Конечно, долго продолжаться это не могло. Гольцов встречался с певицей тайком, дарил цветы и пел русские романсы, но жизнь в посольстве была устроена примерно так же, как в коммунальной квартире — всем было прекрасно известно, что у кого в кастрюле и под одеялом. Однажды ночью, направляясь на свидание, Иван Константинович был схвачен на улице двумя неизвестными в штатском. После укола в плечо Гольцов потерял сознание, а пришел в себя уже в Москве. Его вывезли самолетом под предлогом того, что молодой дипломат внезапно заболел и нуждается в срочном лечении на родине.

Гольцова допрашивали две недели, и впоследствии он очень не любил об этом вспоминать. Нет, дипломата не пытали — в конце концов, это был не тридцать седьмой год. Но те, кто допрашивал Гольцова, никак не могли поверить, что молодой дипломат променял перспективы блестящей карьеры в капстране на слегка увядшие прелести рыжей парижанки… Да и сам Гольцов не мог понять, что же на него нашло. Любовное безумие?

Певица находилась в разработке спецслужб — среди ее многочисленных друзей значился крупный военный чин, завербовать которого было мечтой советской разведки. А Гольцов со своими букетами и романсами едва не поломал всю оперативную игру. Самое смешное, что певица была давно и прочно завербована советской разведкой…

Гольцов навсегда распрощался с Парижем и зеленоглазой Матой Хари. Но зато ему дали шанс заслужить прощение в жаркой Африке. Как раз в это время этот континент привлекал пристальное внимание супердержав, и не только Советского Союза. Богатейшие запасы полезных ископаемых, неисчерпаемые людские ресурсы… По Африканскому континенту как раз катилась очередная волна антиколониальной борьбы, и возможности для разведки открывались самые соблазнительные.

Гольцов немного помотался по Африке — служил то в Конго, то в Судане, а в 1971 году был направлен в советское посольство в Мозамбик.

Страна все еще оставалась португальской колонией, но в ней уже вовсю действовал фронт освобождения Мозамбика — ФРЕЛИМО, поддерживаемый Советским Союзом. Эта организация имела тесные отношения с повстанческими силами других стран — Гвинеи-Бисау, Анголы.

В 1975 году в Мозамбике случился военный переворот.

ФРЕЛИМО, оказавшись у власти, переименовал страну в Народную Республику Мозамбик, распустил религиозные учебные заведения, ввел плановую экономику, причем это сопровождалось плохо продуманной аграрной реформой, национализацией предприятий и принудительной высылкой из страны португальцев — бывших угнетателей. Проблема в том, что при этом страна лишилась практически всех квалифицированных специалистов…

В общем, совсем скоро бывшая португальская колония представляла собой одну из беднейших стран мира, раздираемую гражданской войной. ЮАР и Южная Родезия финансировали противников нового режима, так что война полыхала вовсю. Жертвы среди мирного населения, беженцы и разрушение и без того неустойчивой инфраструктуры… Война длилась аж до 1992 года. К моменту ее окончания Ивана Константиновича Гольцова в Мозамбике уже не было — в 1986-м он вышел в отставку и вернулся в Советский Союз.

Но перед этим Гольцов успел стать обладателем неограненных алмазов. Катерина не знала точно, но предполагала, что ее отец получил их в середине семидесятых в провинции Замбезия. Тогда Советский Союз вовсю помогал повстанцам. Алмазы прибыли из Анголы и предназначались для покупки крупной партии оружия. Но караван, направлявшийся за оружием, попал в засаду и был расстрелян правительственными войсками, а ценности перешли в руки советских дипломатов. Катерина утверждала, что отец никогда бы не решился присвоить ценности повстанцев, но существовала круговая порука. Если бы он рассказал о произошедшем, его бы убили свои — в стране, где полыхает война, это совсем нетрудно. Поэтому Гольцов много лет молчал и хранил драгоценности в тайнике. Объяснить источник внезапного богатства в Советском Союзе было невозможно. Уехать с алмазами в другую страну было нельзя — всесильная карательная машина империи нашла бы его и там. Так что Гольцов просто ждал. Он выписал себе из Парижа парочку французских бульдогов и занялся разведением. Рыжеватую сучку он назвал Мадлен — в честь своей коварной возлюбленной. Собаки плохо переносили африканский климат, но это было единственной страстью по-прежнему неженатого Гольцова.

И наконец Иван дождался. Советский Союз, гигантская империя, оказался колоссом на глиняных ногах. Когда он затрещал и от него начали отваливаться куски, осторожный Гольцов немедленно, по состоянию здоровья, оставил службу, покинул страну, у которой на флаге теперь гордо красовался автомат Калашникова, и вернулся на родину. С собой он привез двух бульдогов и, конечно же, алмазы.

Гольцов не хотел привлекать к себе излишнее внимание. Поэтому для долгой и счастливой жизни он выбрал провинциальный тихий Тарасов. Там Гольцов женился на дочке профессора местного университета, а вскоре у них родилась единственная дочь Катя…

— Значит, это и есть источник вашего благосостояния?

— Ну конечно. Папа потихоньку продавал алмазы. На это мы все и живем.

Я призадумалась.

— А скажите, Катя, каким образом ваш отец продавал ценности? Ведь это небезопасно…

— У него есть знакомый ювелир. Они много лет сотрудничали — тот состояние заработал на папиных алмазах. А потом отца застрелили… Недавно камни для поездки в Швейцарию я продавала тоже через этого ювелира.

— Скажите, ваш отец чего-то боялся?

— Ну, папа всегда был немного нервным. Он предпочитал жить здесь, в глуши. Пока была жива мама, она постоянно пилила его: «Давай купим дом в городе!» Но папа утверждал, что любит тишину и птичье пение по утрам.

Да, похоже, дело не только в птичках. Человек закапывается в глушь, окружает себя верными и преданными слугами, нашпиговывает дом камерами видеонаблюдения… Ясно ведь, что Гольцов чего-то боялся. Но вот чего? Что мозамбикские повстанцы явятся в Тарасов за своими сокровищами?!

Они вошли так быстро, что я не успела среагировать как надо.

Десять человек — восемь в камуфляже типа «снежинка» и двое в темном штатском.

— Лежать, бояться! — сказал один из громил с чудовищным акцентом. Остальные заржали, и я поняла, что дело плохо. Когда люди с автоматами наперевес начинают смеяться, это значит, все серьезнее, чем можно представить.

У этих были автоматы — причем не «АК», гордо красующиеся на гербе Мозамбика, и не «Кипарисы» с небольшой дальностью боя. Это были короткоствольные «узи» — тоже в своем роде классика.

По тому, как они держали свое оружие — легко, словно не замечая, было ясно, что это не дилетанты.

Они вошли и быстро рассредоточились по гостиной, заняв в незнакомом помещении стратегически важные точки. Сразу перекрыли мне подходы к окнам. Кто-то подошел и остановился у кресла Катерины, кто-то возле дивана, где неподвижно лежал Альберт Николаевич.

Один втащил в комнату Машу, заломив ей руку за спину. По тому, как он держал девушку, я поняла, что он не охранник, а солдат — привык не церемониться с гражданским населением. В глазах у Маши дрожали слезы, девушка кусала губы. Первая мысль, мелькнувшая в моей голове, была: «Какое счастье, что Маша подслушивала у двери, вместо того чтобы выполнить мою просьбу и привести детей в дом! Наверняка горничная заинтересовалась историей про алмазы, и террористы застали ее врасплох».