А мы телимся тут, сомневаемся, провокаций каких-то боимся со своей стороны допустить. А там уже вовсю идут приготовления! Телевизор не смотрите?! Их же вот телевизор! Сами нам и показывают, как нацгвардия их марширует, батальоны нацистские — звездный десант! Универсальные солдаты с лазером в глазу! С кем они воевать собрались, от кого защищаться?! А от нас — больше не от кого! Так, может, и нам будет лучше держать себя тут в боевом состоянии? На разрыв с Украиной мы пока не идем, но вы дайте нам местную власть, дайте право самим принимать все законы на нашей земле и милицию дайте свою, чтобы мы ощущали себя защищенными!.. — Тут он махнул рукой на Рябовола, словно тот уже был этой самой милицией. — Ну а как? Это будет гарантией! Что не будет другого оружия! Что не будет тут ваших опричников! Короче, я все сказал. Кто хочет, помогите нам. А скажете нам: «Уходите» — уйдем! Теперь пусть товарищи скажут — те, кому доверяете.