— Правда, Коля! И не надо больше ничего говорить. Я вижу, как трудно тебе даются эти минуты. Возможно, самые главные в жизни. — Надя высвободила руки, обошла стол, присела напротив Николая: — Правду говорят люди. Воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Если бы не бандиты, то я никогда не встретила бы тебя.

Николай почувствовал острое желание. Все же он был мужчиной, и страсть к женщине не являлась чем-то необычным, скорее противоестественным стало бы, если бы Николай не испытал этого желания. Сглотнув слюну, он проговорил:

— Надя! Я хочу тебя!

Девушка покраснела и тихо, едва слышно прошептала:

— Я тоже!

— Так пойдем ко мне в спальню?

— Ты так легко к этому относишься? Видимо, я у тебя далеко не первая! Хотя ничего такого в этом нет. Мужчине нужна женщина, как, впрочем, и женщине мужчина. Но у меня до тебя никого не было. Поэтому я вот так сразу не могу, да и не хочу. Не хочу разочаровываться. Тебе не понять меня, а так хотелось бы быть понятой. И понятой правильно.

Николай улыбнулся:

— Мне не понять? Почему? Ты знаешь, все в моей жизни было, и война, и смерть рядом, и еще кое-что, о чем вспоминать тяжело, а вот любви не было. А вот сейчас, сейчас…

Надежда прервала Николая:

— Коля! Мы будем вместе, обязательно будем, но, пожалуйста, прошу, не сегодня. Я должна, как бы тебе объяснить, подготовиться к этому. Пойми меня!

Горшков вновь вздохнул:

— Понимаю!

— Так что пойдем в свои комнаты и постараемся уснуть, а завтра… завтра ночью… я буду ждать тебя.

— Правда?

— Да!

— Тогда, может, вечерком съездим в одно место, недалеко отсюда. Хорошее место, красивое. Пустынное. Прогуляемся. Заодно я кое-что проверю.

Надежда спросила:

— Проверишь? Что-то связанное со службой?

— Да!

— И что, если не секрет?

— Долго рассказывать. Но я расскажу. Там, на месте. Хорошо? А теперь иди, Надюша, и спокойной тебе ночи!

Надежда ушла. Николай выкурил еще одну сигарету и отправился в спальню. Сейчас он жил завтрашним днем, вернее, ночью. А чтобы скоротать время, и предложил поехать на перекат, где недавно зацепил на браконьерстве и утехах с малолетней проституткой вице-губернатора, который волей случая, вместо того чтобы сесть на скамью подсудимых, занял главный пост в области.

С трудом, часа в четыре, Колян все же уснул. А в семь уже был на ногах.

В семь встала и Надя. Велико же было удивление Ивана Степановича, когда он, проснувшись, столкнулся в зале с новым фельдшером. Широко раскрыв глаза, он несколько раз мотнул головой вместо ответа на приветствие Надежды. Затем проморгался, махнув руками. Появившаяся Анастасия Петровна прикрикнула на мужа:

— Ты чего, старый, руками размахался? Или с похмелья чертиков увидел?

Иван Степанович перевел взгляд на жену:

— Мать! Я не сплю?

— Да нет вроде, если не лунатишь!

— А… как… здесь оказалась фельдшерица?

Анастасия Петровна покачала головой:

— А для чего и зачем парни приводят домой девушек?

Иван Степанович по-прежнему не въезжал в ситуацию:

— Погоди, погоди! Так, говоришь, ее Колька привел?

— Эх, старый, старый, иди уж похмелись, а то белочку поймаешь!

— И то правда. Поймаешь с такой жизнью!

Анастасия Петровна, улыбаясь, сказала смущенной Надежде:

— Не обращай внимания! Запил мой в последнее время, а все Колька виноват, притащил из райцентра ящик водки. Вот муж и дорвался. Оклемается. Ты его не бойся, он мужик хороший.

Появился Николай. Проводил Надю в ванную комнату, где стоял таз с горячей водой.

Девушка рассказала о том, как встретилась в зале с отцом Коляна. Тот рассмеялся:

— Да! Шуганула ты его! Представляю батино состояние. Ты умывайся, я пойду. Отец наверняка захочет поговорить. Объясню и ему обстановку.

Николай оказался прав. Стоило ему выйти в коридор, как с кухни донесся голос Ивана Степановича:

— Колька! Колян!

— Чего тебе, отец?

— Подь сюда! Разговор есть!

Горшков прошел на кухню. Отец сидел за столом, на месте, где ночью курил Николай. Перед ним стояла начатая бутылка водки, только что опустошенный стакан и тарелка с малосольными огурцами. Во рту зажата сигарета.

Николай спросил:

— Чего звал, Иван Степанович?

— Ты чего отца по имени-отчеству? Али чужой вдруг стал?

— Да так, шутя я!

— Шутя? И фельдшерицу домой ночью шутя привел?

— Нет, батя, Надю привел не шутя. Невеста она моя!

— Во как? И когда ж успел заневеститься?

— Вчера, а что?

— Вчера? И сразу домой?

— Мы можем и в медпункте поселиться. Дом твой, ты здесь хозяин. Я за лето свой подниму. А пока у Нади перекантуемся. В чем проблема-то?

Иван Степанович яростно принялся чесать затылок.

— Дела! Знал, что от тебя всего ожидать можно, но чтобы с бабой вот так решил вопрос?! Ты меня перещеголял!

— Я не слышал ответа на вопрос. Ты не хочешь, чтобы мы жили с Надей у нас?

— С ума сошел? Чегой-то я не хочу? Живите, сколько влезет. Но пугать-то так не надоть?! Я-то, получается, выхожу из спальни, сам понимаешь, с бодуна, а тут в комнате девица-краса, я и охренел по полной программе. Хорошо, мать внесла ясность. Предупредить не могли?

Николай спросил:

— Когда? Ты ж с семи часов, как новости по НТВ пошли, вырубился!

— Ну и что? До семи ты не знал, что приведешь фельдшерицу?

— Нет. Не знал.

— Как это?

— Потом объясню. А лучше у матери спроси, она в курсе.

Иван Степанович взялся за бутылку:

— Вот семейка стала! Все в курсе, один я ни хрена не знаю, что в собственном доме происходит!

Николай забрал бутылку.

— Хорош, батя! Похмелился, и баста! Давай ложись отходняк ловить. А то действительно с ума от попойки сойдешь.

— Но, Коль! Такие дела, а ты…

— Сказал, баста! Не ляжешь сам, я помогу!

— Ну дай хоть эту допить! Опосля хрен с вами, в лежку!

— Точно?

— Слово, сын!

— Черт с тобой, допивай!

Колян вернул отцу бутылку.

Тот довольно проговорил:

— Вот это по-нашему! А с фельдшерицей, Колян, живи, сколь влезет. Я лично благословляю вас!