Но, вопреки ожиданиям, вернулся он тихим и смиренным, не метал глазами искр и уже не рассыпал направо и налево нецензурные выражения.

– Она в шоке… просто в шоке, – и сам, кажется, недалекий от этого состояния, говорил он выскочившему навстречу из номера Максу. – Полная прострация… транс…

– Ну, а что следователи… что говорят?.. Есть что-то конкретное? Или все – только догадки?

– Не знаю… ничего я не знаю… А! Женя… как там результаты? Ты говорила, результаты какой-то там экспертизы будут известны к вечеру.

– К сожалению, информации пока нет. Отложили до утра.

– Ну вот… Вот видишь, Макс, и здесь… везде нам мат… Облом. Невезуха.

– Да ладно, Толик, чего ты… Не кисни. Ты ж… боец.

– Ну да… боец. Звонил там… знакомому одному… хотел договориться. Под подписку о невыезде или хоть под залог… ну, чтобы выпустили ее. Куда тебе! Дело скандальное, данных нет, все пока неопределенно… А чего там неопределенно… Слушай, Женя… давай-ка… пойдем-ка в сторонку, поговорим… Макс… ты там иди пока… иди к себе…

Земелин, которого как будто осенила какая-то новая мысль, взял меня под руку и чуть не силой завел в номер Изольды, плотно прикрыв за собой дверь.

– Женя… послушай… – медлил он, подбирая слова и, похоже, не зная, с чего начать. – Она… она так и не сказала… Понимаешь? Не сказала даже мне. МНЕ, понимаешь? Так я думаю… может, ты… Может, ты поговоришь с ней, чисто как ба… как женщина с женщиной. А? Если… если там… ну, в общем, если она на свиданку таскалась, так пускай не боится. Пускай сознается. Ты скажи ей. Я ничего, я прощу. Пускай… Что ж, из-за этого под мокрую статью попадать, что ли?.. Ты скажи… скажи ей. Слышишь?..

Крутой и своенравный продюсер смотрел почти умоляюще, как провинившийся маленький мальчик, и я впервые подумала, что интерес его к Изольде, возможно, не только финансовый.

– Да… да конечно, – проговорила я. – Разумеется, я… если мне удастся побеседовать с ней, я все скажу, но… но меня навряд ли пустят туда. Я ведь человек посторонний. А что, с освобождением под подписку действительно ничего не вышло? Так категорически? Вы бы объяснили, что она проживает в гостинице, у всех на виду, здесь просто невозможно незаметно куда-то уйти…

Говоря это, я как-то некстати вспомнила о том, что вчера вечером Изольда сумела уйти незаметно, именно будучи у всех на виду, и прикусила язык.

– Нет, ни в какую, – не заметив моего замешательства, будучи погруженным в себя, произнес Земелин. – Уже и через знакомых просил, и все… Нет, ни в какую… Вот когда будет побольше данных и можно будет уже конкретно определиться, тогда… А когда это будет? Побольше данных…

Догадываясь, о каких данных идет речь, я могла бы ответить, что будет это, скорее всего, уже завтра утром, но видя, что Земелин сейчас очень плохо воспринимает окружающую действительность, почла за лучшее заранее не говорить. Кто знает… вдруг я сейчас наобещаю, а у них там опять что-нибудь не срастется.

Оставив Земелина в надежных руках Макса и передав ему роль жилетки, я решила, что на сегодня сильных впечатлений достаточно и пришло время возвращаться домой. Хотя бы на ночь.

Но оказалось, что с выводами я поторопилась и запас впечатлений не исчерпан. Выходя из номера, я услышала шарканье на лестнице, и вскоре пред мои очи предстал улыбающийся во весь рот, радостный и счастливый Миша, как небо от земли отличающийся от того пришибленного задохлика, который выполз отсюда сегодня утром.

– Ба-а-а!! Телохранитель!! – распространяя окрест насыщенные спиртовые ароматы, завопил он. – Сколько лет, сколько зим! Как служба? Бдим? Стараемся?

На вопли из номера снова вышел Макс и зашикал на Мишу, пытаясь приструнить:

– Чего орешь? Опять глаза залил? Сам себя не видишь… Ты знаешь, что у нас произошло?

– А что? Землетрясение? Наводнение? Катастрофа? – блаженно улыбался Миша.

– Вот именно, катастрофа. Изольду арестовали… Толик в ступоре… а ты орешь.

– Что? Кого? Кого арестовали? – кажется, воспринимая это все как новую шутку, переспрашивал Миша.

– Изольду! Оглох, что ли, дурак пьяный? Говорят тебе, у нас проблема. А ты орешь.

– Изольду?! Арестовали?! Ну, наконец-то! Я уж давно хотел… давно говорил, что пора ее… в Сибирь! На Колыму! А что? Сколько можно чужую кровь пить? Я так и скажу… Всем скажу. И прессе, и всем… пускай знают! Пускай знают, на чьем горбу ее слава построена… плагиаторша несчастная… Максютка! Давай зови полицейских, я в свидетели пойду.

– Да заткнись ты! Придурок недоделанный… Ты понимаешь, что ее за убийство закрыли? Понимаешь, чем это может грозить?

– З… з… з-а что? З… а… уб… у… бийство?!

Выговорив наконец эту незамысловатую фразу, Миша захохотал так, что на эти дикие звуки не только выскочил из номера Земелин, но и прибежала Маша, которой сегодня выпало очень непростое дежурство.

– Что тут опять? – усталым басом проговорил Земелин.

– Что случилось? – испуганно пищала Маша.

– Изольда – убийца!! А-а-ха-ха-ха!!! – на всю гостиницу закатывался Миша. – Ой, не могу! Ой, держите меня!

Он кривлялся и выпендривался как мог, и, видя, что у Земелина начинает багроветь лицо, Макс поспешил прекратить это представление. Подхватив хилого Мишу сзади под мышки, он чуть не пинками затолкал его в номер и, не дожидаясь, когда в дело вступит разъярившийся продюсер, поспешно захлопнул дверь.

– Максютка!! Отцепись!! Отстань!! Я без боя не сдамся! – неслось из номера. – Я в полицию пожалуюсь, что ты меня плохому хотел научить! Говори, где ты эту свою дурь прячешь…

Кинув на закрытую дверь бешеный взгляд, каким смотрит бык на красную тряпку, Земелин вернулся к себе, хлопнув дверью так, что она чуть не вылетела вместе с косяком.

«У-уфф! Надеюсь, хоть теперь – все? – неизвестно кому мысленно адресовала я вопрос, выходя из гостиницы. – Все вроде бы вернулись, разошлись по комнатам… Новых эксцессов произойти не должно. По крайней мере, до завтра…»

Я села в машину и завела двигатель, с удовольствием думая, что сейчас приеду домой и, укрывшись под крылышком тети Милы, хоть ненадолго отвлекусь от проблем приезжей богемы, и даже не подозревала, насколько угадала я с этим своим спонтанным «по крайней мере, до завтра».

Тетя Мила встретила меня, как встречают первопроходцев Северного полюса, три недели голодавших на льдине.

– Ах… как похудела, – сокрушалась она, озабоченно оглядывая меня со всех сторон. – Посмотри, щеки совсем ввалились. Ни один мужчина не взглянет… Ну-ка, живо за стол! Хоть поешь нормально… за целую неделю. Ужасная работа…

– Тетушка, меня не было три дня, и все это время я нормально питалась. Куда там что могло за это время ввалиться?

– Ну, мне-то не рассказывай. Я-то вижу. Я тут сама вся изнервничалась, а там-то, в эпицентре событий… представляю себе. Там, наверное, такой стресс… даже вообразить трудно.