У служителей культа для оправдания насаждения религии в школах остается один, на первый взгляд относительно вменяемый аргумент – это привитие так называемой морали и нравственности детишкам. Но почему-то нравы этой организации даже в ее лучшие времена православный царь Иван IV характеризовал, обращаясь к духовенству, так: «Вы скоты. Вы хуже скотов». Организация, члены которой прославились алкоголизмом, развратностью и жадностью, стали героями анекдотов и басен, почему-то решила, что именно она должна учить морали.

Эта приватизация попами морали вообще уморительна по сути, так как полный комплект морали в ее рафинированном, легкоусвояемом виде содержится практически в любом произведении мировой классической литературы. Причем там этот набор необходимой морали и нравственности, как правило, не обременен необходимостью продалбливать лбом пол и целовать крашеные доски или руки толстых – мужчин.

Объясняя ребенку дикость преподавания религии в школах, можно прибегнуть еще к одному сильному и важному аргументу. Ему можно объяснить, что человек либо знает законы развития мира и правду о происхождении мира, в том числе прежде всего теорию эволюции, либо он православный. То есть важно дать понять, что православными люди становятся не от того, что они обладают какими-то особыми знаниями, а от того, что они не знают самых элементарных вещей. Кстати, при необходимости и если возникнет подходящая ситуация, можно преспокойно опустить преподавателя ОПК, задав ему при ребенке самый простой вопрос. Пусть он с наглядными примерами объяснит, что такое дивергенция или конвергенция или расскажет про гомологичность костей у примитивных рыб и человека. То, что вы его посадите в лужу, гарантировано.

Конечно, это не самая легкая задача для родителей. Но и родителям будет полезно почитать и Томаса Генри Хаксли, и Дэвида Аттенборо, и Ричарда Докинза, и многих других. Гуманитариям, которых долго учили на их факультетах, что творог добывается из вареников, придется тяжело, но, знаете ли, ради ребенка можно пойти даже на такие жертвы. Когда раздается критика теории эволюции, нужно уметь объяснить, что критикуют эту теорию люди, которые либо вообще ее не понимают, либо знают из всей теории эволюции одну-единственную фразу, которая на самом деле не имеет к ней ни малейшего отношения.

Можно, что называется, копнуть глубже и объяснить, что вся история взаимоотношений науки и религии – это беспрерывная и бесконечная война. Это сейчас попы изо всех сил вертят пигидием, объясняя, что они не против науки, окропляя святой водичкой космические аппараты (естественно, падающие после этого) и подстилаясь под теорию эволюции. На самом деле эта война шла с момента усиления христианства, с момента зарождения европейской науки. Не стану в подробностях расписывать трагическую судьбу Роджера Бэкона, которого церковники на тринадцать лет усадили в тюрьму с очень интересной формулировкой «за некоторые подозрительные новшества». Действительно, тех, кого не могли сжечь, они ломали и насиловали другим образом, и почему-то мало кто помнит об огромном количестве людей, которых сажали в тюрьму, предавали остракизму, пытали, лишали возможности заниматься наукой.

Здесь вам очень помогут книги. Хорошей литературы сейчас много – например, есть блистательная книга профессора Эндрю Диксона Уайта «Борьба религии с наукой». Уайт – абсолютно, что называется, западный специалист, блестяще пишущий и имеющий снисхождение даже к читателю не очень высокого уровня. Книга его дважды издавалась на русском, правда, давно – в 1930-е годы, однако при желании текст найти можно. Еще одна книжка – «История отношений между католицизмом и наукой» Джона – Уильяма Дрейпера, издана она была в 1876 году, причем тогда очень легко удалось перехитрить цензурный комитет и синодальных олухов: под видом борьбы с католицизмом попы были готовы на все, что угодно, и таким образом проморгали эту изумительную книгу о подлинных взаимоотношениях церкви и религии. Есть великолепный труд Гастона Тиссандье «Мученики науки», переизданный в 1995 году, – в нем все этапы этой непрекращающейся войны, все опровержения лицемерных и скользких заверений церковников о том, что они на самом деле не против знания. Обязательной к прочтению книгой является и «Криминальная история христианства» Карлхайнца Дешнера. В России, к сожалению, увидели свет всего два тома этого монументального академического труда. Дело в том, что после их выхода редакцию начали беспокоить какие-то бородатые агрессивные люди, и издатели, будучи существами робкими, быстро сдались и исключили оставшиеся тома книги Дешнера из программы выпуска.

Иначе говоря, книг очень много. И я подозреваю, что процесс спасения собственного ребенка от маразма и подготовки его мышления к настоящим знаниям и вам самим даст потрясающую возможность многое узнать, развиться и укрепиться в понимании прелести настоящего, нормального, научного, ясного и трезвого мировоззрения. Но ко всему, повторяю, относитесь критично – даже к моим словам.

Сегодня в России религия превратилась в серьезную проблему, раскалывающую, раздирающую общество. Края этого раскола не зарастают, не рубцуются, не остеопластируются, а становятся все более зияющими, все более гнойными. И дело, вероятно, прежде всего в том, что до сих пор не существует точного и взвешенного юридического, да и вообще вменяемого объяснения того, что же такое верующий человек.

Человек, который объявляет себя верующим, ставит себя в некое совершенно исключительное положение по отношению ко всем остальным. Он декларирует прежде всего свою инаковость, свою непохожесть, тем самым предъявляя претензии на какие-то отдельные права. Именно поэтому понимание того, что же на самом деле представляет собой верующий, то есть человек, претендующий на особо трепетное отношение к его чувствам, является очень важной проблемой.

Дело в том, что по формальному признаку, по признаку заявлений, по признаку употребления экзотической лексики или по признаку участия в несложных театрализованных представлениях типа литургии определить, верующим или неверующим является человек, совершенно невозможно. Мало ли кто что о себе говорит. Что же касается причастия и непричастия, то, знаете ли, еще в 1871 году на Всемирном антропологическом конгрессе в Болонье блистательный ученый Карл Фогт проанализировал обряд христианского причастия и вывел его из древних каннибальских культов. С ним согласились столь значительные антропологи, как Эдвард Барнет Тейлор, Люсьен Леви-Брюль, Шарль Летурно и все остальные. То есть по этому признаку тоже нельзя судить.

Так существует ли какой-нибудь абсолютно четкий критерий того, является человек верующим или не является? Когда человек говорит о том, что он верующий, он претендует на многое, а в сегодняшней России, которая ориентирована на определенного рода преференции верующим, он претендует и на освобождение от налогов, и на особое положение, и на особое отношение к его так называемым чувствам. Примерно как если бы к вам на улице подошел человек и сказал: «Знаете, я – сын Карлсона», или: «Я – марсианин». Но у человека, заявляющего, что он сын Карлсона, всегда можно попросить свидетельство о рождении или хотя бы фотографии из семейного альбома с папой. А у «марсианина» ласково поинтересоваться, не завалялся ли у него в кармане кусочек грунта с поверхности Красной планеты.