Мамбо пересчитала деньги, которые ей, в свою очередь, отсчитала прижимистая рука казначея. На дорожные расходы хватит, даже останется. Ей в отличие от командира русской тройки не придется идти на подкуп. Она пойдет по следу, которые оставили русские. Они в конце концов встретятся.

Все мысли жрицы строги, прямы, просты, как уже отмечал Леонардо, никаких отступлений. Кроме одного, которое не давало Мамбо покоя. Так рисковать, как рисковали русские, можно только ради собственного ребенка. Или за очень, за очень, подчеркнула она, большие деньги. Или она что-то пропустила?..

Она закрыла храм «без объяснения причины», как закрывают частную лавочку. Она была вольна в этом вопросе. До ее ушей никогда не доходил ропот прихожан – только восторженные голоса, встречающие ее даже после недолгой отлучки. Ее чтили и уважали так же, как и ее мать, которую прозвали Великой жрицей, женщину, чью могилу Мамбо раскопала два года назад. И ее могилу ждала такая же участь. Череп старой мамбо в этих краях считался бесценным. Голова льва по сравнению с ним – глиняный черепок.

Едва Мамбо подумала о Ниос: мол, чего она задерживается, как увидела ее, спускающуюся по дороге с холма. Кимби шел позади, придерживая норовистую, как газель, сумку на колесиках. Жрица скривилась: вот уж неразлучная парочка! О том, что они любят друг друга, точнее, как именно они любят друг друга, она узнала в тот день, когда они заступили на вахту. Она чуть приоткрыла дверь в храм, где самовольник Кимби зажег свечи, и наблюдала сцену обоюдного желания, накрывшего обоих. Они как сговорились, бросившись навстречу друг другу и срывая на ходу одежду. Очень похоже на постановку, но чересчур откровенно даже для специфических трупп из Франции. В храме часто проливалась кровь животных, и тот факт, что здесь же прольется семя, жрицу ничуть не беспокоил.

Ответив кивком на кивок Ниос, Мамбо усмехнулась, вспомнив подругу в московской квартире. Там она, можно сказать, распоясалась, бросив жрице: «Это тебе не ножом махать. Раз – и готово!» Тогда она опешила на мгновение. Пришла в себя быстро: тут не Африка; тут и Кимби, и Леонардо могу рассчитывать на снисхождение; а ей придется смириться с их выходками.

Как будто вчера это было – так четко Мамбо увидела картинку из прошлого, не замутненную долгой чередой дней и ночей.

У нее был приличный джип, на котором не страшно было пускаться в путешествие даже по всей Африке: полубронированный «Пежо» с полезной нагрузкой до полутонны, производство которого началось в начале 80-х годов по лицензии на «Мерседес» серии «Джи». Это была списанная – без верха – машина, отмотавшая под военным водителем сто пятьдесят тысяч километров. Однако ресурсы ее были неисчерпаемы. Двигатель и трансмиссия могли не раз перекрыть эту впечатляющую цифру. Существовали «французские джипы» и в более крутом исполнении – полностью бронированные, предохраняющие экипаж от пулеметного огня с длинной дистанции, а также от пехотных мин. Кто-то из французских начальников передал эту машину в дар фону, а тот переадресовал ее Мамбо, посчитав такой подарок оскорблением для себя, инвалида.

Мамбо сама села за руль и, оглянувшись на свое жилище, запечатлев в голове дверь святилища с навесным замком, тронула машину с места.

Напротив дома, построенного из природного камня, Леонардо выпрыгнул из джипа, не открывая дверцы, на ходу, чем рассердил жрицу, пославшую ему вслед ругательство.

Он пробежал мимо подслеповатой бабушки, которая, однако, сутки напролет не выключала телевизора, слушая свои любимые сериалы из далекой Аргентины. Если сказать, что внук пошел в нее, значит, ничего не сказать: она была очень высокой. И очень толстой.

Внук зашел в свою комнату и открыл кладовку. Внутри царил идеальный порядок. Два охотничьих ружья «Ремингтон» были готовы к работе. Равно как и пара крупнокалиберных револьверов «анаконда» – отличная защита, если раненый зверь приблизится на расстояние выстрела из этого оружия; хотя с таким пистолетом сорок четвертого калибра можно раненым подбираться к здоровому зверю. Плюс ножи и боеприпасы.

Леонардо сложил в продолговатую сумку пару револьверов, которые автоматически переименовывались в дамские, поскольку предназначались для Мамбо и Ниос. В женщинах он был уверен, чего нельзя было сказать о Кимби, по сути, креатуре самого фона. Не забыл и комплект – пару носимых радиостанций «Моторола».

А теперь главное – «коробочная версия» снайперской винтовки. Леонардо не случайно употребил этот термин: заводская упаковка могла впечатлить кого угодно: чемодан на роликах с опоясывающей его «молнией». Расстегнув замок, он откинул крышку и один за другим извлек несколько блоков разобранной винтовки. «Куверт» – это было официальное название британской винтовки L96 A1 PM, которая подверглась некоторым изменениям: ствол был оснащен глушителем, а стал складывающимся. Из этой винтовки можно было стрелять любыми патронами 7,62х51 миллиметров, но только применение спецпатронов с дозвуковой скоростью пули обеспечивало тихий выстрел.

В спортивном костюме, с чемоданом, который не отличался от тех, с которыми путешествуют туристы, с дорожной сумкой он действительно выглядел спортсменом.

Подслеповатая старуха крикнула ему вдогонку:

– Куда ты?

– На охоту, бабушка!

И поспешил к машине.

– Зачем тебе две сумки? – спросила Мамбо. Лично она ограничилась одной дорожной, не считая сумочки, с которой она не расставалась, куда бы ни лежал ее путь.

– В этой оружие для вас, – пояснил Леонардо, передавая сумку Кимби. – А это для меня. На охоте «Ремингтон» даст ей сто очков вперед, но она – снайперская, – подчеркнул он. Леонардо надеялся, что винтовка покажет себя, покажет класс. Он снова приманивал к себе сомнительные события.

Мамбо была одержима. Теперь в это окончательно и бесповоротно поверили ее спутники. Леонардо не решился покрутить пальцем у виска, может быть, потому, что и сам был одержим идеей достать русских. В его груди не было места чувствам мести, ненависти – азарт, жажда крови раздувала его ноздри. Он раз десять просил Мамбо: «Дай я поведу машину». Она не отвечала ни жестом, ни голосом. Разве что в такие моменты еще больше белели костяшки пальцев, которыми она вцепилась в руль; она не отпускала его на протяжении двенадцати часов. Сколько еще она продержится?

Ниос и Кимби устали переглядываться на заднем сиденье, обмениваясь когда взглядом, а когда короткой фразой. В такие моменты Кимби говорил чуть громче, с таким расчетом, чтобы Мамбо не разобрала смысл сказанного: «Ей виднее, правда? Она босс». Только Ниос не была уверена в том, что жрица не слышит ее дружка.

Мамбо не чувствовала ни боли в спине, ни колик в правом боку из-за неподвижной ноги на педали газа. Фактически она окаменела. А разум жил отдельно от тела. И воля не жила в ней, но окружала аурой. И в этой оболочке она неслась вперед подобно торпеде нового поколения.

Она позволила сменить себя за рулем на сафари – так называют еще и автозаправочную станцию, и расстояние между одной АЗС до другой. Она заняла место Леонардо, давая ему понять: закончишь заправлять машину, садись на место водителя.