Тот спокойно и терпеливо курил чуть поодаль, в стороне, время от времени сбрасывая пепел на тщательно натертый пол, и, явно никуда не торопясь, дожидался, пока его заметят. Увидев ее испуганные глаза и руку, замершую на полпути к сумочке, он усмехнулся, бросил сигарету, потом так же неторопливо, почти с издевательской медлительностью, отвинтил пробку от своей знаменитой фляжки и сделал большой, звонкий глоток. Девушку почти затошнило от вида его пухлой волосатой руки, вцепившейся в металлическое горлышко, от его кадыка, ходившего по бледному горлу, и от маслянистого бульканья жидкости во фляжке… А начальник, оторвавшись от коньяка, небрежно вытер губы и, глядя на Дашу почти ласково, но с каким-то странным, лукаво-бесстыдным выражением глаз, произнес:

– Куда же вы, Дарья Александровна? Вечер еще не закончен, и мне нужно с вами поговорить. Вы же не можете бросить нас тут одних, правда?

Даша молча смотрела на Клонова, пытаясь сконцентрироваться и быстро найти приемлемую отговорку. «Он не знает, что я слышала разговор, – вихрем пронеслось у нее в голове, – можно попробовать отвертеться. Если блефовать умело, то, быть может, и получится…»

Она запахнула на груди уже надетую, но еще не застегнутую шубку и мягким голосом произнесла:

– Уже очень поздно, Никита Юрьевич. Собственно говоря, все, что входило в мои обязанности, давно сделано – речи сказаны, гости собраны, и им явно хорошо и без меня. А завтра…

– Завтра выходной, – жестким, непререкаемым тоном завершил ее фразу начальник. – У вас будет возможность отдохнуть. А на сегодня ваша работа еще не закончена. Надеюсь, мне не нужно объяснять вам, что у сотрудников нашего отдела рабочий день ненормированный?

– У меня болит голова, – беспомощно протянула Даша. Начальник только усмехнулся на ее наивную жалобу и обратился к гардеробщику:

– Примите у госпожи Смольниковой шубку, пожалуйста.

Тот, быстро разобравшись в истинной подоплеке этой мизансцены, уже давно стоял около девушки, нагнувшись с угодливой предупредительностью и протянув руки к ее плечам. Даше ничего не оставалось, как только снова раздеться и, вздохнув, взять наконец в руки злосчастную сумочку. Впрочем, ее все еще не покидала надежда выпутаться из этой ситуации с наименьшими потерями.

– Я поднимусь к гостям, – обратилась она к Клонову, намеренно придав голосу покорные интонации.

– Ни в коем случае, – живо откликнулся тот. Вся его нарочитая, неспешная медлительность, похожая на гипнотическое раскачивание кобры перед обреченным кроликом, куда-то испарилась, и он снова обрел привычные для его подчиненных суетливость и сумбурность в движениях, быстроту реакции и ироничность взгляда. – В этом вы как раз правы: гости вполне обойдутся без вас. А у нас с вами, милостивая Дарья Александровна, есть дела поважнее, чем развлекать эту свору гуляющих идиотов. Пройдите со мной, пожалуйста…

Даша снова вздохнула и поплелась за начальником по широкой лестнице наверх, к основным залам галереи. «Бьюсь об заклад, я знаю, куда он меня ведет, – с мрачным юмором думала она. – Наверняка в ту самую тихую комнатку, в которой я так удачно пристроилась отдохнуть». Она угадала: Клонов широко распахнул дверь в полутемный офис, небрежным движением руки пригласил Дашу войти туда и щелкнул кнопкой выключателя. Теперь кабинет не казался больше ни скромным, ни уютным, ни милым; залитый безжалостным электрическим светом, он мигом стал небольшим, скучным служебным помещением, напичканным разнообразной техникой и начисто лишенным всяческой индивидуальности, которая бывает свойственна человеческому жилищу.

– Вы хотели поговорить со мной. Я вас слушаю, – сухо и невыразительно сказала Даша, не присаживаясь. Теперь, когда ей не нужно было больше изображать беспомощность и усталость, взывающие к сочувствию, она приняла тот самый официальный тон, которым обычно и разговаривала с властями предержащими.

– Отчего же так неласково? – игриво скосил голову набок Никита Юрьевич. – Разговор у нас с вами будет, надеюсь, недолгий, но интересный, Я уверен, что мы… хм, поймем друг друга. Но в ногах правды нет, что ж вы стоите?

Даша нехотя опустилась на кожаный диван рядом с письменным столом и вдруг почувствовала, что не в силах больше ломать комедию. Казалось, и Клонов больше не склонен был ерничать и кокетничать; его взгляд сделался ястребиным, деловым, и, снова глотнув коньяка, он присел рядом с Дашей.

– Я не стану тянуть и размазывать. Дело-то, Смольникова, в общем, выеденного яйца не стоит. Нам нужно, чтобы вы познакомились – прямо сейчас, там, наверху – с одним весьма симпатичным пожилым господином и постарались доставить ему побольше приятных впечатлений.

Даша поморщилась.

– Не трудитесь объяснять дальше, – как ни старалась она сделать свой голос спокойным и холодным, он слегка задрожал от гадливости, которую она сейчас испытывала к нему. Собственно, она еще до конца не могла поверить, что начальник может делать своей подчиненной подобные беззастенчивые предложения, но ни времени, ни возможности для прекраснодушных сомнений больше не оставалось. – Я… осведомлена о ваших планах по поводу меня. Это произошло случайно…

– Ну вот и прекрасно, – быстро перебил ее Никита Юрьевич. – Я не знаю и знать не хочу, каким образом вы уже обо всем проведали… – Его лицо снова приняло омерзительно-шаловливое выражение, и он по-детски погрозил Даше пальчиком. – Но если больше вопросов нет, то – удачи вам, дорогая! То есть всем нам удачи, потому что – не буду скрывать от вас – мы очень, оч-чень заинтересованы в ваших… переговорах с этим человеком.

Девушка не верила своим ушам. У него, казалось, не было ни капли сомнения в том, что его предложение принято, и при этом родной начальник явно не собирался затруднять себя выражением смущения на лице или хоть каким-нибудь благопристойным флером типа «я понимаю, это непросто, но интересы банка…». Все было кратко, четко и по-солдатски прямолинейно: он дал задание, подчиненный ответил «есть!»… И Клонов уже поднимался с дивана, привычно шаря в карманах в поисках портсигара или фляжки, когда в ушах у него вдруг прозвучал негромкий, но звенящий от уверенной решимости голос Даши:

– Я надеюсь, вы не обманываете себя по поводу моего возможного согласия, Никита Юрьевич? Я уверена, что такой умный человек, как вы, не может не понимать всей непристойности данного предложения, и если вы и решились на него, то, должно быть, от полной безнадежности?.. Мне жаль, что не в моих силах помочь банку. Я могу быть свободной?

Клонов застыл перед ней с недоуменным выражением, и фигура его была отчего-то столь комична, что даже напряженность ситуации не помешала Даше сначала тихонько прыснуть, а затем и негромко рассмеяться прямо в глаза начальнику. Может быть, этот легкий смех был ее ошибкой, потому что мужчина дернулся, словно его хлестнули кнутом, и сквозь самоуверенную, отлакированную деньгами оболочку проглянул истинный Никита Клонов – маленький, некрасивый мальчик, нелюбимый женщинами мужчина, унижающий подчиненных начальник – ведь никакой иной власти над людьми, кроме должностной, у него не было…