Ракоскорпион вскочил, уронил пробку, и, угодливо кланяясь, распахнул дверцу шкафа.

За ней Брейвик увидел длинную, очень длинную галерею. Она была освещена маленькими лампочками и уходила куда-то в далёкую темноту.

Лампочки замерцали. В этом было что-то манящее, приглашающее. Хомячок, как заворожённый, сделал шаг, другой — и оказался по ту сторону дверцы.

ПОРЯДОК БЬЁТ КЛАСС

Главной проблемой полицейских было поверить в то, что на них действительно напала толпа обывателей — и совершенно всерьёз пытается их, полицейских, убивать. Но когда они это осознали вполне, их действия стали осмысленными и целеустремлёнными. Погромщиков рассекли на части, загнали в разные углы и там добили.

Последним завалили быка. Он дрался как лев. И живым не дался.

АБСОЛЮТНО ЧЁРНОЕ ТЕЛО

Стало светлее. Брейвик увидел, что вся галерея заставлена длинными столами, каждый из которых был немного выше другого. Столы были сервированы и украшены цветами — увы, неживыми. Брейвик, недоумевая, подошёл к блюду с фруктами. Протянул руку, взял яблочко. Оно оказалось неожиданно тяжёлым. Хомяк понюхал. Яблоко яблоком не пахло, а пахло гипсом. На зуб его Брейвик пробовать не стал.

— Вы кипяточку попейте, — предложил всё тот же голос из воздуха.

Какая-то посудина на столе меленько задрожала. Хомячок потянулся к ней и сперва отдёрнул руку — та была горячей. Потом всё-таки взял.

Там и впрямь оказался кипяток. Отхлебнув его, Брейвик почувствовал себя немного лучше. Он обнаружил под столом табуретку, достал и уселся.

Перемена позы пошла на пользу. Хомяк впервые за всё это время задался вопросом, куда это он попал. И к кому.

— Пытаетесь понять, куда попали? — на этот раз голос совершенно определённо шёл из другого конца зала. — Вы у меня в гостях. Меня зовут Азор. С кем имею честь?

— Брейвик, хомяк, — буркнул хомяк. — А вы кто по основе? И почему из дырки говорите?

— Из дырки? — удивился голос. — Ах да, это ваше зрение. Сейчас поймёте.

Темнота в конце коридора зашевелилась и стала чуть больше. Хомяк понял, что она имеет какую-то сложную форму. Единственное, что не изменилось — это цвет. Она оставалась тёмным провалом в никуда.

— Это я, — сказал голос. — Я покрыт слоем углеродных нанотрубок. Долго объяснять, что это такое. В общем, это вещество практически полностью поглощает видимый вами свет. С вашей точки зрения я — абсолютно чёрное тело.

Дырка в воздухе приблизилась ещё немного. Стало ясно, что существо очень большое.

— Теперь немного обо мне. Меня зовут Азор. На людском это слово означает "друг", хотя это не вполне удачный перевод. Что касается земных языков, имя Азор появляется в сказке Марии Лепренс де Бомон "Красавица и Чудовище", по мотивам которой во Франции в тысяча семьсот семьдесят первом году до Хомокоста была поставлена комическая опера "Земира и Азор". Имена Азор и Земира придуманы автором либретто Жаном-Франсуа Мармонтелем… Мне кажется, вы меня не слушаете, а точнее — слушаете неправильно. Вы удивляетесь тому, что я произношу длинные фразы, не делая пауз, чтобы вдохнуть. В этом нет ничего удивительного, поскольку я не дышу. То есть я поглощаю кислород, но не лёгкими. И это никак не связано со звукоизвлечением. Я издаю звуки, вызывая в воздухе колебания.

— Ык, — издал звук хомяк, отхлебнув ещё кипятку.

— Теперь о том, почему вы здесь, — голос продолжался и продолжался, почти не прерываясь. — Если не углубляться в детали, вам просто повезло. Вы бежали. И забежали сюда. Места здесь довольно глухие. Более того, я делаю так, чтобы посторонние тут не появлялись. У всякого нормального существа возникает желание удалиться отсюда как можно скорее. Вы оказались существом ненормальным. Признаться, сначала я принял вас за учкудуковца, их сюда заносит временами… Я подтянул вас поближе и понял, что ошибался. Так что вам повезло. Причём дважды. Я хочу вам помочь. То есть вас улучшить. Совершенно безвозмездно, без оплаты с вашей стороны, — похоже, чёрное существо заметило, как сжались пальчики хомяка, держащие горловину мешка.

Брейвик подумал. Слово "улучшить" ему не понравилось. Работники эргастулов обычно так называли профилактическую кастрацию, а судебные исполнители — несмертельную, но унизительную и калечащую маналулу.

Чёрное существо, видимо, было телепатом. В воздухе щёлкнуло сухим, ехидным смешком.

— Зачем такие ужасы. Просто вы больны, а я могу вас вылечить. Да, я имею в виду синдром хомячка.

В голове Брейвика тут же заклубились разные мысли. Их было даже многовато для одной головы.

— Понимаю ваше волнение, — снова зазвучал голос. — Во-первых, вы мне не верите. Во-вторых, считаете свою болезнь необходимым элементом идентичности… простите, это слишком сложная для вас концепция… скажем иначе — частью себя. Насколько я вижу в вашей голове, ваша мания совсем недавно доставила вам огромное удовольствие. Но это вам сегодня фартит, а вообще-то вас могли убить. И вас непременно убьют, если вы попытаетесь повторить что-то подобное… И в-третьих, вы не можете понять, зачем это мне, поскольку не знаете обо мне ничего. К сожалению, на эту тему я могу говорить только обиняками. И то, что вы услышите, вряд ли вас заинтересует. Да вы пейте кипяточек, пейте, очень полезно…

— М-м-м, — промычал хомячок. Ему понравилось пить кипяток — который, кстати, не остывал. Зато от него куда-то уходила усталость, тошнота и прочие неприятные вещи.

— Итак, обо мне. К сожалению, я не могу говорить некоторые вещи прямо. Попробуем обойтись метафорами. Вообразите, что вы были членом преступной организации… Нет, не так. Организация не была преступной изначально. Представьте себе бюджетный комитет, финансирующий некое строительство. Сотрудники слегка подворовывали, но в рамках приличия. Однако дальше стали воровать больше, а недофинансирование строительства стали покрывать подтасовками. В конце концов они попытались взорвать недостроенное здание, а разрушения списать на землетрясение… Вы понимаете?

Брейвик выдавил из себя что-то вроде "угумс". Ему не хотелось отрываться от целебного кипятка.

— Но в конце концов их разоблачили, — продолжал Азор. — Один из них дал подробные показания на остальных. Поэтому остальным назначили маналулу… не спрашивайте только, какую. Очень неприятную, поверьте на слово. Но тому, кто дал показания, вышло послабление. С ним ничего не сделали. Просто обязали жить незаметно, не делать лишнего зла и творить добро. Причём не через кого-то, а лично самому. Это обязательное условие.

— Вы же про себя говорите? — на всякий случай уточнил хомяк, на мгновение оторвавшись от поглощения кипятка.

— Не про себя, а о себе. Но в общем да. Это я дал показания, это для меня сделали послабление. Тепрерь я живу незаметно и творю добро. Проблема в том, что я не вполне понимаю вашу этику. У нашей расы отсутствует сострадание. Это не означает, что я плохой — в вашем смысле. Это значит, что я не до конца понимаю, что именно вы считаете хорошим. Я могу действовать согласно формальным критериями. Для меня таковыми служат мнения моего лечащего куратора. А у него есть принцип — лечить всех больных, кто бы они ни были и чего бы не совершили в прошлом. Он считает, что это является добрым делом, и сам так поступает. Значит, это добро.