— А на работе тебя отпустят? — вдруг встревожилась она.

— У меня есть целая куча дней отпуска. — Он беспечно махнул рукой. — Мне было незачем его брать, поэтому накопилось дней шестьдесят. Так что если я возьму недельку, против никто не будет.

— Билеты я тебе куплю, — быстро сказала Лелька, зажмурившись от неловкости. Она была уверена, что он будет возражать, и не ошиблась.

— Билеты в свой отпуск я куплю сам. — Голос его был сух и непреклонен. — Я не бомж, и ты — не сумасшедшая меценатка. И не придумывай ничего. Ты вовсе не нанимаешь меня на работу охранником своего сына.

— Нет? — Она лукаво приподняла бровь.

— Нет. Я решил провести отпуск в Казани и провести время с Максимом. Во-первых, он мне нравится. Во-вторых, я тоже за него беспокоюсь. О’кей?

— О’кей. — Лелька засмеялась. — Дима, — он внимательно посмотрел ей в глаза, — спасибо тебе.

— Мама, а ты знаешь, что в Казани пеньки с глазами? — приставал к Лельке возбужденный Максим, когда она везла его и Дмитрия с вокзала. Пять дней поездки пролетели как один миг. Казалось, только вчера она отвозила сына на вокзал, где у вагона их ждал Воронов со спортивной сумкой через плечо, и вот тебе пожалуйста, они уже едут обратно.

У Лельки перед глазами стояло недовольное лицо Гоголина, когда он узнал, что у команды олимпиадников будет нежданный попутчик.

— Это ваш знакомый? — кисло спросил он у Лельки, когда радостный Максим обнаружил, что Дима едет с ними в одном вагоне, и бурно рассказывал друзьям, какой он замечательный и как им будет с ним весело и здорово.

— Да, едет в командировку и заодно присмотрит за Максимом, — непринужденно ответила она, пристально изучая лицо директора. — И вам полегче будет. Все-таки пять одиннадцатиклассников — это биологическое оружие.

— Это наша работа. — Тон у Гоголина стал еще более кислым. Сметана бы свернулась. — Общение с детьми нам в радость, тем более с такими. Гордость школы. Гордость города. И я надеюсь, что при правильном подходе — гордость страны.

— А какой подход правильный? — уточнила Лелька.

— Творческо-педагогический. Понимаете, Любовь Павловна, ваш сын и другие мальчики сейчас находятся в таком ранимом возрасте, что любое грубое воздействие может привести к непоправимому результату. Сегодня им нравится учиться, нравится узнавать все новое, быть первооткрывателями научных знаний. Но они дети, пусть уже почти взрослые, но все-таки еще дети, и все может измениться, поэтому я и стараюсь приложить все силы, чтобы удержать вашего сына на научной стезе. Поверьте, при постоянных занятиях он может пойти очень далеко. Я уверен, что эта олимпиада откроет ему путь в один из лучших вузов Москвы. Вы, я надеюсь, не против?

— Александр Васильевич, как вы верно заметили, у Макса заканчивается детство и начинается юность. Я хочу, чтобы у него было время на то, чтобы гулять с собакой, возиться с ней, встречаться с друзьями, ходить в кино, встречаться с девочками, наконец. Да, мой сын — большая умница, и я хочу для него самого большого и светлого будущего, но не ценой досрочного старения, понимаете?

— Если честно, не очень. — Голос педагога стал скрипучим. — Какие девочки могут быть в семнадцать лет? Вам хочется, чтобы он склонялся не к науке, а к разврату?

— Семнадцать лет — самый возраст интересоваться девочками, — сказала Лелька жестко. — Это я вам как бывшая девочка говорю. Я гораздо раньше начала интересоваться мальчиками, если честно. — Рот директора непроизвольно дернулся в гримасе отвращения. — Я не против занятий своего сына, Александр Васильевич. Но я против того, чтобы он превращался в ученого сухаря. Как говорят современные дети, в ботаника. Именно поэтому я очень рада, что Дмитрию оказалось нужно в командировку в Казань в то же время, что и вам. После занятий он сможет сводить ребят в кино, накормить мороженым, потому что иначе вы будете говорить исключительно о биологии.

— Вы не правы, Любовь Павловна. — Гоголин заложил свои маленькие ручки с обгрызенными ногтями за спину и отошел в сторону, показывая, что разговор окончен. А Лелька в очередной раз возблагодарила бога, что на ее жизненном пути встретился бездомный пес Цезарь, который привел ее к знакомству с Дмитрием Вороновым, без которого ей сейчас было бы очень неуютно.

Неприятный разговор с Гоголиным, впрочем, как и вся поездка, теперь был позади. И счастливый сын, занявший на всероссийской олимпиаде по биологии первое место, самое первое из всех возможных, вертелся теперь на переднем сиденье ее машины, болтая про пеньки с глазами. Он был невозможно горд и чувствовал себя героем. Поступление в МГУ было делом решенным. Еще в Казани на его голову обрушилась лавина славы, теперь ему предстояла международная олимпиада в Москве, он вез с собой медаль, которую уже три раза вытаскивал из рюкзака и показывал матери, а дома ждал соскучившийся Цезарь, пять дней прогулок с которым стали для Лельки настоящим испытанием.

— Я так боялась, что он меня уронит, — рассказывала она внимательно слушающему Дмитрию, не сводившему с нее глаз. — Но ты его так здорово выдрессировал, он слушался всех моих команд, ходил рядом и совсем меня не дергал. Он очень умный пес, все понимает.

— Конечно, он умный, — встрял в разговор Максим. — Мама, а ты шарлотку испечешь? В честь моей победы.

— Уже испекла, — улыбнулась она. — Сейчас мы приедем домой и будем пить чай с шарлоткой. И Диму угостим за то, что он в Казани столько времени на тебя потратил.

— Мне было в радость, — серьезно ответил Дмитрий. — Мы же с Максом друзья. Правда, Макс?

— Ясен пень, — солидно ответил Максим, и они все расхохотались.

— Люба, если ты не против, я к тебе в гости еще одного человека позвал, — несколько смущенно сказал Дмитрий. — Ты прости, что я у тебя разрешения не спросил, но звонил Ванька Бунин, ему очень надо нам что-то рассказать.

— Нам? — Лелька бросила на него острый взгляд.

— Он хотел рассказать мне, но я думаю, что тебе тоже будет нелишним про это знать, — жестко ответил Воронов. — Если ты, конечно, пообещаешь никому про это не говорить. Ванька так-то материалами следствия ни с кем делиться не должен.

— Не расскажу, — пообещала Лелька, и он понял, что действительно не расскажет.

Майор полиции Иван Бунин уже ждал их на лавочке у подъезда.

— Привет, дядь Вань! — радостно поприветствовал его Максим. Так радостно, что у Лельки невольно сжалось сердце. Ее сыну, росшему без отца, крайне не хватало мужской компании. Иначе с чего бы он так радовался очень дальнему знакомому.

— Привет, Макс. Вот, приехал на вашего слона посмотреть. А то знающие люди рассказывают, что он у вас особенный.

— Это не слон, это теленок, — засмеялся Максим. — А приехали вы с мамой и Димой посекретничать. Я знаю.

— Экий ты догадливый, ничего от тебя не скроешь! Давай-ка я лучше тебя с победой поздравлю.

— Тоже знающие люди рассказали? — лукаво спросил Максим, и все опять расхохотались.