После довольно длинного перехода, совершавшегося в глубоком молчании, беглецы очутились на открытой поляне, уже начинавшей покрываться вечерними сумерками а перед ними на высоком холме, уступами, покрытыми соснами — какими-то неясными туманными очертаниями высились развалины Лилленбурга.

— Крепость! — вскричал капитан.

— Мы там устроим себе баррикады, — сказал лейтенант Карл.

— Да, — подтвердила Лизи — идемте.

Распростившись с деревенскими детьми, которым строго запретили не рассказывать никому об этом приключении — кто знает, сдержали они свое обещание, или нет — маленькая эрцгерцогиня, стоя во главе бандитов, начала взбираться с ними по тропинке, которая пролегала вокруг холма, наконец; достигла развалившейся калитки сада старинного замка. Одновременно с приближением детей к замку, наступала ночь, покрывая темнотой и зелень и скалы, прекращая щебетание птичек в их гнездышках и стрекотание насекомых в траве; да и сами развалины, мало-помалу, утопавшие в ночной мгле, теряли свой угловатый профиль, сглаживались и расплывались в сероватом тумане, вместе с последними исчезнувшими розоватыми облаками.

Теперь, при наступлении, ночной тьмы — когда точно холодная мгла охватывает души вместе с телом, беглецов охватило какое-то мучительное чувство, почти страх; не, слышалось более шепота; головы опустились на грудь, руки как-то бессильно повисли.

Даже сама Лизи притихла, охваченная каким-то смутным чувством страха.

К счастью, они уже различили огромный портик Лилиенбурга, который отчетливо обрисовался, весь черный, среди груды гранитных обломков и потемневшей зелени; но эти древние ворота имели далеко не гостеприимный вид; многим из детей вспомнились пасти каменных чудовищ; но представшее перед ними громадное отверстие бездны и была та цель, к которой они стремились, и усталость заставила их поспешить туда; хотелось прийти, куда бы то ни было.

— О! — вскрикнула Лизи.

И, вслед за этим криком, все прибывшие отступили назад с криками и жестами испуга.

Дело в том, что в воротах замка внезапно показались огни зажженных факелов, которые быстро приближались к детям; и, задуваемые ветром, казались какими-то маленькими красноватыми кометами с дымящимися чёрными хвостами.

— Это ваши слуги идут к нам навстречу? — спросил капитан.

— У меня нет слуг, — отвечала смущенная Лизи.

А между тем, при трепетном красноватом свете факелов легко было различить лица и обшитые золотом ливреи.

— Мы попались! — вскричал Карл. — Это люди нашего гувернера.

— Невозможно! как могли они прибыть сюда раньше нас!

— Ну, не знаю. Они, вероятно, шли по нашим следам, а потом опередили нас. Большою дорогою гувернер ехал в коляске, а слуги бежали за ним. Но все же это они, смотрите!

Едва он успел проговорить эти слова, как толпа высоких лакеев, приподняв опущенные ветви елей, окружила маленьких бандитов, которые трусливо жались друг к другу.

Лизи принялась плакать горькими слезами, из боязни, что ее красивому другу, капитану, причинят какую-нибудь боль.

Но люди с факелами не выказывали никаких враждебных намерений; они почтительно склонили головы и стояли таким образом в позе безмолвного поклона. Лизи никогда не думала, что это лишь обычная привычка полицейских — быть настолько вежливыми с ворами.

Но еще сильнее удивилась она, увидав старого толстяка, в шитом золотом мундире — он напомнил ей камергера из Кранаха, с красным косом, который с опущенною головою приблизился к вождю бандитов и стал перед ним на одно колено.

— О! ваша светлость! ваша светлость! — воскликнул он искусственно растроганным голосом, — как я счастлив, что нашел, наконец, ваше величество! Сколько тревоги причинили вы нам в течение долгих четырех дней! Неужели вы не подумали о том, сколько мучений причинило ваше исчезновение вашей матушке и стольким преданным вам слугам! Ах! вот результат дурного товарищества. Ведь, сколько раз я упрашивал моего высокого питомца не доверяться легкомысленным пажам и, в особенности — этому маленькому демону, Карлу, которого я еще несколько дней тому назад застал в дворцовым саду, с экстазом декламирующим «Разбойников» Шиллера, эту ужасающую трагедию, которая способна только испортить и сердце, и ум. Наконец, хоть сегодня все оканчивается благополучно, и я надеюсь, что ваше величество не поддастся в другой раз соблазну, бегать по лесу в сообществе с этими дурными пажами, как какие-нибудь грабители прохожих; кроме того, надеюсь, что вы оцените вполне и мою осторожность, которую я проявлял в этом затруднительном обстоятельстве. Я мог, конечно, тотчас же овладеть вами, но, ведь, тогда, в присутствии этих маленьких крестьян вышел бы большой скандал; и поэтому, я предпочел прийти и дождаться вас здесь, так что ваше величество, несомненно, примет во внимание…

— Довольно! — гордо перебил его капитан, снимая свою маску.

— О! как он хорош! — вскричала Лизи.

— Прошу господина Шторкгауса избавить меня от всяких упреков и доводов! Вероятно, вам дан приказ отвести меня в Нонненбург, как только я буду отыскан! Ну, вот, и достаточно было бы сказать мне об этом. Я готов, едем.

— Если вашему величеству будет угодно, то мы поедем туда завтра.

— Почему?

— Теперь уже поздно, и ваше величество утомилось бы ночным путешествием.

— Не сами ли вы стремились поскорее успокоить тревогу моей матери? — иронически сказал маленький человек.

— Ее тревога скоро минует — я уже послал курьера в Нонненбург.

— Очень хорошо, сударь. Но где же мы будем спать эту ночь?

— Здесь, если так угодно будет вашему величеству.

— В этих развалинах!

— Быть может, в подземельях! — спросил лейтенант Карл, выдвинув свое смеющееся, открытое и радостное детское личико.

— Этот замок, называемый Лилиенбургом, — важно проговорил Шторкгаус, — принадлежит эрцгерцогине Лизи; а мадемуазель Арминия Циммерман, первая фрейлина, сказала мне, что она сочтет для себя счастьем, предложить свое гостеприимство вашему величеству.

— В таком случае, пойдемте в замок, сударь.

И маленький капитан, в сопровождении своих сконфуженных товарищей, вошел под своды мрачного портика, идя между двойным рядом факелов.

Лизи побежала вслед за ним.

— Так вы, значит, не вор?

— Нет, — ответил он.

— Как вас зовут?

— Фридрих.

— А еще?

— Тюрингский.

— Князь Фридрих! — воскликнула она.

— Да.

Лиза расхохоталась.

— Ах! вот забавно-то!

— Что же?

— Вы мой кузен. Да, правда, так как меня зовут Лизи; знаете, дочь умершего маркграфа?