Мы арендовали помещение. И исправно платили аренду. О покупке я не решался заводить разговор, понимал, что ему в этом не было никакого смысла. Хотя основной бизнес Глыбы шел в гору, доходы с небольшого помещения – еще и в валюте – лишними не были.

– Нужно срочно сегодня увидеться. Поговорить, – разбудил меня однажды ранним утром телефонный звонок соседа. «Неужели поднимет аренду? Или выгонит?» – первое, что пронеслось в голове.

Я вошел в комнату. Передо мной за столом с кучей бумаг сидел Глыба.

– У меня беда, – коротко сообщил сосед. – Садись, читай, вот бумаги, – скомандовал Глыба. От неожиданности я растерянно сел на стул. – У старшего – страшная болезнь. Сам толком не помню, как она называется. Врач просто назвал ее – «большое сердце». Оно постоянно увеличивается в размерах. И перестает нормально справляться со своими функциями. Болезнь вылезла у старшего совсем недавно – в переходном возрасте. Пацан угасает на глазах. Вот тут написано название – читай, – протянул он мне листок.

«Идиопатическая кардиомиопатия в тяжелой форме», – прочитал я.

– Я никому не рассказываю. Никому. Ненавижу, когда сочувствуют или жалеют, – начал он. – Рассказываю только тем, кто может помочь. Помню, что у тебя бизнес-партнер из Швейцарии. И у вас там хорошие связи, – чеканил Глыба. – Мне нужен дорогой швейцарский препарат. Только он может помочь моему пацану. Помоги мне достать его. Я заплачу любые деньги.

Мы немедленно бросились за помощью к швейцарским друзьям и знакомым. Добыли рецепт. Купили и доставили в Петербург необходимый препарат. Уговаривали Глыбу отправить сына на лечение в Швейцарию.

– У меня в Москве – лучший специалист по этой болезни в стране. Нам нужны только лекарства, – упирался он.

Болезнь ребенка нас сблизила, мы стали намного чаще общаться. Я видел, как Глыба беспощадно бился с болезнью сына – покупал дорогостоящие препараты, даже продал несколько успешных проектов, чтобы иметь время и возможность возить сына на лечение в Москву и вообще проводить с ним больше времени.

Состояние мальчика периодически улучшалось. И тогда Глыба расцветал. Он начинал шутить. И даже планировать путешествие «с пацанами». «Пацан почти нигде не был. Нужно ему мир показать». Но потом здоровье мальчика снова ухудшалось. И Глыба начинал новую войну с болезнью. Мальчику становилось трудно передвигаться – мучила одышка, сильно отекали ноги. Сердце никак не справлялось.

– Единственный выход – пересадка, – однажды подавленным голосом сообщил Глыба. – Буду действовать – искать везде, биться, покупать. Увезу за рубеж. Я знаю, мы победим.

Но как-то Глыба пропал на целых полгода. Телефоны его молчали. Аренду получала помощница. У нее я ничего не спрашивал.

Внезапно он появился.

– Знаешь, что самое страшное, когда умирает ребенок, – голос Глыбы впервые звучал таким потерянным и беспомощным после нашей длинной паузы в общении. – Нет, не сама смерть твоего ребенка. Когда она приходит, ты по инерции с ней еще сражаешься, куда-то все время бежишь. И еще во что-то веришь!

За два года борьбы с болезнью Глыба сильно осунулся и даже будто стал ниже ростом. Он так же чеканил слова. Но голос его был другим.

– Тяжело не само прощание – стоять перед могилой своего ребенка, – продолжал рассказывать он. – Самое ужасное и невыносимое – собирать и передавать одежду ребенка врачу в морг, выбирать то, в чем его провожать в последний путь. Пережить это… – не закончив фразу, Глыба плакал. Плакали мы все вокруг.

Сосед рассказал мне, что спасти мальчика оказалось невозможно. Болезнь была генетической и в самой тяжелой форме. Она передавалась по материнской линии к сыновьям.

– У младшего сына, кстати, совсем недавно тоже обнаружили «большое сердце», – ошарашил меня Глыба. – Но, к счастью, в самой легкой форме. И с ней мы точно справимся.

Я узнал, что у Глыбы была еще старшая дочь – от первого брака. Женщина много лет назад уехала с семьей за границу.

– К счастью, она абсолютно здорова, – успокоил он.

Через несколько лет мы все-таки вернулись к теме покупки его помещения. Аренда больше не решала всех наших задач.

– Это совсем не нужно мне, но это нужно вам. И я готов вам его продать – совсем недорого. Вы мне стали близкими людьми. А на близких я бизнес не делаю, – заключил Глыба.

Младший сын соседа победил болезнь. И недавно женился. Глыба вскоре стал дедушкой.

– Хочу еще детей. И обязательно – сына, – вдруг признался он мне через много лет.

Девять лет назад он женился на молодой женщине.

– Тщательно всех проверил – и себя, и ее, – откровенничал он. – И даже генетический паспорт получили.

Небольшую свадьбу для близких Глыба отмечал в 2008 году – в том самом ресторане «Гельвеции», где когда-то находилось его помещение.

В прошлом году мой сын и теперь уже младший сын Глыбы пошли в первый класс – в соседних школах. А мы дружим. До сих пор.

«Активисты из числа жертв югославской войны пытаются добиться закрытия и придания статуса мемориала гостинице Vilina Vlas Spa, расположенной в боснийском городе Вишеград», – сообщает британская газета The Guardian.

Издание рассказывает читателям, что в 1992 году этот известный курортный отель стал штаб-квартирой Милана Лукича – лидера сербской военизированной группировки «Белые орлы», которая за несколько месяцев практически уничтожила местное мусульманское население.

Много лет Лукич скрывался от правосудия в Латинской Америке. Но в конце концов был схвачен, экстрадирован, признан военным преступником Международным уголовным трибуналом по бывшей Югославии. И приговорен к пожизненному заключению – за убийства, насилия и другие преступления. А его бывшая база в Vilina Vlas вновь начала принимать постояльцев. Журналиста этого авторитетного издания справедливо возмущает тот факт, что в отеле отказались не только устанавливать мемориальный знак, но даже заменить мебель.

Газета выяснила, что именно в этой гостинице сербские военные под командованием Лукича насиловали и пытали более двухсот женщин.

Тем временем местные власти упорно игнорируют вердикт Гаагского трибунала. Чиновники утверждают, что им ничего не известно о зверствах. Отель продолжает размещать постояльцев – причем на тех же кроватях, на которых насиловали женщин.

Журналисты издания детально изучили профиль отеля на сайте TripAdvisor. И пришли к выводу, что отзывы гостей весьма неоднозначны. В некоторых из них постояльцы жалуются на грязь в номерах, другие, напротив – выражают восторги по поводу близлежащих горячих источников и живописного леса. И лишь в нескольких отзывах упоминается о том, что отель был местом массовых издевательств и насилия над людьми.

The Guardian, ссылаясь на слова одной из жертв, основавшей Ассоциацию женщин – жертв войны, уроженки Вишеграда, пишет, что матрасы в отеле за эти годы не раз меняли. Однако кровати, на которых отдыхают многочисленные туристы, – остаются теми же. Они до сих пор хранят память и следы страданий множества женщин. И даже бассейн в этой гостинице все тот же. В нем в 1992 году убивали самых несговорчивых жителей города.