Вельяминов в списке значится, что села он получил «при боярех в 119 году». Можно установить, что в конце 7119 (ранее 1 сентября 1611) года воевода служил в ополчении Трубецкого и оставался в таборах до весны 1612 года. Помета «при боярех» означала «при Трубецком».

Окольничий Артемий Измайлов получил земельное пожалование «при боярех под Москвою в полкех…из дворцовых сел до московского строенья». Измайлов покинул таборы — полки ранее февраля 1612 года. Он получил землю до очищения столицы и до «московского строения».

В Земляном списке наименование «московское строение» получили земельные меры, проведенные триумвиратом после освобождения Кремля.

Земляной список составлялся наспех, на основании «сказок» и «челобитных» дворян, «по челобитной и по росписи, какову подали государю дворяне». Жалуя волости, бояре иногда сами не знали, сколько в них пашни.

Пометы «за московское взятие», «за московское очищение» наводят на мысль, что передел земель приобрел широкие масштабы сразу после победы, что вполне соответствовало традиции. Всякая победа сопровождалась пожалованиями титулов и земель.

Земские власти нашли способ избежать раздоров. Участники земского движения получали новые владения по большей части из фонда дворцовых и черных земель.

Князь Дмитрий Пожарский был пожалован за победу вотчиной и поместьями: «новые дачи, что ему дали бояре и всею землею, как Москву взяли, в Суздале вотчины из дворцовых сел…». Член триумвирата был всего лишь стольником, а потому его награда была сравнительно скромной — 2500 четвертей. Боярин Трубецкой получил в десять раз больше.

В ходе «московского строения» пересмотрены были незаконные дачи — земельные пожалования самозванцев. В Первом земском ополчении служили многие бывшие тушинцы, получившие от «царька» жалованные грамоты на обширнейшие земли.

Составители списка четко выразили свое отношение к тушинским приобретениям. Против фамилии Казарина Бегичева, фаворита Лжедмитрия II, в списке значится: «а воровских дач за ним было много, и те воровские дачи у него все пойманы…».

Тушинцы не желали расстаться с богатствами, приобретенными на службе у «царя Дмитрия». Однако лишь немногие из них сохранили эти богатства. Так, «при боярех» за бывшим тушинским боярином Матвеем Колодкой-Плещеевым было закреплено село Плещееве, полученное им «по тушинской даче».

Власти утвердили земельные дачи, полученные дворянами от царя Василия за «московское сидение», то есть оборону Москвы от тушинцев. Последние же лишились земель, пожалованных им за осаду столицы при Шуйском.

Эта мера была достаточно рискованной. В Первом земском ополчении служило много дворян-тушинцев. Они не простили Трубецкому «московского строения». Фактически глава триумвирата предал товарищей по оружию, почему и утратил их поддержку, столь необходимую ему в период междуцарствия.

Трубецкой употребил доставшуюся ему власть, чтобы закрепить за собой все приобретенные ранее земли. Составители списка 7121 года старательно перечислили все доставшиеся ему владения под Москвой, на Рязани и в Мещере с пашней 12 596 четвертей. В угоду правителю дьяки не уточнили, от кого он получил грамоты на земли, от «царька» или в таборах под Москвой, какие земли даны были ему в вотчину, а какие — в поместье. В конце строки значилось: «Да за ним же город Вага с волостями».

После освобождения Москвы князь Дмитрий Пожарский остался на Арбате. Он лишь перебрался из тесной избы в Воздвиженский монастырь. Зато Трубецкой торжественно переехал на подворье Бориса Годунова в Кремль. Он продемонстрировал земщине, кто является подлинной властью в столице. Совет земли и духовенство объявили о передаче ему в наследственное владение Важской земли.

Долгое время Важское «наследное» княжение было яблоком раздора в думе. Изменник Михаил Салтыков выхлопотал «княжество» у короля Сигизмунда. Земское правительство объявило о передаче земли «боярину» Заруцкому. Салтыков укрылся за рубежом, Заруцкий порвал с освободительным движением. Вага осталась без владельца, и Трубецкой потребовал ее себе.

Дарственная грамота на Вагу была составлена как соборный приговор. Трубецкой получил землю от духовенства, служилых «царей», бояр, стольников, дворян и детей боярских, гостей, торговых и «всяких чинов людей Московского государства». Парадный экземпляр грамоты был украшен золотыми прописями.

Документ подтверждал положение Трубецкого как верховного правителя России: «бояре собрались подле князя и «за его разум и премудрость, и за дородство, и за храбрость, и за правду и за ревнительность по святых Божиих церквей…по великородству его в Московском государстве правителем избрали».

Грамоту Трубецкого подтвердили своими подписями князь Дмитрий Пожарский, Василий Бутурлин, сподвижник Ляпунова князь Иван Андреевич Голицын, князь Юрий Сулешев, Иван Биркин; бывшие тушинские бояре Михаил Бутурлин, князь Дмитрий Черкасский, князь Федор Борятинский. Из рядовых дворян только один удостоился чести подписать грамоту — захудалый Игнатий Михнев. Он был любимым спальником у Лжедмитрия II. В рукоприкладстве не участвовали Кузьма Минин, гости, казачьи атаманы.

Сказался раскол, царивший в верхах освободительного движения. Видные земские бояре, законно получившие думные чины, умыли руки. В грамоте отсутствовали автографы бояр Василия Морозова и князя Владимира Долгорукова, окольничих Семена Головина и Артемия Измайлова, земских дворян и воевод князя Федора Волконского, Ивана и Василия Шереметевых, Исака Погожего, князя Ивана Одоевского и многих других лиц.

Трубецкой располагал достаточной властью в столице, и духовенство не думало ему перечить. Дарственную грамоту скрепили престарелый митрополит Кирилл, троицкий архимандрит Дионисий, рязанский архиепископ Феодорит, хитрый Арсений и десяток чиновных монахов.

Духовенство и земские воеводы вручили грамоту Трубецкому подле московских святынь в Успенском соборе. Торжественная церемония в Кремле готовила почву к избранию главы ополчения на трон. Грамота недаром начиналась со слов о том, что прежде Вагой владел царь Борис.

Передел земельных владений оказал непосредственное влияние на исход выборов монарха в России.

Значительную роль в последующих событиях сыграла армия.

Земские воеводы осаждали в Кремле не одну Семибоярщину с поляками. Вместе с боярами там находились многие служилые люди из состава Государева двора, остававшиеся верными Семибоярщине.

Старшие бояре были высланы из Москвы, а дворяне сами поспешили покинуть город, опасаясь мести казаков и спасаясь от голода. В этом была главная причина того, что в решающие дни дворян в столице оказалось совсем мало.

Дворянин Б. Дубровский был свидетелем падения Кремля. Он прибыл в Москву в ноябре, а уехал в середине декабря 1612 года. Будучи послом «Новгородского государства», он располагал первоклассной информацией. По его данным, детей боярских в Москве было «около 4000», но потом большая их часть была распущена по поместьям и городам.

Сын боярский Философов показал, что «дворяне и дети боярские разъехались по поместьям, а на Москве осталось дворян и детей боярских всего тысячи с две, да казаков с полпяты тысячи, да стрельцов с тысячу человек, да мужики, чернь». Дети боярские, по обыкновению, разъезжались из полков с приближением зимы. Но стрельцы были прочно привязаны