Убедившись, что на лестничной площадке уже никого нет, а дверь не заперта, а всего лишь прикрыта снаружи, она вставила в замок ключ, несколько раз повернула его и, оставив на месте стальную цепочку, вернулась в комнату. Быстро собрала осколки с пола (оказывается, она умудрилась разбить свою любимую напольную вазу, старинную, из фарфора, подаренную когда-то Верой Николаевной, – жаль, конечно, но сейчас это не вызывало в ней той бури эмоций, которую, скорее всего, пришлось бы пережить, разбейся ваза при обычных обстоятельствах), затем подняла оброненные со стола, мимо которого бежала от Игоря, книги, настежь распахнула форточку и начала стелить себе постель.

Два часа ночи, мельком отметила она, бросив взгляд на часы. Значит, в земном измерении нынешнее ее путешествие заняло совсем немного времени… Два часа, а завтра – такой тяжелый день! Прежде всего прямо с утра надо вызвать мастера и поменять замок: слава богу, теперь любые услуги можно заказать и получить быстро. Потом – работа: если Даша собирается оставаться в банке, то манкировать обязанностями никак нельзя. А как раз завтра их отдел проводит ответственное мероприятие, которое организовывает Даша и подготовка к которому отнюдь не закончена… Девушка даже поморщилась, представив себе ту лавину дел, которая обрушится на нее прямо с утра, но тут же отбросила все мысли о грядущих хлопотах и вернулась к составлению необходимого плана.

Итак, что еще? Ага, завтра же нужно позвонить Сергею Петровичу и выяснить адрес швейцарской родни. Девушка бранила себя теперь за многолетнюю легкомысленность и недальновидность: поскольку никаких отдельных от Веры Николаевны контактов с Женевой она не имела и иметь не собиралась, то и не позаботилась в свое время записать в книжку хоть какие-то координаты старинного особняка, в котором ей было когда-то так хорошо с Марио. У нее не было даже номера телефона, и теперь, чтобы выяснить все о бабушкином Фонде и о ее распоряжениях насчет Даши (придется обойтись без письма и, уж конечно, без Игоря – с ним все кончено навсегда), необходимо будет обратиться за помощью к дяде и связываться с Женевой уже через него… Ничего, Сергей Петрович поймет. Ей не хотелось сейчас думать о возможных осложнениях – так легко, свободно было на сердце после свидания с Зазеркальем – и, весело напевая, Даша наконец потушила свет и скользнула под теплое одеяло, мгновенно провалившись в сон без каких бы то ни было чувств, звуков, запахов и сновидений.

Она спала, а за окнами тихо падал ноябрьский снег – такой, какой бывает только в Москве: крупный, торжественный, песцово-пушистый – и город сдавался наступающей зиме освобожденно и радостно, пытаясь поскорее забыть про осеннюю слякоть, грязь и тоску.

– Ну, Даш, ты даешь! – Катерина смотрела на коллегу по отделу во все глаза, пораженная той деловой прытью, которую демонстрировала сегодня весь день обычно дисциплинированная, но не слишком рвущаяся к деятельности Даша. Переделав к четырем часам дня количество дел, вполне соизмеримое с четырьмя днями обычной работы, полностью закончив подготовку к открытию частной художественной галереи (банк спонсировал эту затею, и торжественное открытие должно было состояться нынче вечером), организовав все нужные, напоминающие о мероприятии звонки и заручившись согласием всех приглашенных быть непременно, подготовив информацию для газет и убедившись, что журналисты собираются выполнить свое обещание поставить ее на завтрашние полосы, – словом, сотворив все эти профессиональные чудеса, Даша оставалась такой же спокойной и свежей, какой она вошла утром в банковские двери. А Катя, уже изнемогающая от усталости под грузом ежедневных обязанностей, с легкой завистью наблюдала за невиданной непринужденностью, с которой, казалось, давались приятельнице ее неожиданные успехи, и за той таинственной радостью, которой почему-то в этот день так и веяло от соседки по отделу…

– Поделись секретиком, – с нарочито ноющей интонацией продолжала Катюша, демонстративно потирая спину, которая, впрочем, еще никогда у нее не болела, – как это ты сегодня все успеваешь и при этом летаешь, как на крыльях? Может, тебе зарплату прибавили после интервью в журнале? Нехорошо скрывать от народа, обмыть надо… Или повышение по службе Клонов обещал? А может, дело вообще не в работе, и ты просто-напросто влюбилась?..

Дашин смех рассыпался по комнате россыпью хрустальных колокольчиков, и она ответила, не отрываясь от просмотра каких-то бумаг:

– Именно влюбилась. Вот попробуй сама – только всерьез, по-настоящему – и тогда увидишь, как начнешь порхать и сиять, а с делами будешь справляться одним движением мизинца.

– Ну да, – не поверила Катя. – Когда я влюблена, я вообще о работе думать не способна, а ты вон шустрая стала, как электровеник… Не морщись, не морщись, я знаю, что ты не одобряешь мою манеру выражаться.

– Не твою лично, – резонно заметила в ответ Даша, – а вообще такую манеру выражаться. Очень уж плоски и однотипны все эти модные крутые выраженьица. Но вообще-то, конечно, каждый выбирает по себе…

– Не учи меня жить, – начала было Катя известную всем цитату («И в самом деле, – подумала Даша, – почему я ее всегда поучаю? Потому только, что она меня младше?»), но в этот самый момент дверь в их кабинет распахнулась и в ее проеме материализовался лично Никита Юрьевич Клонов. Появление начальника здесь вместо обычного приглашения к себе через секретаршу показалось девушкам настолько необычным и настораживающим, что они не смогли удержаться от короткого обмена едва заметными обеспокоенными взглядами. Но на то Клонов и был гением коммуникабельности, чтобы примечать все, даже такой молниеносный выплеск служебного испуга. И тут же успокаивающе замахал перед носом сотрудниц короткими ручками:

– Все в порядке, девушки, не волнуйтесь, ничего не случилось. Я просто хотел вам напомнить… – он приостановился, бросил пристальный задумчивый взор на Катюшу и поправился так, чтобы его оговорка не осталась незамеченной: —…напомнить вам, Дарья Александровна (он с нажимом произнес это «вам», намеренно переведенное им из множественного числа в единственное), что вы должны сегодня быть на открытии галереи.

«Ох, и умеет же любимый начальник стравливать подчиненных», – с досадой подумала Даша, глядя на огорченную приятельницу. Ей самой эта длинная скучная тусовка первых лиц банка и художественного бомонда, с непременной пьянкой и мало предсказуемыми результатами, вовсе не была ни нужна, ни интересна. Но Катя еще так молода, ей так хочется приобщения к выдуманной «красивой жизни», она так наивно и трепетно верит, что их банковская верхушка проводит досуг с размахом и подлинным шиком, недоступным простым смертным, что отлучение ее от корпоративной вечеринки, на которую с такой неоправданно подчеркнутой любезностью была приглашена коллега, явно не могло улучшить их взаимоотношений. И, почувствовав себя без вины виноватой, Даша опустила голову и тихо ответила:

– У меня были другие планы на вечер. Но если вы считаете, что в мои должностные обязанности входит не только организация открытия галереи, но и присутствие на нем…

– Непременно, непременно, – благодушно замурлыкал Клонов, и девушка, обеспокоенная новыми, совсем недавно появившимися интонациями по отношению к ней, с излишней прямотой, в упор, посмотрела на собеседника. Однако тот уже вылетал из кабинета с обычной для него торопливостью, не сказав больше ни слова и не изволив попрощаться с Катей.